Тьма между нами
Часть 12 из 46 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Конкретней.
— Вы с ней встречаетесь.
Судя по его недоумению, он не понимает, о ком я говорю. Значит, у него с Ниной несерьезно, или она не одна такая. Учитывая его род занятий, скорее второе.
— Нина Симмондс, — уточняю я.
Тут спесь с него слетает, и он начинает оправдываться:
— Не знаю, что она тебе сказала…
— Пожалуйста, не оскорбляйте меня ложью, — отвечаю я, наслаждаясь ощущением превосходства. — Я все знаю. Я собственными глазами видела, как вы миловались в пабе.
— Миловались, — повторяет он с издевкой. — Не парься, это несерьезно!
— Надеюсь, что нет. С пятнадцатилетней школьницей… А она в курсе?
— В курсе чего? Что ей пятнадцать? Надеюсь. Мне она сказала, что уже совершеннолетняя. Так что ко мне какие вопросы?
Чем больше я погружаюсь в эту историю, тем сильней раздражаюсь.
— Прекрати паясничать! Знает ли она, что у тебя полно таких «подружек»?
— Эй, полегче. К чему ты клонишь?
— Поклянись больше с ней не встречаться.
Хантер опять смеется, у него изо рта вырывается сигаретный дым.
— Поклясться? Чем? Сердцем матери и кровью отца?
— Хорошо, — срываюсь я. — Тогда мне придется пойти в полицию и заявить на тебя!
Улыбка мигом слетает с его лица.
— Ты этого не сделаешь.
— Почему же? Ближайшее отделение в пяти минутах ходьбы. Сейчас прямо и пойду.
Я делаю шаг, но он хватает меня за плечо и разворачивает обратно. Я собираюсь возмутиться, но он опережает меня. Его лицо оказывается прямо перед моим, я даже ощущаю запах табака в его дыхании.
— Не советую. Вряд ли Нине понравится.
— Ничего, со временем поймет.
— Сомневаюсь. Скорее, возненавидит тебя и сбежит из дома. Ко мне.
— Она — моя дочь, а не твоя игрушка.
— То-то она мечтает от тебя отвязаться и не может простить тебе, что ты выгнала отца… Стоит мне пальцем ее поманить, как она бросит тебя, и ты останешься ни с чем.
— Полиция этого не допустит.
— Если начнется расследование, социальные службы заинтересуются, почему ты позволяешь ей ночевать вне дома.
— Я была уверена, что она проводит время у подруги.
— Ну-ну… Твоя дочь любит угождать. Ей нравится дарить людям счастье — только не тебе, конечно. И больше всего на свете она боится, что я исчезну, как ее отец. А значит, сделает все, что я скажу, лишь бы удержать меня. И если для этого потребуется лжесвидетельствовать против тебя, она не остановится. Попробуешь сдать меня полиции, и я сам упеку тебя за решетку.
Парень отпускает меня, делает долгую затяжку и отбрасывает ее в сторону.
— Думаю, мы поняли друг друга? — цедит он, и мне ничего не остается, как кивнуть.
— Кстати, — бросает он, уходя, — очень жаль, что у тебя нет дочки помладше. На год-два помладше было бы самое оно.
Глава 21
Мэгги
К счастью, Нины не оказывается рядом, когда я замечаю, как в углу столовой, у плинтуса, что-то блестит. Приглядываюсь и понимаю: шпилька. Нина такими не пользуется — значит, моя. Скорее всего, много лет назад она закатилась за ковер, и теперь во время уборки Нина случайно вытащила ее на свет пылесосом.
На очередную «проверку» это не похоже, слишком уж неприметная вещица. Совсем не то, что в прошлый раз, когда Нина ушла вниз на кухню, оставив мобильник на обеденном столе под сумочкой. Я лихорадочно набрала номер службы спасения, однако гудков не услышала — Нина вытащила маленькую карточку, которая отвечает за связь.
Тщательно взвесив все обстоятельства, я прихожу к выводу, что это случайная удача. А значит, грех ею не воспользоваться. Нина готовит ужин и не обратит внимание на дребезжание мой цепи, поэтому я осторожно поднимаюсь и, как сорока, несущая все блестящее в свое гнездо, хватаю шпильку. Она сделана из металла, и сегодня вечером я попробую наконец открыть ненавистный замок, сковывающий мою лодыжку.
Дрожащими руками засовываю находку в левую чашку бюстгальтера, из которого, как из всех остальных, Нина вытащила косточки еще несколько месяцев назад, когда при стирке обнаружила, что одна из них пропала. С ее помощью я тоже пыталась открыть замок — правда, безуспешно: металл, из которого она была сделана, оказался слишком мягким. Не то что шпилька.
Делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и осматриваю комнату — мой двор для прогулок. Если Нине не помешать, она будет держать меня здесь до смерти. Но я пока не готова сдаться. Возможно, удастся выбраться самой, или меня обнаружат, или Нина изменит свое отношение и поймет, что поступает со мной несправедливо. Надежда — единственное, что у меня осталось. И я буду продолжать бороться.
Мое заключение длится уже два года — по крайней мере, так говорит Нина. Сама я потеряла счет времени. Чтобы отметить первую годовщину, она заказала двуслойный бисквитный торт и заплатила пекарю, чтобы он украсил его тюремной решеткой из крема и зажженной свечой. На второй год, разрезая пирог пластиковым ножом, я обнаружила внутри пилочку для ногтей — не металлическую, на тканевой основе, совершенно бесполезную. Интересно, что она запланировала на следующий год? Надеюсь, эта маленькая шпилька поможет мне выбраться раньше…
Все прошлые мои попытки сбежать были совершенно безрассудными и отчаянными. В первый раз, вскоре после заточения, я швырнула табурет в ставни, но те даже не погнулись, зато от табурета отвалились две ножки. И когда вечером Нина открыла дверь моей спальни, чтобы перестегнуть цепь и выпустить меня на ужин, я набросилась на нее с одной из них. Она заметила мою тень, когда я замахнулась, и успела пригнуться, так что удар пришелся по руке, а не по голове, как я планировала. Нина вырвала палку из моих рук и стала колотить меня по ребрам. Испуганная ее яростью, я даже не сопротивлялась, понимая, чем все это может закончиться. Однако вместо того, чтобы смириться и бросить попытки, преисполнилась еще большей решимости сбежать.
В следующий раз, когда я запустила свою тарелку с обедом в окно столовой, Нина вырубила меня, ударив по голове винной бутылкой. Я очнулась и обнаружила, что обмотана, как мумия, цепью, пристегнутой к лодыжке. Так и пролежала два дня в собственных испражнениях, пока она меня не освободила.
Чтобы выбраться, я пробовала все, даже крышкой сливного бачка раздробила батарейку в надежде, что содержащаяся в ней кислота растворит звенья цепи. Но вместо свободы получила лишь болезненные химические ожоги. Единственное, чего я не пробовала, — устроить пожар, и то лишь потому, что у меня не было доступа к легковоспламеняющимся предметам.
Я заливала ванную и забивала канализацию, чтобы вынудить Нину пригласить в дом посторонних. Когда прибыл сантехник, она связала меня и накачала наркотиками, чтобы я не смогла ее выдать.
Так мы и живем в бесконечном противостоянии: я ищу новые способы побега, а Нина мешает мне и назначает наказания. Возможно, шпилька изменит баланс сил.
Наконец, появляется Нина с двумя тарелками очередного малосъедобного жаркого. Ужин проходит за вежливыми бессмысленными разговорами ни о чем. К моему облегчению, о Хантере и его смерти Нина больше не вспоминает.
Несмотря на вымученную, натянутую атмосферу, я всегда с нетерпением жду этих ужинов, потому что они — мой единственный шанс на человеческое общение. Мне шестьдесят восемь, и я очень боюсь потерять рассудок. Память уже начинает временами отказывать. Ученые доказали, что одиночество усугубляет развитие слабоумия и болезни Альцгеймера. Поэтому я так цепляюсь за книги и редкие разговоры с Ниной — это моя последняя возможность поддерживать активность мозга, чтобы в конце концов не угодить в еще более страшное заключение, из которого уже точно не будет выхода.
Однако сегодня я не могу дождаться окончания ужина: отказываюсь от десерта под предлогом, что у меня болит голова, и прошу позволения вернуться к себе. На удивление, Нина даже приносит таблетки от головной боли. Они в упаковке, поэтому я могу быть спокойна, что это не слабительное. Она помогает мне подняться наверх, перестегивает цепь и желает спокойной ночи.
Впереди у меня два дня, чтобы освободиться, однако ждать я не намерена и сразу принимаюсь за работу. Разгибаю шпильку и складываю один конец в виде крючка. Подвигаюсь поближе к лампе, беру неисправные очки и приступаю. Не то чтобы я знала, как это делается, — так, видела пару раз в фильмах. Сначала просто проворачиваю — ничего не происходит. Я не расстраиваюсь: глупо ожидать, что получится с первого раза.
Кручу булавку во все стороны: по часовой стрелке, против, вверх, вниз, назад, вперед — пытаясь поддеть и ослабить пружину. Не знаю, сколько проходит времени, но когда я поднимаю голову, на улице уже темно. Пора ложиться. И тут раздается щелчок. Я перестаю дышать. Получилось?!
Дергаю замок — тщетно, не подается. Шевелю булавкой — она ходит свободно. Почему тогда не открывается? Достаю шпильку и внимательно ее осматриваю. Загнутый конец отломился и остался внутри.
«Нет! Только не это», — бормочу я и прижимаю ладони к груди, словно в молитве. Переворачиваю замок и трясу его в надежде, что обломок выпадет. Но ничего не происходит. Тогда я стучу им по кровати и по полу. Бесполезно. «Не паникуй», — говорю себе. Впереди еще два дня, чтобы все исправить и попробовать снова.
Я очень надеюсь, что у меня получится, потому что не уверена, хватит ли сил для новой схватки с дочерью.
Глава 22
Нина
Я открываю дверь, чтобы пригласить Мэгги на ужин, и тут же понимаю: что-то неладно. Она смотрит на меня как испуганный кролик, ослепленный светом фар. Значит, опять взялась за старое. Как не вовремя: у меня сегодня планы на вечер… Теперь придется забыть о них, пока не выясню, что она натворила.
— Привет, — начинаю я нарочито спокойно и внимательно осматриваю комнату.
Если не считать инцидента со штопором, Мэгги давно не предпринимала попыток к бегству, и я уже начала задумываться: а не сломалась ли она. Это одновременно и радовало меня, поскольку говорило о моей победе, и тревожило, потому что мне нужно было, чтобы она хотела на свободу и мечтала о мире за окном. Как только Мэгги смирится, заключение перестанет быть наказанием. Я не в восторге, когда в меня вонзают вилку или запускают тарелкой в голову, но вспышки насилия показывают, что она еще борется. А значит, ей больно. Мне нужно, чтобы ей было больно, чтобы она раскаялась.
— Всё в порядке? — спрашиваю я.
— Да, спасибо, — откликается она поспешно.
Решаю помучить ее добротой.
— Как голова? По-прежнему болит? Принести еще аспирина?
— Нет, все прошло.
— Тебе нужно подышать свежим воздухом. Давай попробуем выйти в сад на несколько минут.
— Я в порядке. Просто хочу немного полежать.
Конечно, что-то явно не так. В прошлом году она умоляла вывести ее на улицу хотя бы на пять минут, а теперь сама отказывается…
— Хорошо, — отвечаю я и осторожно подхожу к ней, словно ожидая, что, как в мультиках, мне на голову с потолка упадет наковальня.