Тишина старого кладбища

– Во-первых, ему и так есть чем заняться. Во-вторых, шанс, что камера там, действительно очень мал. В-третьих, если она все-таки там, я хочу найти ее сам и посмотреть, что на фотографиях. Ты же его слышала: он нам обмен информацией не гарантирует. Значит, мне нужно что-то, на что я смогу обменивать нужную мне информацию. Да и сама информация не помешает, потому что он мне фотографии посмотреть не даст. В общем, я сейчас поеду на кладбище искать этот фотоаппарат. Ты со мной?

Саша даже не нашлась, что ему сказать на это. Она искренне не понимала, как он мог утаить от следствия важную улику, которая могла бы, возможно, помочь в поисках пропавших девушек. И будь у нее другой характер, Дементьев мог бы получить неплохого информатора в ее лице. К сожалению или к счастью, подобная мысль даже не пришла Саше в голову.

– Поехали, – раздраженно бросила она, выходя из комнаты.





Глава 4




21 октября 2012 года, 14.23.

Смоленское лютеранское кладбище, Васильевский остров, г. Санкт-Петербург.



Саша припарковала машину недалеко от входа на кладбище и вышла на улицу. Судя по звуку хлопнувшей пассажирской двери, Войтех сделал то же самое, но она не смотрела в его сторону. После разговора со следователем и известия о том, что похищена еще одна девушка, вчерашние эмоции нахлынули с новой силой. Вдобавок Саша неожиданно обнаружила, что на ней нет ее кулона. По всей видимости, она забыла надеть его утром после душа. Она редко забывала о нем и всегда нервничала, когда это случалось.

Саша молча открыла багажник машины, вытащила небольшую коробку и достала оттуда сапоги на плоской подошве, которые положила туда еще накануне вечером как раз на тот случай, если снова придется идти на кладбище. Джинсы она вчера не только вымазала, но еще и порвала, повторять подвиг не хотелось. С ее умениями она запросто могла упасть и в этих сапогах, но все-таки риск свернуть себе шею заметно уменьшался.

Склонив голову на бок, Войтех с интересом наблюдал за тем, как она переобувается. Когда она снова стала на десять сантиметров ниже, он с улыбкой заметил:

– Это очень предусмотрительно с твоей стороны. Мне кажется, красота не стоит таких жертв.

Саша бросила на него недовольный взгляд, но ничего не ответила. Положив сапоги, которые только что сняла, в ту же коробку, она закрыла багажник и нажала кнопку на брелоке. Машина щелкнула замком и моргнула фарами.

– Пойдем, пока дождя нет, – предложила Саша, направляясь в сторону ворот, – я не горю желанием снова промокнуть, и так горло болит.

Войтех посмотрел ей вслед немного удивленно, но ничего не сказал. Вместе они подошли к воротам, на которых почему-то уже висела массивная цепь с замком.

– Странно, – констатировал Войтех, потрогав замок и убедившись в том, что это все не бутафория и не обман зрения. – Еще слишком рано, здесь не должно быть закрыто. – Он для верности даже посмотрел на часы и убедился в том, что еще только третий час. С самого утра небо было затянуто плотными тучами, от чего еще с полудня создавалось ощущение уже наступившего вечера.

– Надо же, их действительно запирают, – пробормотала Саша, тоже удивленно глядя на массивный замок на воротах. – Интересно, с каких пор? Когда я была студенткой и мы часто сюда приходили, они всегда были открыты, даже ранним утром и поздним вечером. Мне казалось, их вообще никто никогда не закрывал. Что будем делать? – Она посмотрела вверх, решая, стоит ли лезть через забор, но это показалось ей плохой идеей. Забор заканчивался декоративными, но довольно острыми на вид шипами, порвать одежду о которые, а то и вовсе пораниться, было проще простого.

– Пан Сизый накануне заявил, что в заборе этого кладбища хватает дыр, – Войтех хмыкнул. – Можем проверить, я все равно собирался это сделать.

Саша едва заметно улыбнулась. «Пан Сизый» – наверное, это было самое изящное, что явно неадекватный человек без определенного места жительства когда-либо мог слышать в свой адрес.

– Давай проверим, – согласилась она. – Направо, налево?

– Направо, – решил Войтех.

Они повернули в сторону заправки, прошли мимо скучающих бензоколонок. Войтех даже поискал глазами Сизого, надеясь, что тот сможет показать им одну из дыр, но того нигде не было видно. К счастью, одна дыра нашлась всего через несколько метров, едва они свернулись за угол.

– Кажется, наш сумасшедший друг был прав. – Войтех подошел к забору там, где пара металлических прутьев оказалась выломана. В образовавшуюся прореху вполне мог пролезть человек его комплекции. Ивану было бы уже сложнее. Войтех обернулся к Саше. – Ничего, если я не буду пропускать даму вперед?

Саша великодушно махнула рукой в сторону дыры.

– С удовольствием пойду второй.

Войтех одним стремительным движением скользнул в прореху и мгновение спустя оказался уже по другую сторону забора. Немного осмотревшись по сторонам, он обернулся.

– Давай сюда, – позвал он Сашу.

Та перелезла через довольно высокий бетонный парапет и, проигнорировав руку Войтеха, которую он учтиво ей предлагал, спрыгнула на землю.

– Это недалеко от того места, где нашли тела девушек, – заметила Саша, оглянувшись по сторонам, и сразу же направилась к ступенькам, ведущим вглубь кладбища.

– И где мы нашли дерево с нишей, – добавил Войтех, убирая руку. – Саш, а в чем дело? – поинтересовался он, сосредоточенно разглядывая ее затылок. Похоже, настала его очередь выяснять, что не так. Такие вещи Войтех предпочитал решать сразу. В идеале, стоило спросить ее еще накануне, но сначала они были не одни, а потом общались только по телефону.

Саша криво улыбнулась, останавливаясь. Ситуация и ей показалась знакомой, только несколько месяцев назад она была по другую сторону вопроса. Она глубоко вдохнула и обернулась к нему.

– Войтех, ты когда-нибудь видел, как умирают люди? – для ее взвинченного состояния вопрос прозвучал неожиданно спокойно.

– Доводилось, – коротко ответил он, не совсем понимая, к чему она клонит. – Но я тогда был сторонним наблюдателем.

– А я вижу гораздо чаще, чем хотела бы. Вижу, как умирают совершенно разные люди: молодые, старые, измученные долгой болезнью, вышедшие за хлебом и попавшие под машину, с кучей плачущих под дверями отделения родственников и совершенно одинокие. Разные. Но знаешь, что их всех объединяет? – Саша на секунду запнулась, словно ждала от него ответа, но, так и не дождавшись, продолжила: – Они все хотят жить. Даже те, для кого смерть, казалось бы, станет избавлением, те, кто утверждают, что уже сами хотят поскорее умереть, чтобы больше не мучиться, все надеются на чудо, которое хоть еще немного продлит им жизнь. У них всех есть какие-то планы, мечты, незавершенные дела. Кто-то не успел съездить в Париж, у кого-то маленький ребенок, которого еще нужно вырастить и поставить на ноги, а кто-то просто не дочитал интересную книгу. Желание выжить во что бы то ни стало заложено в человеке природой. И те девушки, которых похитил этот ненормальный, они тоже хотят жить. У них тоже есть дела, и они не планировали умирать. И если я могу хоть что-то сделать для них, я это сделаю. И мне будет наплевать, кто и зачем пишет Марине и как с этим связан маньяк. И я не понимаю, как может быть по-другому?

Она замолчала, не то переводя дыхание, не то ожидая хоть какой-то реакции на свои слова.


– Весьма похвально, – сдержанно прокомментировал Войтех. – Как ты думаешь, сколько еще женщин подвергается насилию в данный конкретный момент? Пока мы с тобой тут разговариваем, кого-то где-то бьют и могут забить до смерти. Кого-то просто планируют убить. Кто-то подвергается сексуальному насилию, которое, возможно, закончится смертью. Может быть, бросим все наши дела и направим наши усилия исключительно на спасение всех от всего?

Саша растерялась. Это не было той реакцией, которую она от него ждала.

– А если бы это была я? – спросила она. – Если предположить, что одной из тех девушек могла быть я. Или Лиля. Тебе тоже было бы плевать, потому что в данный конкретный момент где-то еще какие-то женщины подвергаются насилию?

Теперь Войтех выглядел удивленным.

– С чего ты взяла, что мне плевать? Мне не наплевать и на этих девушек, хотя я их не знаю. Но их спасением занимается ваша полиция. У меня свои задачи. Я не частный детектив, я не неуловимый мститель, я не супергерой, который взялся в одиночку защищать город от преступности. Ко мне обратились конкретные люди с конкретной просьбой, у меня свои цели, и я не могу забывать о них каждый раз, когда вижу цель более важную, но для которой я все равно не гожусь. И если уж на то пошло, то среди этих девушек нет ни тебя, ни Лили, ни кого-либо еще, кого бы я знал.

– Значит, в этом для тебя разница, да? Если бы ты их знал, их спасение стало бы более важной целью, чем какие-то там сообщения в Скайпе? Я не говорю, что ты должен все бросить и искать этого маньяка, ты прав, для этого есть специально обученные люди. Меня просто поражает твое равнодушие. И знаешь, что удивляет больше всего?

– Что?

– Что это говоришь именно ты. Я могу понять Лилю. Она никогда не оказывалась в подобной ситуации, а человеку сложно поставить себя на место другого, сложно представить, как страшно умирать, не дождавшись спасения. Но ты… Ты ведь практически был на месте этих девушек. Однажды ты уже умирал и знаешь, как это страшно. Там, – Саша на мгновение посмотрела вверх, – ты ведь ждал чуда, так? Знал, что чудес не бывает, но ждал, что что-то произойдет. Кто-то просто придет и спасет тебя. Просто так, просто потому, что ты не должен и не можешь умереть сейчас. У тебя много дел, много планов, и никто не имеет права отбирать у тебя жизнь. И тебе наверняка было все равно, кто это будет: специально обученные люди или просто тот, кто проходил мимо, у которого были свои цели и задачи и кто тебя совсем не знает.

Пока она говорила, Войтех чувствовал, как сжимаются кулаки, как коротко стриженые ногти впиваются в ладонь. Он старался сохранять спокойствие и невозмутимость, но с каждым ее новым словом это становилось все трудней. Когда она замолчала, сердце в его груди уже стучало как вчера во время видений, он уже не мог дышать ровно, и это выдавало внезапно вспыхнувшую злость. Захотелось сказать ей что-нибудь резкое. Что-нибудь такое, что навсегда отучило бы ее пытаться манипулировать его мнением, вспоминая этот случай. Чтобы она не смела говорить о том, чего не понимает. Вместо этого он только стиснул на несколько секунд челюсти, непроизвольно прищурив глаза.

Гнев – это тоже всего лишь эмоция, как и страх. Гнев можно контролировать.

– Ты права. – Когда он наконец заговорил, голос его звучал уже ровно, никак не выдавая тот внутренний эмоциональный взрыв, который вызвали ее слова. – Я знаю, что такое ожидание смерти и полная беспомощность. – Он шагнул к ней ближе, сокращая расстояние в несколько метров до расстояния вытянутой руки. – И ты права, я готов был все отдать за спасение. За то, чтобы кто-то – кто угодно – пришел и спас меня и тех, кто был со мной. Да что уж там, хотя бы меня, в тот момент мне было плевать на других. Но знаешь что? – передразнил он ее, наклоняясь еще ближе, так, что кончики их носов чуть не соприкоснулись. Почти шепотом он ответил на свой собственный вопрос, не дожидаясь ее реакции: – Никто так и не пришел.

Саша испуганно смотрела на него, не зная, что сказать. То, что переступила какую-то черту, даже не заметив ее, она поняла сразу, едва услышала его слишком спокойный голос, никак не вязавшийся с выражением лица. Войтех умел быстро брать себя в руки, но за несколько мгновений она успела понять, что для него значили ее необдуманные слова. В какой-то момент ей даже показалось, что он сейчас ударит ее. Во всяком случае, она бы на его месте влепила пощечину за подобное.

Но когда он приблизился к ней, когда замолчал, с раздражением глядя ей в глаза, она испугалась другого: что он не простит ей этих слов. Он прощал ей ее неуемное любопытство, ее бесконечные вопросы, иногда слишком личные и бестактные. Он рассказывал ей то, чего никогда не рассказывал никому другому. Это можно было назвать доверием, и теперь она боялась, что только что его потеряла.

– Прости, я… я не должна была… – Слова прозвучали так тихо, что, если бы Войтех был чуть дальше от нее, он бы их даже не услышал.

– Не должна, – согласился он, выпрямляясь. – Больше так не делай, пожалуйста.

Он обошел ее, спустился вниз по ступенькам, сделал несколько шагов по тропинке, приметил дерево, которое видел вчера, и приблизился к нему. Сейчас было светлее, чем накануне, и страшные темные пятна крови в естественной нише были видны лучше. Войтех чувствовал, что разговор закончился как-то неправильно. Вместо того чтобы разрядить обстановку, он только сильнее ее накалил. Стараясь придерживаться того же спокойного тона, он попытался расставить все точки над «i»:

– Все это очень просто, Саша. Да, у меня есть свои цели и задачи. Мне нужна ваша помощь для их достижения, но я никого не держу рядом с собой насильно. Если мои цели тебе не нравятся, если мое поведение тебя задевает, ты всегда вольна уйти и сказать, чтобы я больше тебе не звонил. Я буду искренне огорчен этим, но отговаривать не стану. Или мы можем продолжать делать это вместе, но тогда я прошу смириться с теми приоритетами, которые определяю я. – Он обернулся к ней, чтобы видеть ее реакцию на свои слова, но она стояла на тропинке и просто молча смотрела на него. – Но никогда, пожалуйста, не пытайся давать оценку моим мыслям и тем более моим чувствам. Я действую, исходя из своих объективных возможностей. Как я при этом отношусь к ним, никого не касается, даже тебя. Если карта ляжет так, что я смогу что-то сделать для похищенных девушек, я это сделаю. Тебе бы стоило это понимать, – последнюю фразу он пробормотал уже тише, снова поворачиваясь к дереву.

Саша сделала неуверенный шаг к нему, но тут же остановилась. Чувство вины всегда злило ее. Она не любила быть неправой и тем более не любила, когда ей на это указывали. Но сейчас почему-то злости не было. Она просто чувствовала вину за свои слова, за то, что в попытке доказать ему свою правоту, задела то, что трогать не должна была. Она готова была извиниться, но это не значило, что она поменяла свое мнение относительно задач их расследования.

– Я не хочу уходить, – честно сказала она. – И я рада, что этого не хочешь ты. Даже после того, что я тебе наговорила. Мне действительно жаль, Войтех, это было необдуманно с моей стороны. Но я не буду тебе лгать. Я все равно считаю жизнь девушек приоритетом. Потому что можно потерять все, что угодно, но подняться и пойти дальше. А потеря жизни – это конец. Это навсегда. Это нельзя изменить. Я согласна уважать твое мнение и твое решение по этому вопросу, но мое мнение от этого не меняется. Если тебя это устраивает, мы продолжаем работать вместе. Если нет, то мне в самом деле лучше уйти, потому что я никогда не смогу думать, как ты.

– Твое мнение – это твое дело, – отозвался Войтех. – До тех пор, пока оно не мешает нашей совместной работе.

Саша несколько секунд стояла на месте, решая, нужно ли говорить что-то еще, а затем все же осторожно подошла к нему, тоже заглядывая внутрь дерева. Кроме пятен крови, там не было ничего интересного.

– Если честно, я плохо представляю, где нам искать фотоаппарат, – сказала она, стараясь контролировать голос, чтобы он звучал как всегда. – Даже если убийца не заметил его, он может быть где угодно.

– Да, – согласился Войтех со вздохом. – И это «где угодно» наверняка в каком-то труднодоступном или просто незаметном месте.

Он вытянул руку и коснулся дерева, прикрыв глаза и пытаясь вызвать в памяти свое недавнее видение. Ему самому казалось, что это бессмысленно, но вдруг Саша права, и он действительно может как-то влиять на свои видения, провоцировать их?

Саша сосредоточенно смотрела на него, пытаясь понять, что он делает. Несколько минут прошли в полной тишине. Странно, рядом была автозаправка, дорога проходила всего в нескольких метрах от них, но звуки сюда как будто не долетали. Словно за забором начиналась какая-то особая зона со своей атмосферой, не позволяющей посторонним факторам нарушать тишину и спокойствие кладбища. Саша вдруг почувствовала, как по спине пробежал неприятный холодок, как будто позади нее кто-то стоял и дышал ей в затылок. Она оглянулась, но кроме них здесь никого не было. Тряхнув головой, она снова повернулась к Войтеху.

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь проверить твою теорию о том, что могу «гуглить» во Вселенной, как Иван в Интернете. – Он опустил руку и открыл глаза. – Только я не знаю, как это делать.

– А что если Нев тоже был прав? И это тест спровоцировал видение? Карты ты угадывал верно, и все с большей скоростью. Я к концу даже вытаскивать их не успевала, не то что смотреть. Может быть, как-то так получилось, что ты этим «установил соединение со Вселенной»? – Саша улыбнулась.

– А ты захватила с собой карты? – с ответной улыбкой поинтересовался Войтех.

– Карт нет, к сожалению, но ты можешь попытаться угадать что-нибудь другое. – Она огляделась, придумывая, что именно он может угадать, но ничего, кроме бесконечных желтых листьев и полуразрушенных могил, на глаза не попадалось.

– Нет, это не поможет, – пробормотал Войтех. – Я угадывал карты, заглядывая в будущее. И я видел то, что относилось к будущему. Сейчас же мне нужно заглянуть в прошлое.

Саша удивленно подняла бровь.

– А я была уверена, что сначала ты просто читал мои мысли.

– Только мысли мне еще не хватает читать, – фыркнул Войтех, оглядываясь по сторонам.

– Тогда я даже не знаю, что тебе предложить.

Более того, она даже не была уверена, что это стоит делать. Раньше она не знала, что происходит с ним во время видений, наблюдала только последствия. Теперь же, увидев еще и показания пульсометра, считала это не самым безопасным занятием.

Войтех о показаниях пульсометра не думал, но тоже не представлял, как сможет вызвать у себя видение прошлого. Это было все равно, что попытаться осознанно управлять работой внутренних органов. Или увидеть осознанное сновидение.