Тихие слова любви

– Так сделай! – выпалила Ло. – Мы не можем вечно встречаться тайком. Это убьет меня, я знаю это наверняка.

– Верь в меня, – попросил Грант.

Ло кивнула.

– Ты веришь в меня? – спросил он, чуть поднимая ее подбородок, чтобы встретиться с ней глазами.

– Верю.

– Хорошо. Потому что, знаешь, мы с тобой какие?

Она покачала головой.

– Какие?

– Мы неразлучные.

– Неразлучные, – повторила Ло.

– И в Париже мы тоже будем неразлучны.

В Париже с Грантом… Большего Ло и желать не могла, но все же где-то в самом дальнем уголке ее сердца жила тревога о том, как бы эта поездка не стала утешительным призом.

– Не могу поверить, что мы улетаем в Рождество, – сказала Ло.

– Да, – откликнулся Грант. – Дома мне пришлось нелегко, но вечером, когда я вернусь домой, я открою с детьми подарки. И хочешь верь, хочешь нет, но оказалось, что куда легче купить два билета в первый класс из Сиэтла в праздничный день, чем до него или после.

Он улыбнулся.

– Возможно, нам удастся выпить традиционный рождественский эгг-ног[6] на борту самолета.

– Эгг-ног? – рассмеялась Ло.

– Вот именно. Что ж, значит, утром я за тобой заеду. – Грант лукаво улыбнулся. – Не забудь взять с собой то красное платье, которое мне так нравится.

– Париж, – мечтательно протянула Ло. Но она знала, что им нужен не Париж. Необходимо, чтобы Грант принял решение и выбрал, либо он остается только с Ло, либо со своей семьей. А Париж – это великолепное, прекрасное развлечение. Оно лишь на некоторое время приглушит тревогу, страх. И Ло сможет провести с Грантом больше времени. Она бы отдала что угодно, только бы побыть с ним подольше.

Грант встал, натянул брюки, застегнул рубашку, потом бросил взгляд на часы.

– Прости меня, но мне пора идти. Я обещал быть дома еще полчаса назад.

Ло нахмурилась.

– Но ты ничего не съел. Я приготовила твое любимое ризотто.

– В другой раз, – ответил он и нагнулся, чтобы поцеловать ее.

Ло ненавидела минуты перед расставанием, когда он ускользал из ее мира и возвращался в свой. Она слышала, как Грант спустился по трапу, взял свои ключи со столика у двери и захлопнул дверь плавучего дома. Он прошел по палубе, а потом его шаги стихли в зимней ночи. Грант ушел в свою жизнь, в свою реальную жизнь, обратно к своей жене, к своим детям.

Ло вытерла со щеки слезу. Она оделась, спустилась по трапу в кухню, взяла ложку и съела ризотто одна, прямо из кастрюли. Ло налила себе бокал вина и сделала глоток. Ее ключи лежали на столешнице. Не раздумывая, она схватила их, потом надела пальто.

Ло знала, где жил Грант: красивый дом на холме королевы Анны. Как-то раз он назвал ей адрес. Ло легко было его запомнить, потому что во время учебы в колледже она работала няней в богатой семье на той же самой улице. Да и у магазина «Цветочная леди» было много постоянных клиентов из этого района, одного из лучших в Сиэтле.

Ло села в машину. Она решила увидеть мир Гранта. Ей хотелось доехать до его дома, увидеть, куда он возвращается каждый день после работы, где он спит по ночам. И вот этот дом предстал перед ней, красивый тюдоровский особняк со щипцовыми крышами и свинцовыми переплетами на окнах.

Сердце Ло забилось быстрее, когда она остановила машину перед домом Гранта. Выключив мотор и габаритные огни, Ло заглянула в большие окна гостиной. Там она увидела Гранта. В той же самой рубашке, которую она совсем недавно сорвала с его тела, он стоял рядом с двумя дочками. Они разговаривали и улыбались перед огромной красиво украшенной рождественской елкой. Спустя мгновение к ним присоединилась жена Гранта, и картинка идеальной семьи сложилась окончательно. На Ло накатила тошнота, когда жена протянула Гранту бокал вина, обняла его за талию и прижалась головой к его плечу.

Ло заплакала, включила двигатель и поехала прочь от Гранта обратно в свой мир. Теперь она точно знала, что означает выражение «разбитое сердце».





Глава 23




Ледяной воздух защипал щеки, стоило мне только выйти на улицу. Иней лежал на крышах зданий на рынке, торговцы облачились в теплые пальто и шляпы. Я плотнее укутала шею шарфом и улыбнулась, увидев проезжавший мимо автомобиль с рождественской елкой, привязанной к багажнику на крыше. Я вспомнила маму, которая всегда позволяла нам с Флинном самим выбирать самую большую ель Дугласа[7] на рынке. Каким-то образом ей удавалось погрузить ее на машину и дотащить до нашей квартиры. Это требовало от нее невероятных усилий. Но все-таки ей удавалось сделать вид, что возня с елкой не стоила ей ни малейшего труда. А потом мы с братом, с липкими от сладостей щеками, наблюдали, как она устанавливает елку в специальную подставку.

Как всегда бывало в это время года, мне отчаянно ее не хватало.

Я открыла магазин и включила свет. Впервые за долгое время Ло позвонила и сказала, что заболела. Она плакала в трубку, поэтому я поняла, что ее недомогание больше эмоциональное, чем физическое, но это волновало меня даже больше.


– Не торопись, отдохни столько дней, сколько тебе нужно, – сказала я Ло. Но, учитывая поток заказов к Рождеству, это было худшее время года для того, чтобы управляться в магазине в одиночку, особенно после того, что произошло между мной и Кэмом. Поэтому когда позвонил Флинн и предложил свою помощь, я испытала невероятное облегчение.

– Как дела, сестренка? – спросил он, убирая под прилавок свою сумку.

– Честно говоря, не слишком хорошо, – сказала я, просматривая новые заказы, поступившие на сайт магазина. – Я все еще не пришла в себя после предательства Кэма.

Я рассказала Флинну о Колетт и о моем даре уже много месяцев назад, но мистические способности младшей сестры шокировали его куда меньше, чем известие о том, что его лучший друг мог предать меня. Я вздохнула.

– Они собирались поместить мою фотографию на обложку, Флинн.

Он покачал головой.

– Я никак не могу в это поверить.

– Поверь, – я пожала плечами. – Кэм взял интервью у доктора Хеллер и, судя по всему, даже у нашего отца.

– Что?

– Я видела файл с интервью. Он нашел его в Орегоне.

– Значит, наш паразит-папаша всплыл в Орегоне… Неожиданная новость.

– Согласна.

– Мне жаль, Джейн, – продолжал Флинн. – Но ты хотя бы об этом узнала до того…

– До того как мое фото появилось в каждом газетном киоске Америки? – я грустно улыбнулась. – Самое невероятное, Флинн, что я приняла это за любовь. Я думала, что мы с ним любим друг друга.

– Может быть, Кэм все-таки любит тебя, – предположил Флинн. – Но мне все равно хочется свернуть этому парню шею.

Я покачала головой.

– Не стоит. В любом случае, когда другого человека бросают под автобус ради собственных интересов, карьеры или чего-то другого, это любовью не назовешь.

– Кажется, ты сама говорила, что Кэм собирался снять статью из журнала?

– Да, он мне так сказал. Вот только как я могу ему верить?

Флинн кивнул.

– Я считал его другом, иначе я никогда бы вас не познакомил… Теперь я понимаю, почему он меня избегает. Ему стыдно встретиться с твоим старшим братом.

Я показала Флинну привезенный остролист и зеленые ветки для украшения, которые он начал перетаскивать в заднюю комнату.

– А что с твоей девушкой? – спросила я. – С той, которая живет в доме напротив? Надеюсь, ты наконец с ней познакомился.

Брат покачал головой.

– Нет еще.

– Флинн, я не понимаю. Почему бы тебе не перейти через улицу, не подняться на лифте и не постучать в ее дверь?

Он улыбнулся.

– Знаю, все знаю. Глупо, что я до сих пор этого не сделал. Кажется, я боюсь.

– Чего? Что она заговорит голосом мультяшного персонажа?

– Нет, – расхохотался Флинн. – Думаю, меня пугает то, что личное общение не будет таким удивительным и завораживающим, как обожание издалека. Ты меня понимаешь?

Я кивнула.

– Конечно. Ты влюбился в фантазию. И это превратилось в своего рода игру.

– Точно, – отозвался Флинн.

– Но все игры заканчиваются, помни об этом.

– Я подумал, что могу завтра принести ей цветы на Рождество, – сказал он.

– И завтра мой день рождения, – едва слышно добавила я, вспоминая Колетт и ее предупреждение о том, что произойдет, если до заката солнца в день моего тридцатилетия я не выполню обязательства, которые накладывает на меня мой дар.

А Флинн все еще думал о своей прекрасной соседке.