Тишина моих слов
Часть 22 из 32 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Иззи, я бы легла в твою кровать.
Глава 33
Леви
БЫЛО СЛИШКОМ ХОРОШО,
ЧТОБЫ ОКАЗАТЬСЯ ПРАВДОЙ
Последний лагерь, и я думал, что там будет чудовищно, тяжело, по-особому. Было намного хуже – потому что намного лучше. И пока все так и остается. Есть ли в этом смысл?
Я всегда мог держать своего рода дистанцию, хотя это никак не сказывалось на отношениях. Никогда прежде я так не привязывался здесь к людям, как в этом году. Кроме, конечно, Макса и Йоша, которые ждут меня в «Святой Анне». На несколько последних месяцев, до того как я съеду и все останется позади.
Как это называется, когда позади оставляешь что-то, что вовсе не хочешь оставлять?
В конце концов, меняется лишь место, ничего больше. Я буду видеться с ними обоими, только жить где-то еще. Господи, даже если я не произношу этого вслух, звучит все ни к черту.
Сегодня последний день в лагере, последняя ночь, завтра утром отправляемся в «Святую Анну». Через две недели начинаются занятия в школе, перед этим распределят новые комнаты, проведут приветственные и ознакомительные встречи. Я буду паковать вещи и прощаться.
Ханна, легонько подтолкнув плечом, вырывает меня из размышлений. Мо лежит у нее на коленях, мы сидим на нашем месте. Как и все последние дни. Перед этим Ханна сделала нам мюсли. Самое отвратное, что мне когда-либо приходилось есть, и, это, похоже, здорово развеселило Ханну. Мне от них до сих пор тошно, но ей, кажется, хорошо.
Она показывает на мою гитару.
– Но только ради тебя, – говорю я, принимая вместе с гитарой нужную позу. Руки сами знают, что делать. Я играю одну песню за другой, позволяю мыслям уноситься, куда им угодно, стараясь не слишком задумываться о завтрашнем дне.
В какой-то момент голова Ханны ложится мне на плечо, и руки мои наливаются тяжестью. Я откладываю в сторону гитару.
– Знаешь, что не выходит у меня из головы? Тот вечер на озере, когда ты жгла бумагу, а после того, как она выпала у тебя из рук, прыгнула за ней. Сколько ни прокручиваю в голове, не понимаю. Что было написано на бумаге? Что это было? Почему это так важно? Почему ты это сжигала?
Я вынужден заставить себя заткнуться. Я идиот, и все это меня не касается, но… Я не могу иначе.
Ханна и не собирается помогать мне в моем неведении, да и как бы ей это сделать?
Вечером мы возвращаемся, настало время ужина. Мо за столом всегда первый, он уже прекрасно знает, когда ему что перепадет.
Ханна останавливается у своей палатки.
– Пойдем, нам стоит поторопиться. Мы опаздываем, а сегодня пицца!
Пицца на ужин! С точки зрения Пии, это как объяснение в любви.
Но Ханна качает головой. Она заходит в палатку и снова выходит оттуда с пустыми руками. Берет меня за руку и тащит назад к озеру.
– Ты же знаешь, что нам не туда. Пицца ждет в другой стороне!
Ханна тянет меня дальше.
Она останавливается на берегу озера, там, где я впервые увидел ее. Там, где… Неужели это возможно?
– Что мы тут будем делать?
Не отводя глаза, она лезет в карманы брюк, из левого достает спички, а из правого бумагу.
Бросив на меня беглый извиняющийся взгляд, она вытирает руки о джинсы. Бумага слегка волнится.
Она протягивает ее мне.
Осторожно беру ее, разворачиваю, и от того, что я читаю, у меня перехватывает горло.
– Письма к Иззи, – говорю я больше самому себе, чем Ханне, не в силах оторвать взгляд от бумаги в руках. Пока она медленно не забирает ее у меня и не направляется к озеру. Она чиркает спичкой, подносит к письму и смотрит, как оно ловит огонь. Держит его, пока оно почти полностью не сгорает – затем отпускает, и я вижу, как отделяется и плывет к земле пепел.
Ханна начинает дрожать, но я не в состоянии пошевелиться. Сперва я должен осознать то, что она мне показала. Я должен это высказать.
– Тебя зовут Ханна, это твой первый год в «Святой Анне», и ты любишь кошек. Ты потеряла свою сестру-близнеца при пожаре. Ее звали Иззи. Ты пишешь ей письма, а затем сжигаешь их. Для нее.
Мы стоим так целую вечность, глядя вслед письму, которого давно уже нет.
Наконец, когда уже стемнело, мы все-таки возвращаемся в лагерь.
– А вот и вы! – Говорит Сара, то и дело отпихивая Мо.
– Где вас носило так долго? Еще немного, и мы уже не смогли бы защитить вашу пиццу. По крайней мере, салями, – ворчливо добавляет Пиа.
Они поставили для нас тарелки с едой на покрывало у лагерного костра. Я радуюсь, что они вообще что-то нам принесли. Мо, похоже, без ума от салями, он делает отчаянные попытки подобраться к пицце, но, на наше счастье, мимо Сары ему не проскользнуть.
Мы с Ханной ничего не отвечаем. Она – потому что не может, и я каким-то образом тоже. То, что она показала мне, то, что мне теперь известно, тяготит меня, и все же я беру пиццу и ем. Холодная, мерзкая размазня. Но мыслями я все равно где-то далеко.
Ханна есть даже не пытается, собирает со своей порции пиццы салями и отдает Мо, который тут же куда-то уносит ее и, очевидно, преспокойно уплетает за обе щеки.
– Что случилось? – спрашивает Пиа, но я только качаю головой. К счастью, у Пии достаточно такта и она достаточно умна, чтобы понять, что нам обоим нужно немного времени.
– Что ж, тогда спокойной ночи, – говорит она, окинув меня своим особым взглядом.
– Спокойной ночи! – говорит Сара, и, услышав ее голос, Ханна быстро поднимает глаза.
– Сегодня последняя ночь, – поясняет Сара. – И я хотела бы еще разок поспать в палатке.
Похоже, все хотят того же, потому что у костра остаемся только мы с Ханной. Прежде чем взглянуть на меня, она, закусив губу, делает глубокий вздох. Рука ее чуть приподнимается, палец указывает на меня, а затем на палатку.
– Не хочу ли и я ночевать в палатке? Нет. А ты?
Не отвечая, она отодвигает подальше тарелку со своей лишенной салями пиццой и ложится. Ответ понятен. Я ставлю свою тарелку рядом с ее, беру покрывало и накрываю нас обоих.
– Ты, что ли, подумала, что я не захочу ночевать рядом с тобой, так?
Ей не нужно ничего говорить или делать, я знаю, что прав, не знаю только почему.
Ханна уютно устраивается у меня под боком, и глаза у меня закрываются.
На следующее утро приходит пора возвращаться домой. «Святая Анна» ждет. Да, для меня она стала настоящим домом. Домом, который теперь мне нужно покинуть.
Я проспал. Все вокруг носятся как угорелые, собирают вещи, в последний раз бегут на озеро или еще спешно завтракают.
Я слишком устал, чтобы устраивать себе стресс, поэтому иду в душ, пытаясь проснуться. Но я с этим не спешу. Проснувшись, я восприму слишком много информации, а если это случится, у меня только испортится настроение или я стану слишком много размышлять. О завтрашнем дне, послезавтрашнем и дальше…
Приняв душ и, к сожалению, взбодрившись, я возвращаюсь и вижу, что почти все готовы к отъезду. Большинство рюкзаков, чемоданов и сумок уже лежит на костровой площадке, палатки пусты, не хватает только Сары и Ханны. Яна в эти минуты мучается со своим чемоданом-монстром. По счастью, мне нужно всего лишь прихватить гитару с кепкой, и можно ехать. Рюкзак собран. Я надеваю бейсболку, беру рюкзак и гитару и иду к Пии, которая смотрит на часы, вероятно, чтобы проверить, когда нужно отправляться.
– Яна? – Обернувшись к ней, Пиа хмурится, понимая, что та все еще сражается с палаткой и чемоданом. – Что ты там творишь?
– Ролики дурацкие застревают, – сдавленно говорит Яна, а затем, сделав рывок, с чемоданом летит назад и приземляется на пятую точку. Раздается тихий смех, но она все воспринимает с юмором и хохочет вместе со всеми.
– Пойди, пожалуйста, вперед! Встретимся у автобуса.
Яна пытается встать, и это так забавно, что даже я с трудом подавляю смех.
– Ну конечно! – говорит она и показывает мне язык. Похоже, мне не особо удалось скрыть веселье.
Яна что-то кричит остальным, и группа медленно приходит в движение.
– Ты не видела Сару с Ханной? – спрашиваю я у Пии.
– Они еще в палатке, я хотела сейчас их забрать, поэтому и отослала Яну вперед. С ее чемоданом они так и так нас не сильно обгонят. – Пиа закатывает глаза, пытаясь изобразить раздражение, но попытка с треском проваливается. Яну она любит.
Из палатки выходит Сара, сегодня она опять в футболке, на этот раз с рукавами и более закрытой, но как подумаю, что появилась она здесь в свитере с глухим воротом…
Однако все мое внимание привлекает Ханна, которая, улыбаясь мне, появляется вслед за Сарой. Она тянет за собой чемодан, джинсы закатала почти до колен. Ее рубцы хорошо видны. На ней футболка с дырками, на груди надпись «Hakuna Matata». Я, смеясь, качаю головой. Ни одна футболка в мире не подошла бы к этой ситуации больше.
– Эй, вы двое! Идите-ка вперед, Яна с остальными уже ушли к автобусу. Вы наверняка их догоните. Вы же дорогу помните, да?
– Да! До встречи! – кричит нам Сара. Ханна быстро кивает.
Они уходят, и я слышу, как Пиа вздыхает.
– Помнишь, я тебе сказала, что у каждого здесь свои проблемы?
Глава 33
Леви
БЫЛО СЛИШКОМ ХОРОШО,
ЧТОБЫ ОКАЗАТЬСЯ ПРАВДОЙ
Последний лагерь, и я думал, что там будет чудовищно, тяжело, по-особому. Было намного хуже – потому что намного лучше. И пока все так и остается. Есть ли в этом смысл?
Я всегда мог держать своего рода дистанцию, хотя это никак не сказывалось на отношениях. Никогда прежде я так не привязывался здесь к людям, как в этом году. Кроме, конечно, Макса и Йоша, которые ждут меня в «Святой Анне». На несколько последних месяцев, до того как я съеду и все останется позади.
Как это называется, когда позади оставляешь что-то, что вовсе не хочешь оставлять?
В конце концов, меняется лишь место, ничего больше. Я буду видеться с ними обоими, только жить где-то еще. Господи, даже если я не произношу этого вслух, звучит все ни к черту.
Сегодня последний день в лагере, последняя ночь, завтра утром отправляемся в «Святую Анну». Через две недели начинаются занятия в школе, перед этим распределят новые комнаты, проведут приветственные и ознакомительные встречи. Я буду паковать вещи и прощаться.
Ханна, легонько подтолкнув плечом, вырывает меня из размышлений. Мо лежит у нее на коленях, мы сидим на нашем месте. Как и все последние дни. Перед этим Ханна сделала нам мюсли. Самое отвратное, что мне когда-либо приходилось есть, и, это, похоже, здорово развеселило Ханну. Мне от них до сих пор тошно, но ей, кажется, хорошо.
Она показывает на мою гитару.
– Но только ради тебя, – говорю я, принимая вместе с гитарой нужную позу. Руки сами знают, что делать. Я играю одну песню за другой, позволяю мыслям уноситься, куда им угодно, стараясь не слишком задумываться о завтрашнем дне.
В какой-то момент голова Ханны ложится мне на плечо, и руки мои наливаются тяжестью. Я откладываю в сторону гитару.
– Знаешь, что не выходит у меня из головы? Тот вечер на озере, когда ты жгла бумагу, а после того, как она выпала у тебя из рук, прыгнула за ней. Сколько ни прокручиваю в голове, не понимаю. Что было написано на бумаге? Что это было? Почему это так важно? Почему ты это сжигала?
Я вынужден заставить себя заткнуться. Я идиот, и все это меня не касается, но… Я не могу иначе.
Ханна и не собирается помогать мне в моем неведении, да и как бы ей это сделать?
Вечером мы возвращаемся, настало время ужина. Мо за столом всегда первый, он уже прекрасно знает, когда ему что перепадет.
Ханна останавливается у своей палатки.
– Пойдем, нам стоит поторопиться. Мы опаздываем, а сегодня пицца!
Пицца на ужин! С точки зрения Пии, это как объяснение в любви.
Но Ханна качает головой. Она заходит в палатку и снова выходит оттуда с пустыми руками. Берет меня за руку и тащит назад к озеру.
– Ты же знаешь, что нам не туда. Пицца ждет в другой стороне!
Ханна тянет меня дальше.
Она останавливается на берегу озера, там, где я впервые увидел ее. Там, где… Неужели это возможно?
– Что мы тут будем делать?
Не отводя глаза, она лезет в карманы брюк, из левого достает спички, а из правого бумагу.
Бросив на меня беглый извиняющийся взгляд, она вытирает руки о джинсы. Бумага слегка волнится.
Она протягивает ее мне.
Осторожно беру ее, разворачиваю, и от того, что я читаю, у меня перехватывает горло.
– Письма к Иззи, – говорю я больше самому себе, чем Ханне, не в силах оторвать взгляд от бумаги в руках. Пока она медленно не забирает ее у меня и не направляется к озеру. Она чиркает спичкой, подносит к письму и смотрит, как оно ловит огонь. Держит его, пока оно почти полностью не сгорает – затем отпускает, и я вижу, как отделяется и плывет к земле пепел.
Ханна начинает дрожать, но я не в состоянии пошевелиться. Сперва я должен осознать то, что она мне показала. Я должен это высказать.
– Тебя зовут Ханна, это твой первый год в «Святой Анне», и ты любишь кошек. Ты потеряла свою сестру-близнеца при пожаре. Ее звали Иззи. Ты пишешь ей письма, а затем сжигаешь их. Для нее.
Мы стоим так целую вечность, глядя вслед письму, которого давно уже нет.
Наконец, когда уже стемнело, мы все-таки возвращаемся в лагерь.
– А вот и вы! – Говорит Сара, то и дело отпихивая Мо.
– Где вас носило так долго? Еще немного, и мы уже не смогли бы защитить вашу пиццу. По крайней мере, салями, – ворчливо добавляет Пиа.
Они поставили для нас тарелки с едой на покрывало у лагерного костра. Я радуюсь, что они вообще что-то нам принесли. Мо, похоже, без ума от салями, он делает отчаянные попытки подобраться к пицце, но, на наше счастье, мимо Сары ему не проскользнуть.
Мы с Ханной ничего не отвечаем. Она – потому что не может, и я каким-то образом тоже. То, что она показала мне, то, что мне теперь известно, тяготит меня, и все же я беру пиццу и ем. Холодная, мерзкая размазня. Но мыслями я все равно где-то далеко.
Ханна есть даже не пытается, собирает со своей порции пиццы салями и отдает Мо, который тут же куда-то уносит ее и, очевидно, преспокойно уплетает за обе щеки.
– Что случилось? – спрашивает Пиа, но я только качаю головой. К счастью, у Пии достаточно такта и она достаточно умна, чтобы понять, что нам обоим нужно немного времени.
– Что ж, тогда спокойной ночи, – говорит она, окинув меня своим особым взглядом.
– Спокойной ночи! – говорит Сара, и, услышав ее голос, Ханна быстро поднимает глаза.
– Сегодня последняя ночь, – поясняет Сара. – И я хотела бы еще разок поспать в палатке.
Похоже, все хотят того же, потому что у костра остаемся только мы с Ханной. Прежде чем взглянуть на меня, она, закусив губу, делает глубокий вздох. Рука ее чуть приподнимается, палец указывает на меня, а затем на палатку.
– Не хочу ли и я ночевать в палатке? Нет. А ты?
Не отвечая, она отодвигает подальше тарелку со своей лишенной салями пиццой и ложится. Ответ понятен. Я ставлю свою тарелку рядом с ее, беру покрывало и накрываю нас обоих.
– Ты, что ли, подумала, что я не захочу ночевать рядом с тобой, так?
Ей не нужно ничего говорить или делать, я знаю, что прав, не знаю только почему.
Ханна уютно устраивается у меня под боком, и глаза у меня закрываются.
На следующее утро приходит пора возвращаться домой. «Святая Анна» ждет. Да, для меня она стала настоящим домом. Домом, который теперь мне нужно покинуть.
Я проспал. Все вокруг носятся как угорелые, собирают вещи, в последний раз бегут на озеро или еще спешно завтракают.
Я слишком устал, чтобы устраивать себе стресс, поэтому иду в душ, пытаясь проснуться. Но я с этим не спешу. Проснувшись, я восприму слишком много информации, а если это случится, у меня только испортится настроение или я стану слишком много размышлять. О завтрашнем дне, послезавтрашнем и дальше…
Приняв душ и, к сожалению, взбодрившись, я возвращаюсь и вижу, что почти все готовы к отъезду. Большинство рюкзаков, чемоданов и сумок уже лежит на костровой площадке, палатки пусты, не хватает только Сары и Ханны. Яна в эти минуты мучается со своим чемоданом-монстром. По счастью, мне нужно всего лишь прихватить гитару с кепкой, и можно ехать. Рюкзак собран. Я надеваю бейсболку, беру рюкзак и гитару и иду к Пии, которая смотрит на часы, вероятно, чтобы проверить, когда нужно отправляться.
– Яна? – Обернувшись к ней, Пиа хмурится, понимая, что та все еще сражается с палаткой и чемоданом. – Что ты там творишь?
– Ролики дурацкие застревают, – сдавленно говорит Яна, а затем, сделав рывок, с чемоданом летит назад и приземляется на пятую точку. Раздается тихий смех, но она все воспринимает с юмором и хохочет вместе со всеми.
– Пойди, пожалуйста, вперед! Встретимся у автобуса.
Яна пытается встать, и это так забавно, что даже я с трудом подавляю смех.
– Ну конечно! – говорит она и показывает мне язык. Похоже, мне не особо удалось скрыть веселье.
Яна что-то кричит остальным, и группа медленно приходит в движение.
– Ты не видела Сару с Ханной? – спрашиваю я у Пии.
– Они еще в палатке, я хотела сейчас их забрать, поэтому и отослала Яну вперед. С ее чемоданом они так и так нас не сильно обгонят. – Пиа закатывает глаза, пытаясь изобразить раздражение, но попытка с треском проваливается. Яну она любит.
Из палатки выходит Сара, сегодня она опять в футболке, на этот раз с рукавами и более закрытой, но как подумаю, что появилась она здесь в свитере с глухим воротом…
Однако все мое внимание привлекает Ханна, которая, улыбаясь мне, появляется вслед за Сарой. Она тянет за собой чемодан, джинсы закатала почти до колен. Ее рубцы хорошо видны. На ней футболка с дырками, на груди надпись «Hakuna Matata». Я, смеясь, качаю головой. Ни одна футболка в мире не подошла бы к этой ситуации больше.
– Эй, вы двое! Идите-ка вперед, Яна с остальными уже ушли к автобусу. Вы наверняка их догоните. Вы же дорогу помните, да?
– Да! До встречи! – кричит нам Сара. Ханна быстро кивает.
Они уходят, и я слышу, как Пиа вздыхает.
– Помнишь, я тебе сказала, что у каждого здесь свои проблемы?