Тлеющий огонь

— Такое ощущение, будто мы пошли по второму кругу, — сказала мать Лоры. Она театрально поплакала у постели Лоры, наверное, всего несколько минут, но они показались вечностью. — Не могу поверить, что мы снова здесь — ты серьезно травмирована, лежишь в больнице…

— Во всяком случае, на этот раз не потому, что твой любовник сбил меня машиной и уехал, правда?

Мать посидела недолго. Отец тоже, потому что на улице его ждала Дейдра — она сидела в машине, припаркованной на двойной красной линии [3].

— Если повезет, ее увезут на эвакуаторе! — сказал он с нервным смешком и оглянулся через плечо, словно опасаясь, что она может услышать. Он сжал здоровую руку Лоры и поцеловал ее в лоб, пообещав вскоре снова навестить.

— Может, когда тебе станет лучше, — сказал он, задержавшись в дверном проеме, — нам удастся проводить больше времени вдвоем. Мы могли бы даже поселиться вместе. Как насчет этого, цыпленок?

Лора покачала головой:

— Нет, пап, мы это уже проходили. Мы с Дейдрой никогда не уживемся…

— О, я знаю, — сказал он, энергично кивая. — Я это знаю. Я знаю, что ты не сможешь жить с ней. Но я имел в виду не сейчас, а в будущем. После того, как я от нее уйду.

Лора ободряюще ему улыбнулась. Рассчитывать на это она не собиралась.



Лысый тоже приходил ее навестить. Его звали детектив Баркер — она наконец-то вдолбила себе это в голову, — но в ее душе он навсегда останется Лысым. Он выразил сожаление, что на нее напали и так сильно избили. И еще сообщил, что Мириам с канала забрала свою жалобу.

— Она призналась, что у нее был ваш ключ, — сказал он. — Нам пришлось поговорить с ней о ряде заявлений, которые она сделала в ходе расследования и которые на поверку оказались не совсем точными.

— Я в шоке, — заявила Лора, улыбаясь. — Правда, в шоке!

Он приподнял бровь.

— У нее была очень складная версия. Она утверждала, что пыталась помочь вам, которую считала виновной, а также изобличить Карлу Майерсон, которую считала невиновной. Но на самом деле убийцей оказалась именно Карла.

— Вы действительно не могли придумать такое дерьмо, — согласилась Лора.

Он улыбнулся ей.

— Мы не прощаемся, Лора, — сказал он, уходя. — Остается дело с украденной сумкой, в которой были нож и ценности.

— И не забудьте про вилку, — напомнила ему Лора.

— Да, само собой. Вилка.



Ночью, лежа в своей узкой кровати, обмотанная старенькой простыней, Лора прижала ладонь здоровой руки к стене, за которой находилась комната Дэниела. Во всем этом была какая-то сверхъестественная закольцованность: все началось с того, что она легла в постель Дэниела, а закончилось тем, что от его спальни ее отделяют всего лишь несколько дюймов викторианского кирпича.

Она часто мысленно возвращалась к той ночи на его барже и к утреннему рассвету. Странность, не дававшая ей покоя, заключалась не во внезапной перемене в его поведении, не в молниеносном переходе от обаяния к жестокости. И даже не в выражении его лица, когда она бросилась на него, оскалив зубы.

Нет, она никак не могла выбросить из головы тот момент, когда сошла с задней палубы баржи на тропинку и бросила взгляд направо. В сером полумраке рассвета она увидела на мосту женщину, которая смотрела на нее сверху вниз. И ее мучило, что она не могла, даже если бы от этого зависела ее жизнь, представить себе выражение лица этой женщины. Она не могла сказать, было ли оно грустным или сердитым, унылым или полным решимости.





Эпилог




В плавучем доме на канале был найден мертвый мужчина.

Остановите меня, если вам показалось, что вы уже слышали это раньше.

За обедом Карла вынуждена была терпеть глупые шутки других женщин. Небось еще один из твоих дружков? Да уж, времени ты зря не теряла. В тот день она пошла в библиотеку, но ей не разрешили прочитать об этом в Интернете, зато она сумела убедить одного из охранников (мегафаната Майерсона) распечатать статью на домашнем принтере и принести ей.





ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В УБИЙСТВЕ НАЙДЕН МЕРТВЫМ


Сильно разложившееся тело 58-летнего Джереми О’Брайена, известного также как Генри Картер и Джеймс Генри Брайант, было найдено на частично затопленной барже на Риджентс-канал. Ранее считалось, что О’Брайен, разыскиваемый в связи с убийством в 1983 году школьницы Лоррейн Рид, покончил с собой через несколько дней после преступления.

Полиция утверждает, что с 1980-х годов О’Брайен вместе со своим сводным братом жил под именем Джеймса Генри Брайанта в Испании. В 1988 году он попал в автомобильную катастрофу, в результате которой повредил позвоночник и передвигался на инвалидной коляске. По утверждению полиции, он вернулся в Англию в прошлом году после смерти сводного брата и жил в приюте на севере Лондона под именем Генри Картера.


Несмотря на определенное сходство между убийствами О’Брайена и 23-летнего Дэниела Сазерленда шесть месяцев назад — оба тела были обнаружены в плавучих домах на канале, и оба скончались в результате ножевых ранений в грудь и шею, — полиция отрицает наличие какой бы то ни было связи между ними. Карла Майерсон, осужденная за убийство Дэниела Сазерленда, признала себя виновной и с июля отбывает заключение в тюрьме Бронзфилд.





Карле этого было достаточно. Она сложила листок и вернула его охраннику.

— Спасибо, — поблагодарила она его. — Тео сказал, что пришлет вам подписанный экземпляр своей последней книги по почте.



Через несколько дней Карла получила письмо от женщины-криминалиста, в котором та спрашивала, можно ли ей приехать и поговорить о ее деле. У Карлы не было особого желания говорить с кем-то о своем деле, но, соскучившись по образованному собеседнику, она согласилась.

Криминалистом оказалась девушка-студентка — очень юная, со свежим лицом и горящими глазами. Она выбрала дело Карлы для своей дипломной работы и надеялась, что в будущем сможет заинтересовать какое-нибудь издательство книгой, где Карла выступит в качестве главной героини. По этому делу уже было одно ложное признание. Может, и второе тоже являлось ложным? Могла ли Карла стать жертвой судебной ошибки, занимающейся самооговором? Может быть, на мужчин, живущих на Риджентс-канал или рядом с ним, охотился серийный убийца? А может, серийный убийца охотился на других убийц?

Бедняжка относилась к своим догадкам с такой серьезностью, что Карле было крайне неловко разрушать ее иллюзии.

— Никакой судебной ошибки не было, — спокойно сказала она девушке, — на канале нет серийных убийц. Один случай не имеет ничего общего с другим.

— Но ваш муж, он считает…

— А-а… — понимающе улыбнулась Карла. — Вы говорили с Тео. Боюсь, вам не следует принимать его слова всерьез и всему верить. Он мечтатель, живет в своем собственном мире.

— Так, значит… это сделали вы? — уточнила девушка, и на ее красивом лице было написано разочарование.

Карла кивнула:

— Да, это сделала я.

— Понятно… но почему? Мы можем поговорить о причине?

Карла покачала головой:

— В своем электронном письме я ясно дала понять, что не готова обсуждать предысторию. Мне очень жаль.

— В самом деле? Но вы настолько нетипичны — из среднего класса, образованны, не замужем…

— А это имеет какое-то значение? — удивилась Карла. — Я имею в виду мое семейное положение.

— Ну, женщины-убийцы, как правило, соответствуют определенным стереотипным представлениям — обычно они замужем, имеют детей и тому подобное. Вы действительно не укладываетесь в стандартные модели.

— Когда-то я была замужем, и у меня был ребенок, — грустно возразила Карла.

— Да, но… Хорошо. — Криминалист явно зашла в тупик и, растерявшись, с надеждой окинула взглядом комнату. Так обычно поступают люди на вечеринках, если столкнулись с занудой и хотят найти компанию поинтереснее. — Что ж, — сказала она наконец, — можете ли вы хотя бы сказать, сожалеете вы о содеянном или нет?



Признание, которое Карла сделала в полиции, было далеко не полным и, по сути, могло считаться признанием лишь наполовину. Полицейские получили только голые факты без каких-либо пояснений. Однако, признаваясь в убийстве, Карла напрочь отмела возможность того, что поступок Дэниела был детской ошибкой. Она говорила об истязании и манипулировании, и сомнений у нее не было.

Но теперь, когда она позволила своему разуму свободно блуждать — а что еще ему оставалось там делать? — он забирался в такие дебри, что ей становилось не по себе.

Это разум задавался вопросом, а могло ли то, что она в приступе ярости приняла за манипулирование, на самом деле оказаться чем-то другим? Что, если это было не расчетливым манипулированием, а своеобразным проявлением любви? Потому что иного он и не знал? Может, история, которую она сочинила, была ничуть не правдивее мифа, созданного для себя Дэниелом?

Эта дорога была темной с самого начала и стала еще темнее, когда Карла поняла, что движение здесь одностороннее: если ступить на нее, обратного пути уже не будет.

Теперь, размышляя о содеянном, Карла видела свои поступки в ином свете. Без анестезии страха и возбуждения (да, в тот момент она ощущала эмоциональный подъем) она ясно осознавала, что совершила. Кровь… Сколько же ее было! Звуки, которые он издавал, тошнотворное бульканье у него в горле, дикая белизна его глаз, запах железа, мочи, агонии и ужаса.

Должно быть, она сошла с ума. Сможет ли она свыкнуться с этой историей? Сможет ли убедить себя, что обезумела от боли, горя, что не понимала, что делала?

Сидя в комнате для посетителей самой большой женской тюрьмы Европы, где она содержалась вместе с растерянными, подавленными, обездоленными узницами, среди которых, конечно же, попадались и самые отвратительные представительницы женского населения Великобритании, она спрашивала себя: действительно ли ее место здесь?

Что, в конце концов, она бы сделала по-другому, если бы сохранила ясность рассудка? Будь она в здравом уме, могла бы она такое совершить? Могла бы спокойно жить дальше, заперев знание о том, что сделал Дэниел, где-то в глубинах сознания? Только как бы она могла так поступить, находясь в здравом уме? Как могла выбрать жизнь в том мире, в котором бы продолжал жить Дэниел? В котором она могла бы видеть его, дышать тем же воздухом, что и он? В мире, в котором существовала возможность, что она будет испытывать к нему какие-то добрые чувства — нежности или чего-то сродни любви.

Такую возможность она должна была уничтожить.



— Миссис Майерсон? Вы сожалеете о содеянном?