Тёмные пути

Глава десятая




– Не вопрос, – сказал я, при этом не двинувшись с места. – Единственное… Вы пару минут назад упомянули про мои права и личную отвагу, а после обещали объяснить, что к чему. Понимаю вашу радость при виде цели, но хотелось бы услышать детали.

– Клад там лежит старый, капризный, да еще и заговоренный на чужака, – ощутимо недовольно произнес антиквар. – Такие, как он, понимать не желают, что закладчики, то есть те, кто их в землю некогда зарыл, уже умерли, они знай терпеливо ждут хозяина и в чужие руки не даются. Случайного человека могут пугануть всякими страшилками, явить гнездо змеиное, которое тот разворошил, или мертвяка, что из ямы лезет. Как правило, этого за глаза хватает. Ну а от знающих изыскателей, вроде меня, в землю уходят, и ничего с этим не поделаешь. Ты думаешь, я в первый раз тут? Как же! Бывал, бывал. Да и не только я. Вот только никто не смог за хвост золотую рыбку поймать, уплывала она от всех и каждого. А самое забавное то, что таким кладам самим страх как на волю охота. Надоело в земле лежать, понимаешь? Оттуда и пятно на траве, выжигает золото заговоренное ее своим жаром, когда к солнцу тянется.

– Дилемма, однако, – заметил я, так и эдак проворачивая в голове слово «заговоренное». Очень оно мне не нравилось. – Эти клады, выходит, как старшеклассница на распутье взрослой жизни. И хочется им, и колется, и мама не велит.

– Как-то так, – подтвердил Шлюндт. – Валера, давай потом договорим. Как только солнце в идеальный полдень встанет, так клад на глубину начнет уходить. И копать дольше придется, и вообще… Иди уже, пожалуйста. И помни главное: ты в своем праве. Меня этот паршивец не послушает, я ему никто. И никого не послушает. А тебя обязан, ты для него даже большая власть, чем бывший хозяин. Просто отдавай приказы, да построже, и он покорится.

– Новый опыт всегда полезен, – произнес я, забросил лопату на плечо и направился к темному круглому пятну слева от дуба, бросив через напоследок: – Пойду покомандую.

Все как всегда, старый плут в своем репертуаре, приготовил винегрет из правды и недомолвок. Наверняка еще и приврал, но в таких моментах, на которых его сроду не поймаешь. И главное: какой смысл в этих хитросплетениях? Он же прекрасно понимает, что я все равно пойду туда, к дубу, и сделаю все, что в моих силах. Все же верно в народе говорят о том, что привычка – вторая натура. И еще кое-что про могилу и горбатого.

Когда я приблизился к чудо-дереву, то заметил, что пятно среди травы идеально ровное, возникало такое ощущение, что его при помощи циркуля начертили. Вот бы порадовался этому старина Евклид. Ну, как минимум ему бы светло на душе стало. Нет-нет, я не о древнем греке речь веду, я о нашем школьном учителе геометрии вспомнил. Хороший был дядька, хоть и на всю голову своим предметом ушибленный. Через раз повторял, как нам в дальнейшей жизни геометрия пригодится и что мы не раз его после добрым словом помянем. И ведь не ошибся, я же сейчас вспомнил и его, и слово «циркуль». Уже немало. Хотя, ради правды, это первый подобный случай за всю мою послешкольную жизнь.

– Вали отседова! – рявкнул кто-то гулким басом, как только я покинул зеленый травяной ковер и ступил на черную, словно выжженную землю. – Проваливай, покуда цел!

Ну, мертвяки из ямы не полезли, и других направленных галлюцинаций мне никто показывать не стал, стало быть, обладатель столь звучного голоса понял, кто пожаловал к нему в гости. Понял – и не обрадовался. По интонации слышно.

А может, и испугался. Не скажу про клады, а вот люди частенько громко кричат не тогда, когда уверены в своих силах, а как раз в обратной ситуации. Им кажется, что если ты гаркнешь во все горло, то и собеседника напугаешь, и себе докажешь, что силен. Раз орешь, значит, способен на многое.

– Ты чего шумишь? – спокойно и тихо поинтересовался я, воткнув лопату в землю. – Ты кто такой есть, чтобы на меня голос поднимать?

– Не ты меня сюда клал, не тебе и забирать! – угрожающе рыкнул подземный обитатель. – Я заветный, на кровь завороженный, меня никто, кроме поклажника или родни его прямой, имать не должон! Беда будет!

– Уже страшно. – Я передернул плечами. – Вон, даже мураши по коже побежали.

– Ты не шуткуй, не шуткуй! – велел мне клад. – Лучше бери-ка свой струмент да иди туда, откель пришел. И всем добро будет!

– Так ты и есть добро. – Я вогнал лопату в землю на полный штык. – И идти никуда не надо. А что до беды, которая неминуемо случится… Так тебе скажу – мне на это начхать. Я тебя себе оставлять не собираюсь, а что с тобой другие сделают – мне без разницы.

На самом деле я так не думал. Более того, почти сразу пожалел о сказанном. Неправильные слова прозвучали, неверные политически. Я все же Хранитель кладов, пусть даже и начинающий, моя работа – сберегать и преумножать, а никак не разбазаривать.

Хорошо хоть змейки на груди не зашебуршились.

– Другие, – пробубнил клад. – Будя врать! Вот он, другой-от, стоит, паскудник! Ишь, глазами лупает, на меня рот разинул! Слышь, парень, не надо бы тебе меня ему отдавать, не выйдет с этого проку. Он же меня по разным рукам распихает, да и все. Был я – и нету.

– Такова судьба всех кладов, – философски заметил я, рыхля лопатой плотную землю. – За редким исключением. Встречаются твои родичи, представляющие собой культурную, а не финансовую ценность, вроде золота Шлимана, но это скорее подтверждает правило, чем его опровергает. Короче, хорош трещать, уже голова от тебя болит.

– Так отдашь меня этому поганцу или нет? – уточнил клад. – Больно ты мудрено баешь, Хранитель, не понять тебя.

– Это не я мудрено баю, это ты застрял в прошлом. Но не расстраивайся, твои собратья ни разу не лучше. С иными вообще разговор не получался, они сразу в драку лезли.

– И чего? – заинтересовался клад.

– Того, – хмыкнул я и с удовольствием услышал стук лезвия лопаты обо что-то твердое. – Сам догадайся.

– Значит, не отступишься, – печально пробасил клад. – Эх-ма… Тогда давай так. Отпусти меня, а? Тебе это раз плюнуть, мне облегчение, и вон тому тоже с того одна польза. Я же до тех пор, пока он меня на части не раздерет, ему жизни не дам, не дам! Тебе я ничего сделать не могу, нет на то моей власти, но он – не ты. На него у меня силенок достанет!

– Не скажу, что меня печалит такая перспектива, – хмыкнул я, подкапывая землю вокруг небольшого и потемневшего от времени металлического сундучка. – Если ты думаешь, что мне этот тип сильно нравится, так нет, я его терпеть не могу. Общаться общаюсь, потому что выбора пока нет, но не более того. И чем ему будет хуже, тем мне лучше. Тирань его на здоровье, да посильнее.

– Думаю, за дело ты его не любишь, – помолчав, произнес клад. – Но я-то тебе зла не делал? За что меня казнишь? И без того срам принял, не сберег себя для того, кому заповедан, так еще и на погибель лютую обрекаешь. Когда меня по частям растащат, это ж такая мука! Все одно, что для человека рук-ног лишиться.

– Убедил. – Я воткнул лопату в холмик терпко пахнущей земли, после нагнулся и вытащил сундучок из ямы, отметив то, насколько он увесист. – Уф-ф-ф! Хорошо, сделаю, как ты просишь. Но давай так: услуга за услугу.

– Валера, я знал, что у тебя все получится! – подал голос Карл Августович и было нацелился подойти ко мне, но я жестом остановил его. Он понятливо покивал и снова замер в ожидании.

– Да чем же я тебе пособлю? – озадаченно поинтересовался клад. – Ты так меня вон, на белый свет уже вытащил, чего боле?

– Расскажи мне про того, кого так не любишь, – понизив голос до шепота, попросил я. – Про моего спутника. Ты ведь что-то знаешь, не так ли?

– Да ничего я не знаю, – буркнул клад. – Откуда? Просто он не в первый раз сюда наведывается, вот и все. Да еще то чую, что человек он лихой, недобрый. Тот, кто меня определил под этот дуб, тоже злодей заугольный был, верно то, но в нем кровь живая текла, он мое злато-серебро да каменья в честной битве добывал. Глаза в глаза, сабля на саблю. А этот все норовит жар чужими руками загрести. То какого-то юнца притащит с собой, вроде как сродственника поклажника моего, то еще чего учудит. Теперь вот тебя как-то примучал, добился-таки своего.

– В хозяине кровь живая текла, а в нем какая? – насторожился я. – Мертвая?

– Не в том дело! – рявкнул клад. – Не в том. Он человек, не нежить, но только не такой, как ты, к примеру. Он живой, да не живой. Души в нем нет, сгнила она, как старая колода в лесу. Или и не водилось ее в нем никогда. Но все одно – он не колдун, не ведьмак, этих я ни с кем не спутаю. Вещи во мне старые, много видели, много знают, и я через них. И вот что я тебе скажу, парень: ты его стерегись, а лучше – сторонись. Он тебе улыбаться станет, а за спиной кистень сожмет. И как ты зазеваешься, так им тебя в висок и шарахнет.

– Это мне и без тебя известно, – сообщил кладу я и повторил: – Нет души. Любопытно. Ладно, ты свою часть договора выполнил, теперь моя очередь.


– Ну, может, оно и к лучшему. Столь лет тут лежу, пора и честь знать.

– Кстати, мне вон тот сказал, что ты специально наверх выходишь с утра, так тебе все надоело. Это правда?

– Лжа, – заявил клад. – Просто лишний я тут, что ни день, мне покоя нет, только наверху и передохнешь от зудежа тех, кто внизу, под корнями дуба, обитает. Это место древнее, недоброе, через него Вий некогда из Пекельного царства в Явь хаживал. В плечах он сильно широк был, вот и протоптал такую дорожку. Сколь веков прошло, а землица рану ту зарастить не может до сих пор, вот сколь в нем злобы да ярости гуляло. И ты, Хранитель, тут не задерживайся, темноты не жди, добра из того не выйдет.

Настолько буднично он это все сказал, что меня вдруг мороз по коже продрал. Не врет, все так и есть. Вывод – надо отсюда валить, пока солнце в небе стоит. Знаю я, как это случается – вроде только-только полдень миновал, не успеешь обернуться, а уже Луна на небо лезет.

Но каков Шлюндт, а? Нет, сослужу Полозу службу – и на километр после того его к себе не подпущу.

Замка на сундучке не оказалось, зато имелись два длинных штыря, продетых в продолговатые разъемы, они и не давали крышке открыться. Я было хотел по ним постучать рукоятью ножа, который, разумеется, прихватил с собой, но не понадобилось – они проржавели насквозь и осыпались трухой при первой же попытке их пошевелить.

– Пора, – бубнил клад. – И правда пора. Прощевай, Хранитель. Зла на тебя не держу, не сомневайся. Я службу честно нес, а что под конец оплошал – все ж таки не моя вина, верно?

– Все так, приятель. – Я откинул крышку, под которой тускло блеснуло золото и камни. – Тебе себя упрекнуть не в чем, иди с миром. Прощай!

– И ты прощай, – отозвался клад.

Я опустил ладонь на груду драгоценностей и вздрогнул, когда передо мной побежали картины давнего прошлого. Господи, чего только мне в этот раз не показали!

Бояре в длиннополых шубах с соболиными воротниками, которые пересыпают золото из маленьких мешков в большие.

Богато наряженные женщины разного возраста, примеряющие перстни, серьги и ожерелья. Что примечательно – все как одна с мощными бедрами, щекастые, плечистые и сильно полногрудые. Я читал о том, что раньше стандарты красоты отличались от нынешних, но не подозревал, что настолько. Сдается мне, хрестоматийные картинки к русским сказкам с их стройными красавицами-царевнами здорово недостоверны. Одежды – да, совпали. А все остальное, вроде осиных талий и хрупкого телосложения, – нет. С другой стороны, на то художники и есть художники, чтобы приукрашать действительность.

Какие-то мужчины в кольчугах откуда-то куда-то везут большие сундуки, закрытые на висячие замки. Может, грабители, может, сотрудники тогдашнего казначейства.

Ладьи с белыми парусами, плывущие по широким рекам.

А после – кровь. Много крови. И крепко сбитый усач с саблей в руке, что-то весело орущий своим людям, которые рубят в капусту служивых в красных кафтанах.

И наконец он же с окровавленной тряпкой на голове в тени знакомого мне дуба роет землю кинжалом. Как видно, прячет тот клад, что сейчас обретет свободу.

– Проща-а-а-а-а… – бас превратился в тенор, а после растаял в небе, которое я не мог разглядеть при всем желании – очень уж густая листва у дуба была.

Все. Ушел. Еще один клад покинул земную юдоль. И снова мне подумалось о том, что как-то слишком лихо я начал ими разбрасываться. Хреновый я Хранитель, прямо скажем.

Тем более что этот сундучок, пожалуй, что все предыдущие мои находки переплюнет. Вон сколько в нем разных украшений, и все золотые да с камушками. Монет тоже много, но цацек побольше все же будет.

Я поковырялся в содержимом сундучка, не обращая внимания на жестикуляцию Шлюндта, и наткнулся на совсем уж странную вещицу, не похожую на все остальные. Речь шла о небольшой золотой плоской фигурке размером с пол-ладони, изображавшей… Да фиг знает, что она изображала. Какое-то странное существо, которое вот так просто не классифицируешь. То ли бык, то ли единорог, то ли еще какая-то неведомая зверушка. Здесь тебе и мех, и грива, и длинный рог на носу, и шип на лбу – все сразу. Кстати, нечто подобное я видел на выставке находок в скифских курганах, только там не золото было, а большей частью бронза. Я повертел фигурку в руках и не заметил, как уколол палец то ли о рог, то ли о шип – поди пойми. И то и другое острое.

А в следующий момент понял, что сделал это зря. И без того тусклый овражный свет померк, земля ушла из-под ног, и появилась точная уверенность, что меня все-таки отправили куда-то в бездну, где нет ни времени, ни дна.

Предчувствия меня обманули, уже через пару секунд я со всего маху приложился спиной о камни, правда, боли не ощутил, что меня не столько обрадовало, сколько напугало. Если нет боли, то и меня нет. Вывод – я умер. Может, отравился ядом, который столько веков ждал меня на острие, может, еще чего. Да это и неважно теперь.

Печальные мысли прервал странный звук, более всего похожий на шипение пара, который из себя испускает утюг, когда там на нужную кнопочку нажмешь. Я встал на ноги и огляделся.

О как! Ведь мне знакомо это место! Я тут уже один раз был, причем не так давно. Мечи, щиты, кресло, лестница, ведущая наверх, кресло-трон – все как тогда, в мой прошлый визит.

А вон и хозяин дома сего, он тоже тут, причем нынче пребывает в своем, скажем так, классическом обличии, то есть в виде огромного золотого змея. Что интересно – всякий раз я не могу сказать точно, какое именно чувство при созерцании данного существа во мне преобладает – восхищение или страх? С одной стороны, красив древний бог. С другой – случись что, то эта золотая махина меня разорвет и сама того не заметит.

Впрочем, непосредственно сейчас с ощущениями все просто и понятно. Более всего мне сейчас хотелось рассмеяться. Почему? Да потому что Великий Полоз в данный момент сжимал в своих кольцах невероятно красивую золотую ростовую статую обнаженной девушки, что-то тихонько ей нашептывая. Или нашипывая? Отдельно стоит заметить, что сработана та статуя была изумительно, я ничего подобного никогда не видел ни в одном музее.

А в целом происходящее смотрелось если не забавно, то гротескно как минимум.

– Кха! – откашлялся я, чтобы привлечь внимание своего фольклорного работодателя.

– А? – рыкнул тот, дернувшись, а после повернул ко мне свою жуткую морду. – Что? Ты?

– Ну, как бы да, – подтвердил я, растерянно разведя руки в стороны. – Добрый день.

Золотое чешуйчатое тело молнией скользнуло через помещение, и вот уже огромные клыки нависли над моим лицом.

– Но как? – Меня обдало жаром, дыхание Полоза температурно чем-то напоминало печь. – Здесь – и без моего ведома? Я же тебя не призывал.

– Сам не знаю. – Мне стало ясно, что шутить сейчас точно не стоит, поскольку мой наниматель, мягко говоря, в бешенстве. – Стоял на поляне, рассматривал золотую штучку из только что поднятого клада, бам – и я тут. Почему, отчего – без понятия. Хотя хотелось бы выяснить, чтобы в будущем подобных вещей не происходило.

– Хм-м-м… – Полоз отодвинулся от меня в сторону, после раздался негромкий хлопок, и вот змея больше нет, вместо него появился знакомый мне уже рыжеволосый мужичок, который первым делом направился к трону. – Золотой предмет, значит. А что за вещица? И что за клад?

– Клад обычный, ему лет четыреста или около того. Монеты, украшения, то, се. А вещица… Она непонятная. В смысле неясно, кого именно хотел изобразить мастер, что ее отлил. Я бы нарисовал, да тут у вас, небось, бумаги и карандаша нет.

– Без бумаги обойдемся, – усмехнулся Полоз, после поднес ко рту ладонь и дунул на нее.

В тот же миг в воздух взлетело облачко золотой пыли, которое секунду спустя покрыло собой камни пола рядом со мной.

– Кинжал бери и рисуй, – велел он мне. – Или пруток, если он тебе удобнее. Вон они стоят, глянь.