Тюрьма мертвых
Часть 13 из 14 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Мы начали работать. Я варил, а Максим делал всю ту работу, что до него делал Витя.
– Олег, а ты давно здесь? – спустя немного времени уже более оптимистично спросил он.
Я немного опешил, неужели кто-то начал со мной разговаривать первым.
«Ну наконец».
– Вторая неделя пошла, а ты?
– Я здесь пять лет, два месяца и двадцать один день.
«Считает дни, словно он их проводит не на работе, а в камере».
– И как тебе здесь? – продолжал он беседу.
– Да вроде привыкаю; есть, конечно, свои минусы, да и место тут какое-то странное, негостеприимное, что ли…
– Просто это тюрьма, здесь все по-другому, начинаешь замечать вещи, к которым в обычной жизни не привык.
– Согласен.
Мы закончили одну камеру и перешли к следующей. До обеда оставалось около получаса, я решил сделать перекур.
– Будешь? – протянул я сигарету Максиму.
– Не курю, – сухо отказался он.
Я пожал плечами и затянулся горьким дымом. Хотелось присесть, все еще ощущались последствия вискаря, тело ломило, а в голове по-прежнему раздавался похмельный шумок. Я зашел в новую камеру и разместился на деревянной перине, торчавшей из стены.
«До чего же тесная жилплощадь», – оглядел я камеру изнутри. Максим остался снаружи.
Я закрыл глаза и, пуская горький дымок, наслаждался отдыхом, как вдруг в коридоре послышались шаги. Затем раздался металлический лязг снимаемой трубки с телефонного аппарата. Раздались щелчки вдавливаемых в аппарат клавиш.
– Алло, мама, – голос принадлежал Максиму, но звучал он совершенно неестественно, так тяжело и подавляюще, точно похоронная музыка, – мама, прости меня, пожалуйста, прости меня…
Я молча слушал, выпуская дым из легких и не зная, как себя вести.
– Мама-а-а, ма-ма-аа, – протяжно выл Максим, – я не хотел, не хотел убивать брата, прости меня…
Тут меня словно из ведра окатило: «Убил?! Брата?! Черт, что за фигня?»
– Ма-а-а-а – ма, м-а-а-а-а-а – ма, прости-и-и-и, – рыдал взрослый ребенок, и от его рыданий вставали волосы дыбом.
Страшно было дышать, не то что шевелиться.
«Вдруг он знает, что я слышу его, что тогда?»
Я не заметил, как начал затягиваться тлеющим фильтром. Затушив и без того еле живой бычок о стену, я засунул его в карман от греха подальше. Затем, на манер Вити, вытер о штаны сильно вспотевшие ладони.
Голос замолчал. Я задержал дыхание, встав на цыпочки, без малейшего звука, словно призрак, начал продвигаться к выходу. Остановившись у него, я аккуратно, одним глазком выглянул из-за угла. Коридор был пуст. Я повернул голову в другую сторону, там картина была точно такой же. Тишина. Максим исчез, растворился в воздухе, я не слышал, чтобы приезжала вагонетка, на которой он смог бы уехать.
– Дзы-ы-ынь, дзы-ы-ынь, – вдруг зазвонил телефон.
Я подпрыгнул на месте от неожиданности и почувствовал, как сердце благодарит меня за эту работу.
Поглядывая по сторонам, я подбежал к аппарату и снял трубку.
– Обед, – пробубнил голос и сбросил вызов.
– Фу-у-у-х. – Воздух выходил из меня, как из порванной резиновой лодки.
Тело и так трясло от тяжелого похмелья, а теперь еще эта ситуация; выжатый лимон, и тот чувствует себя намного бодрее. На этот раз я бежал в столовую, постоянно оглядываясь, так до конца и не разобравшись, стоит ли волноваться из-за Максима или нет.
Рухнув на скамью, я залпом выпил стакан воды, стоявший на подносе, и прежде чем начать есть, начал переваривать произошедшее пять минут назад в голове.
«Так, сразу нужно отбросить все нелогичные варианты и прочую нереальную чепуху. Возможно, этот Максим тоже ушел на обед; он пришел из ниоткуда, как Витя, а значит, он тоже куда-то уезжает, уходит, испаряется – неважно. Так, с этим разобрались. Убийство, ну тут тоже все логично, сколько ему лет? Он наверняка сам мотал срок, вспомнить хотя бы его слова – просто это тюрьма; здесь все по-другому; начинаешь замечать вещи, к которым в обычной жизни не привык, – такие слова может говорить тот, кто провел в тюрьме не год-два или, как он говорит, пять лет и сколько-то там месяцев. А что, если он здесь и сидел, так-так-так, не зря же он бесился, когда я пульнул бычок в камеру; ну точно, все сходится».
Мандраж немного отпустил.
«И чего я тут панику наводить начал? Наверно, меня вытолкнули из колеи слова про брата… Черт, он же просил прощения. Он и сам ненавидит себя за это убийство, а я сразу подумал, что он и меня убьет, вот тупой идиот».
Я окончательно расслабился и начал есть. В голову начали стучаться другие мысли, не намного позитивнее: «Почему с Алиной так все вышло? Все же в порядке… Я живой, работаю, денег принес столько, сколько мы год не видели. Чего она взъелась?»
Я что-то забыл. В голове металась мысль, словно испуганная мышь, пытающаяся сбежать от башмака, который вот-вот ее раздавит.
«Я не помню сути нашей ссоры, почему Алина так расстроилась? Я ничего обидного ей не сказал; должно быть, все дело в том, что я редко звонил. Черт, не помню. Ладно, хрен с ним, приеду через неделю, и все будет нормально, позвоню ей завтра, пускай немного потоскует по мне, тогда сразу все забудет, как и я».
Пока я жевал и наслаждался первой нормальной песней, заигравшей по радио за все время, в дверях появился Сергей Иванович.
– Приятного аппетита, – доброжелательно улыбнулся он мне, явно обрадованный тому, что я на месте и тружусь.
– Спасибо, – не переставая жевать, ответил я.
Он присел за соседним столиком и начал ненавязчивый допрос:
– Как выходные? Как супруга?
– Все хорошо, мало только отдыха, – фальшиво хихикнул я, заливая слова компотом.
– Что ж, отдыха всегда мало. Олег, у вас все хорошо? – Он спросил это так, словно ждал от меня каких-то слов.
Я задумался.
«Помню, я что-то должен был сказать ему, что-то очень важное, касаемо выходных, но я никак не могу вспомнить что, ладно потом».
– Да, все отлично.
– Хорошо, Витя с утра немного задерживается, его отправили в южное крыло чинить мусоропровод.
– Да ничего страшного, – я встал из-за стола и, схватив поднос, понес его в сторону окна приема грязной посуды – Максим нормально справляется.
– Максим? – удивленно спросил инженер.
– Ну да, его же вместо Вити прислали.
– Максим, Максим, – еле слышно бормотал он, должно быть, пытаясь вспомнить, кто такой этот Максим, – скажите, а как он выглядит?
– Почему вы спрашиваете?! Разве не вы его послали?!
– Мы, конечно, мы. – Лицо Сергея Ивановича приняло оправдательный вид, он явно лукавил. – Просто всех в лицо не упомнишь, поэтому мне интересно, кто сегодня вам помогает.
Я описал Максима и рассказал о том, что тот ушел на обед раньше меня, после чего стал наблюдать за реакцией инженера. Но тот, выслушав, продолжил вести себя как обычно.
– Да, я понял, что за Максима к вам направили. Что ж, как он появится, наберите на телефоне мой код, пожалуйста.
– Это зачем?
– Для отчета. – Не проронив больше ни слова, он встал и торопливо скрылся за дверью.
Я просидел за столом пару минут в раздумьях. Не люблю всякого рода интриги, а то, что происходило минуту назад, иначе никак не назвать.
Закончив все дела в столовой, я направился обратно, к месту работы.
Максима по-прежнему не было.
«Судя по всему, работать мне сегодня одному. Тем лучше, никаких странных личностей и прочей ерунды».
Я подошел к новой камере и засучил рукава, как вдруг заметил лежащую на кровати верхнюю часть формы Максима. Я взял ее в руки, чтобы посмотреть, что собой представляет здешняя рабочая роба.
«Должны же мне рано или поздно выдать такую же». Решив примерить куртку, я вышел из тесной камеры в коридор, где одеваться будет проще.
Она была сшита из очень грубой материи, вроде мешковины или парусины. Что-то рабочих здесь не сильно жалуют одежкой; пожалуй, лучше работать в своем. Интересно, зачем Максим снял с себя крутку?
На груди черными толстыми нитями была вышита надпись Occisio.
«О-си-сисио? Что за бред?»
Я хотел уже снять с себя этот дурацкий китель, как вдруг сзади раздался голос:
– Ну что, поговорил с инженером?
От испуга я отскочил в сторону, схватил с пола металлический пруток и повернулся туда, откуда раздался голос.
– Блин, да что ж вы все пугаете-то постоянно! – закричал я раздраженно.
Передо мной стоял Максим с оголенным торсом; он словно не обращал внимания на мою реакцию.
– Что ты сказал ему?
– Олег, а ты давно здесь? – спустя немного времени уже более оптимистично спросил он.
Я немного опешил, неужели кто-то начал со мной разговаривать первым.
«Ну наконец».
– Вторая неделя пошла, а ты?
– Я здесь пять лет, два месяца и двадцать один день.
«Считает дни, словно он их проводит не на работе, а в камере».
– И как тебе здесь? – продолжал он беседу.
– Да вроде привыкаю; есть, конечно, свои минусы, да и место тут какое-то странное, негостеприимное, что ли…
– Просто это тюрьма, здесь все по-другому, начинаешь замечать вещи, к которым в обычной жизни не привык.
– Согласен.
Мы закончили одну камеру и перешли к следующей. До обеда оставалось около получаса, я решил сделать перекур.
– Будешь? – протянул я сигарету Максиму.
– Не курю, – сухо отказался он.
Я пожал плечами и затянулся горьким дымом. Хотелось присесть, все еще ощущались последствия вискаря, тело ломило, а в голове по-прежнему раздавался похмельный шумок. Я зашел в новую камеру и разместился на деревянной перине, торчавшей из стены.
«До чего же тесная жилплощадь», – оглядел я камеру изнутри. Максим остался снаружи.
Я закрыл глаза и, пуская горький дымок, наслаждался отдыхом, как вдруг в коридоре послышались шаги. Затем раздался металлический лязг снимаемой трубки с телефонного аппарата. Раздались щелчки вдавливаемых в аппарат клавиш.
– Алло, мама, – голос принадлежал Максиму, но звучал он совершенно неестественно, так тяжело и подавляюще, точно похоронная музыка, – мама, прости меня, пожалуйста, прости меня…
Я молча слушал, выпуская дым из легких и не зная, как себя вести.
– Мама-а-а, ма-ма-аа, – протяжно выл Максим, – я не хотел, не хотел убивать брата, прости меня…
Тут меня словно из ведра окатило: «Убил?! Брата?! Черт, что за фигня?»
– Ма-а-а-а – ма, м-а-а-а-а-а – ма, прости-и-и-и, – рыдал взрослый ребенок, и от его рыданий вставали волосы дыбом.
Страшно было дышать, не то что шевелиться.
«Вдруг он знает, что я слышу его, что тогда?»
Я не заметил, как начал затягиваться тлеющим фильтром. Затушив и без того еле живой бычок о стену, я засунул его в карман от греха подальше. Затем, на манер Вити, вытер о штаны сильно вспотевшие ладони.
Голос замолчал. Я задержал дыхание, встав на цыпочки, без малейшего звука, словно призрак, начал продвигаться к выходу. Остановившись у него, я аккуратно, одним глазком выглянул из-за угла. Коридор был пуст. Я повернул голову в другую сторону, там картина была точно такой же. Тишина. Максим исчез, растворился в воздухе, я не слышал, чтобы приезжала вагонетка, на которой он смог бы уехать.
– Дзы-ы-ынь, дзы-ы-ынь, – вдруг зазвонил телефон.
Я подпрыгнул на месте от неожиданности и почувствовал, как сердце благодарит меня за эту работу.
Поглядывая по сторонам, я подбежал к аппарату и снял трубку.
– Обед, – пробубнил голос и сбросил вызов.
– Фу-у-у-х. – Воздух выходил из меня, как из порванной резиновой лодки.
Тело и так трясло от тяжелого похмелья, а теперь еще эта ситуация; выжатый лимон, и тот чувствует себя намного бодрее. На этот раз я бежал в столовую, постоянно оглядываясь, так до конца и не разобравшись, стоит ли волноваться из-за Максима или нет.
Рухнув на скамью, я залпом выпил стакан воды, стоявший на подносе, и прежде чем начать есть, начал переваривать произошедшее пять минут назад в голове.
«Так, сразу нужно отбросить все нелогичные варианты и прочую нереальную чепуху. Возможно, этот Максим тоже ушел на обед; он пришел из ниоткуда, как Витя, а значит, он тоже куда-то уезжает, уходит, испаряется – неважно. Так, с этим разобрались. Убийство, ну тут тоже все логично, сколько ему лет? Он наверняка сам мотал срок, вспомнить хотя бы его слова – просто это тюрьма; здесь все по-другому; начинаешь замечать вещи, к которым в обычной жизни не привык, – такие слова может говорить тот, кто провел в тюрьме не год-два или, как он говорит, пять лет и сколько-то там месяцев. А что, если он здесь и сидел, так-так-так, не зря же он бесился, когда я пульнул бычок в камеру; ну точно, все сходится».
Мандраж немного отпустил.
«И чего я тут панику наводить начал? Наверно, меня вытолкнули из колеи слова про брата… Черт, он же просил прощения. Он и сам ненавидит себя за это убийство, а я сразу подумал, что он и меня убьет, вот тупой идиот».
Я окончательно расслабился и начал есть. В голову начали стучаться другие мысли, не намного позитивнее: «Почему с Алиной так все вышло? Все же в порядке… Я живой, работаю, денег принес столько, сколько мы год не видели. Чего она взъелась?»
Я что-то забыл. В голове металась мысль, словно испуганная мышь, пытающаяся сбежать от башмака, который вот-вот ее раздавит.
«Я не помню сути нашей ссоры, почему Алина так расстроилась? Я ничего обидного ей не сказал; должно быть, все дело в том, что я редко звонил. Черт, не помню. Ладно, хрен с ним, приеду через неделю, и все будет нормально, позвоню ей завтра, пускай немного потоскует по мне, тогда сразу все забудет, как и я».
Пока я жевал и наслаждался первой нормальной песней, заигравшей по радио за все время, в дверях появился Сергей Иванович.
– Приятного аппетита, – доброжелательно улыбнулся он мне, явно обрадованный тому, что я на месте и тружусь.
– Спасибо, – не переставая жевать, ответил я.
Он присел за соседним столиком и начал ненавязчивый допрос:
– Как выходные? Как супруга?
– Все хорошо, мало только отдыха, – фальшиво хихикнул я, заливая слова компотом.
– Что ж, отдыха всегда мало. Олег, у вас все хорошо? – Он спросил это так, словно ждал от меня каких-то слов.
Я задумался.
«Помню, я что-то должен был сказать ему, что-то очень важное, касаемо выходных, но я никак не могу вспомнить что, ладно потом».
– Да, все отлично.
– Хорошо, Витя с утра немного задерживается, его отправили в южное крыло чинить мусоропровод.
– Да ничего страшного, – я встал из-за стола и, схватив поднос, понес его в сторону окна приема грязной посуды – Максим нормально справляется.
– Максим? – удивленно спросил инженер.
– Ну да, его же вместо Вити прислали.
– Максим, Максим, – еле слышно бормотал он, должно быть, пытаясь вспомнить, кто такой этот Максим, – скажите, а как он выглядит?
– Почему вы спрашиваете?! Разве не вы его послали?!
– Мы, конечно, мы. – Лицо Сергея Ивановича приняло оправдательный вид, он явно лукавил. – Просто всех в лицо не упомнишь, поэтому мне интересно, кто сегодня вам помогает.
Я описал Максима и рассказал о том, что тот ушел на обед раньше меня, после чего стал наблюдать за реакцией инженера. Но тот, выслушав, продолжил вести себя как обычно.
– Да, я понял, что за Максима к вам направили. Что ж, как он появится, наберите на телефоне мой код, пожалуйста.
– Это зачем?
– Для отчета. – Не проронив больше ни слова, он встал и торопливо скрылся за дверью.
Я просидел за столом пару минут в раздумьях. Не люблю всякого рода интриги, а то, что происходило минуту назад, иначе никак не назвать.
Закончив все дела в столовой, я направился обратно, к месту работы.
Максима по-прежнему не было.
«Судя по всему, работать мне сегодня одному. Тем лучше, никаких странных личностей и прочей ерунды».
Я подошел к новой камере и засучил рукава, как вдруг заметил лежащую на кровати верхнюю часть формы Максима. Я взял ее в руки, чтобы посмотреть, что собой представляет здешняя рабочая роба.
«Должны же мне рано или поздно выдать такую же». Решив примерить куртку, я вышел из тесной камеры в коридор, где одеваться будет проще.
Она была сшита из очень грубой материи, вроде мешковины или парусины. Что-то рабочих здесь не сильно жалуют одежкой; пожалуй, лучше работать в своем. Интересно, зачем Максим снял с себя крутку?
На груди черными толстыми нитями была вышита надпись Occisio.
«О-си-сисио? Что за бред?»
Я хотел уже снять с себя этот дурацкий китель, как вдруг сзади раздался голос:
– Ну что, поговорил с инженером?
От испуга я отскочил в сторону, схватил с пола металлический пруток и повернулся туда, откуда раздался голос.
– Блин, да что ж вы все пугаете-то постоянно! – закричал я раздраженно.
Передо мной стоял Максим с оголенным торсом; он словно не обращал внимания на мою реакцию.
– Что ты сказал ему?