Тёмные пути

Хотя кое-какие вещи все же не изменились. Например, мне бы очень не хотелось снова столкнуться лицом к лицу с отцом. Два раза за два дня – это все же перебор, ничем хорошим подобное не кончится.

Мы уже подъезжали к дому Певцовых, как у меня задергался в кармане смартфон. Изольда собственной персоной. Выдержала паузу, как видно, не хотела перед Воронецкой палиться. Или узнала о том, что мы уже порознь.

– Ситуация так себе, – сообщила мне она, как только я ответил на звонок. – Стелла эта дерганая со своими скандалами, да еще я с утра тебя по-человечески даже завтраком накормить не смогла. Понадеялась на эту дурочку Милу – и вот результат.

– Мила была крайне мила, – заметил я. – Чудная девчушка, добрая, ласковая… Ну, в смысле гостеприимства.

– Ну да, ну да, – проворковала в трубку Маковецкая. – Валера, надеюсь, все случившееся за это безумное утро не перечеркнет то, что так чудесно началось?

– Скорее уж продолжилось. В забеге по коридорам я ничего чудесного не наблюдал. А вообще – ну, конечно, мы с тобой друзья, Изольда, и я всегда буду рад…

– Друзья, значит, – перебила меня ведьма. – Ладно, пусть пока будет так, а там поглядим. И спасибо за театр, Валера, мне все очень понравилось.

– Что именно-то? – попробовал уточнить я с надеждой услышать хоть от нее рассказ о выпавшем из памяти периоде моей жизни, но нет – Изольда уже отключилась.

Жаль. Не люблю белые пятна в памяти.

Машина остановилась у знакомого с детства дома, я рассчитался с водителем, по давней и, признаться, забытой привычке пригладил волосы, а после мысленно отругал себя за то, что не сообразил купить букет. Не для Юльки, разумеется. Для мамы ее. В прошлый раз я был, может, и не очень желанным, но нужным гостем, потому мог рассчитывать на не слишком искренний, но радушный прием. Сейчас ситуация была строго обратная, так что красивый букет не оказался бы лишним.

Впрочем, если что, можно ей сказать, что я пожаловал к Певцову-старшему, тем более что повод на то есть. Надо же дать какой-то ответ на его предложение, верно?

И ведь угадал. Жанна Аркадьевна никакой радости от моего визита явно не испытала, это было по ней заметно, но при этом в дом все же пустила и даже предложила чаю.

– Спасибо, но не хочу, – наотрез отказался я, демонстративно игнорируя ее недовольство. – Мне бы с Юлькой поболтать. Она же дома?

– Дома. – Еще больше насупилась мама моей приятельницы. – Но она не очень хорошо себя чувствует, мне кажется, ее не стоит беспокоить.

– Тетя Жанна, я лучше любого лекарства, она меня увидит и мигом выздоровеет.

– Что-то сомневаюсь. – Женщина дернулась к лестнице, ведущей на второй этаж дома, так, будто хотела заступить мне дорогу. – Знаешь, Валера, у меня вообще сложилось такое впечатление, что она наконец-то надумала послушать мать…

– И не иметь дело с отрезанным от семьи Швецовых ломтем, – закончил я за нее фразу. – Верно?

– По сути да, – призналась Жанна Аркадьевна, чуть повысив голос. – И если честно, то я этому рада. Ваши последние встречи радости никому не принесли. У меня дочь в депрессию впала, я ночи не спала.

– Ты что шумишь? – Из бокового коридора показался хозяин дома. – А, у нас гости! Валер, что ты опять отчебучил? Чего моя благоверная на тебя собак спускает?

– Да я к Юльке приехал. – Подошел я к нему и протянул руку для приветствия. – Тете Жанне это не очень по нраву.

– Никого я на него не спускаю. – Зло сверкнула глазами женщина. – Но, Сережа…

– Дети выросли, они сами между собой разберутся, – сказал как отрезал ее супруг. – Так что не лезь. Да, Валер, ты после сразу не уезжай, хорошо? Мы тогда не договорили.

– Само собой, – заверил я его. – Обязательно зайду.

– Распорядись насчет обеда, – велел жене дядя Сережа. – Помню себя в его годы, не покормят – так и будешь целый день голодный бегать. Да еще доча наша, небось, сейчас из него кровь по капле цедить начнет. Вся в тебя пошла!

Тетя Жанна мигом переключилась с меня на мужа, начав у него выяснять, когда это она у него кровь пила и прочие частности семейной жизни, я же воспользовался моментом и улизнул на второй этаж дома.

Более всего я опасался того, что дверь в комнату моей подруги детства будет заперта и мне придется долго и нудно ее уговаривать ту открыть, но нет, мне снова повезло.

Юлька, нечесаная и какая-то немного опухшая, сидела за компьютером, куталась в просторный шелковый халат, что-то читала на мониторе, время от времени отхлебывая из большой кружки некий напиток, похоже, что алкоголесодержащий.

– Кампари балуешься? – осведомился я у нее. – Не дожидаясь вечера?

Не скажу, что ткнул пальцем в небо, во время оно именно кампари был ее любимым напитком. Но время идет, вкусы могли и измениться.

– А тебе какое дело? – Поставила кружку на стол Юлька. – Ты мне не муж и в полиции нравов тоже не служишь.

– Как грубо. – Я стянул с плеч пиджак, в котором, признаться, уже здорово упрел, бросил его на кресло-мешок, стоящее в углу, скинул штиблеты и гукнулся на кровать, жалобно при этом скрипнувшую. – А если мне небезразлично твое здоровье и будущность? Женский алкоголизм, между прочим…

– Неизлечим, я знаю. Чего приперся?

– На тебя, красивую, поглядеть, – с улыбкой ответил я, устраиваясь поудобнее и подсовывая под спину подушку. – Соскучился. Иди сюда, моя радость, дай мне тебя обнять.

– Да вот еще. – Шмыгнула носом Юлька. – Не хочу. Еще и насморк у меня, просквозило где-то.

– Ничего, зараза к заразе не липнет. – Я похлопал ладонью по кровати. – Ладно тебе. Давай обнимашки устроим, будто в старые добрые времена. Как ты мне тогда говорила по телефону? «Хочу к тебе под бочок».

– Ты меня пугаешь, – без тени юмора или сарказма отметила Юлька. – Швецов, что случилось? Откуда весь этот сироп? Или ты решил прервать добровольное затворничество, вернуться в отчий дом и все же свести капиталы наших семейств в одно целое? Сразу скажу – я свое согласие на это не давала. Может, и вовсе не дам.

– Вот еще. Так славно, как в последние годы, мне не жилось никогда, – чуть покривив душой, заявил я. – Впрочем, насчет затворничества ты не так уж и не права. Да и это твое «не дам» в свете долгой истории наших отношений звучит весьма двусмысленно.


– Ладно, порезвились – и будет. – Юлька посерьезнела, причем нешутейно так. Мне подобное выражение у нее на лице доводилось видеть нечасто, причем случалось это, как правило, по очень серьезным поводам, вроде похорон или трехнедельной задержки. – За любовницу свою просить пришел, да? Прижали парикмахершу так, что продыху нет? И знаешь, это только начало, холодные закуски. Горячее впереди. Не стану раскрывать всех секретов, пусть это станет для тебя сюрпризом, но сухари уже можешь начинать сушить. И вязаные носки купи, на северах без них никак! За иные преступления сроки навешивают ох какие здоровые. А она – преступница! Ну или станет ей на днях.

Ясно. Она еще и полицию сюда решила впутать. Или, того хуже, госнаркоконтроль, благо ее лучшая институтская подруга Лиза приходится единственной и любимой племянницей очень важному чину оттуда. Найдут у Стеллы в салоне граммов пять-семь белого порошка, влепят ей хранение и распространение – и привет. Ясно, что решетки эту бесовку не удержат, но что она после этого с Юлькой сотворит, лучше даже не думать.

И что мне тогда делать? Кого из этих двоих выбрать?

– Юль, знаешь, я все думал, как тебе объяснить, что ты не права. Банальщину вроде «ты что творишь» или там «не валяй дурака» говорить неохота. Да и толку в этом нет, тебя такими аргументами не прошибешь.

– Ты меня никакими аргументами не прошибешь, Швецов, – заявила девушка. – И чтобы ты знал: я ей свинячу не из-за того, что ты с ней спишь, это все пустяки. У нас ведь вообще отношений никаких нет, кто мы друг другу? Так, было когда-то что-то. Я просто не люблю, когда через меня как через мусор перешагивают. Я себя не на помойке нашла.

– А выглядит это все именно так, – рассмеялся я. – Как есть жена-истеричка, поймавшая мужа на молоденькой горничной. Помнишь, как у стариков Аллы Савушкиной случилось? Мать ее пронюхала, что дядя Олег красотку из прислуги пользует, и начала ту изводить. Нет чтобы наорать и уволить, так она девчонку чуть под статью о краже не подвела.

– Не вернись дядя Олег на два дня раньше с конференции – то все, посадили бы горничную. – Покивала Юлька.

– Помнишь, на чьей стороне мы были? Даже Алла, хоть ей вроде бы полагалось мать поддерживать. Вот ты сейчас как она выглядишь. Нет, даже хуже. Алкины старики вместе лет двадцать прожили, не меньше, а мы с тобой даже не женаты. И еще – Савушкина-старшая сама видела, как дядя Олег горничную пользует, а ты всего-то услышала звон, да не знаешь, где он.

– Это мое дело, Швецов. – Упрямо сдвинула брови Юлька. – Не твое. Тебя не трогают – так ты и не лезь.

– Дело твое, а связи чьи? Отца? Не отвечай, я знаю – его. А вот теперь вопрос со звездочкой: тебе не приходило в голову, что на каждую хитрую попу, пусть даже такую упругую, как твоя, есть свой ключ с винтом? Да, у Стеллы парикмахерская, но это не значит, что у нее нет административного ресурса. Ты хоть в курсе, кто у нее красоту наводит? Чьи к ней жены ходят за прическами и холей ногтей?

– Ой, да ладно, – отмахнулась Юлька. – Чьи там жены…

– А как, по-твоему, я тут оказался? – Постучал себя пальцем по лбу я. – Сложи два и два. Она уже знает, откуда дует ветер, сейчас выждет маленько, проблемы все порешает и нанесет ответный удар. Только не по тебе, а по дяде Сереже. Да, может, не такой силы, но это ничего не меняет, даже маленькое пятнышко на биографии его госконтракты похоронит. Ты же знаешь, как в этих сферах относятся к деловой репутации, не так ли? Никакие связи, никакие откаты не помогут. И самое скверное – он даже не подозревает, откуда беда подкрадывается. Само собой, он всегда настороже, как и положено бизнесмену, но удара в спину от родной дочери точно не ожидает.

Само собой, моя речь была шита белыми нитками, но что я еще мог придумать? Сказать ей правду, мол, если ты заднего не дашь, то через несколько дней умрешь в муках? В том ералаше, который я выдал, хоть какая-никакая логика имелась, а истина прозвучала бы как горячечный бред.

Все-таки как интересно устроен мир. Чистая правда иногда выглядит абсурднее неприкрытой лжи.

Но цели своей я добился – в Юлькиных глазах промелькнуло сомнение в собственной правоте, и это был благой знак.

– Юль, давай рассмотрим ситуацию такой, какая она есть, – предложил я, вставая с кровати. – На самом деле Стелла виновата только в одном – она попробовала забрать то, что ты считаешь своей собственностью. Да не дергайся ты, я сейчас не о чувствах и всем таком прочем. Просто я для тебя что-то вроде старой, но любимой плюшевой игрушки. Ты знаешь, что она есть, что валяется где-то в углу и, если понадобится, ее всегда можно достать и потискать. Может, раз в год, может, раз в пять. Но она – есть. И она твоя. А тут – бах, приехали какие-то гости и наглая девица начала играть с тем, что всегда принадлежало только тебе. Без спроса, без сомнений цап – и забрала. Ясное дело, тебя это взбесило. Я даже могу тебя понять. Понять, но не одобрить. Почему? Потому что я не твоя собственность. И сразу – между мной и Стеллой ничего такого нет. Мы не пара, мы даже не переспали ни разу. У нас другие общие интересы.

– И зачем мне эта информация?

– Для полноты картины. Так вот – мы просто друзья. Но может случиться и такое, что дружба сменится чем-то другим. Почему нет? Она женщина, я мужчина, всякое возможно. И ты должна понять, что твое разрешение или благословление на данный счет ни ей, ни мне не нужно. Юлька, прости за банальность, но этот мир вокруг тебя не вертится. Ты не центр вселенной и не рулишь процессом мироздания. Все, что ты смогла натворить, так это создать проблемы всем, кто тебя окружает. Мне, своим отцу и матери.

– А маме-то чем?

– В зеркало глянь – и поймешь, – посоветовал я. – Тетя Жанна – сложный человек, но она тебя очень сильно любит, потому твое физическое состояние для нее крайне важно. А ты сейчас не в лучшей форме. Вон, на голове какое гнездо воронье, страх божий. Короче, давай отбой по всем позициям и молись на то, чтобы дядя Сережа ничего не узнал, потому как если это всплывет, то тебя никто спасти не сможет. За меня не волнуйся, я молчок.

– А подруга твоя? – хмуро осведомилась Юлька.

– На тебя ей плевать. – Я достал из пиджака сигареты. – Но с отцом твоим она точно бодаться не рвется, весовые категории больно неравные. Если ты перестаешь ей солнце закрывать, она все забудет.

– Не кури, – попросила меня приятельница, наконец-то вставшая со стула. – Потом мать мне все мозги расплавит, у нее на это дело бзик пошел. Ладно, договорились. Можешь позвонить своей Стеллочке, сказать, что ты меня уговорил. Может, она тебе даже какую-то награду выдаст.

– И снова ты смотришься глупо, – сообщил ей я, убирая сигарету обратно в пачку. – Шутка так себе, заезженная.

– Что ты там предлагал? – уточнила у меня Юлька, развязывая пояс халата, под которым, естественно, у нее ничего не было надето. – «Иди сюда» и все такое? Эта акция еще действует?

– Только дверь закрою, – озаботился я. – А то случится третье явление тети Жанны народу, это уже перебор.

– Вот, а говорил, что не мой. – Ее руки обвили мою шею. – Ничего ты, Швецов, не понимаешь в этой жизни.

Ну, может, и так. Да и не так это для меня важно. Главное, что никто никого в ближайшие дни убивать не станет.

Когда мы спустились вниз, то день вовсю клонился к вечеру, а семейная чета Певцовых, естественно, давно уже отобедала. Не стали они нас ждать.

А еще я унюхал в обеденной зале до боли знакомый аромат. Если вернее – трубочный табак, еще точнее – смесь табаков. Отец этот сорт зелья специально из Англии выписывал, никакое другое не признавал.

– Что носом водишь? – поинтересовался у меня Певцов, сидящий за столом и попивающий кофеек. – Учуял родной запах? Ну да, заходил Толя в гости, было. Но я же не могу его развернуть на пороге из-за того, что сейчас в моем доме его сын находится, верно?

Верно-то верно, только я в совпадения не верю.

Хотя…

Какая разница?

– Да мне такое и в голову не пришло даже, – заверил я его. – К тому же мы с ним вчера нос к носу столкнулись. Ну и ничего, очень мило поболтали.

– Уж наслышан, – хмыкнул дядя Сережа. – Не знаю, что ты там ему наплел, но Толя два раза тебя «сыночком» назвал.

Выходит, здорово я родителя разозлил. Просто в его устах данное слово является не ласковым обращением к любимому чаду, а уничижительной характеристикой.

– Характер, – вздохнул я. – В него, кстати, и пошел.