Тени за холмами
Часть 5 из 92 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Полынь тоже был выше условностей: шлёпал по темной жиже без всяких сомнений, бодро протискиваясь сквозь пахучие заросли. Теплая мантия пыталась вразумить Ловчего: цеплялась за ветки, угрожающе трещала, лопала ниточками терпения. Но куда там!
Мне же, слегка отставшей, пришлось несладко. Кажется, некоторые вылитые здесь зелья были оживляющими… Ибо плющи вдруг проявили зачатки разума и принялись хлестать меня в отместку за нарушение их покоя.
Вот так всегда! По голове получает не тот, кто виноват, а тот, кто медленнее бегает.
Когда я с боем прорвалась сквозь последний клубок тесно сплетенных веток, Полынь уже нетерпеливо приплясывал у задней двери в Ратушу и жадно вглядывался в лица выходивших служащих. Они были спокойны, но слегка бледны.
Ратушные работники — лицо Шолоха. Они вымуштрованы похлеще военных, поэтому в случае чрезвычайного происшествия не носятся с дикими воплями «всё пропало», усугубляя этим ситуацию, а действуют по протоколу. Молодцы.
Хотя, возможно, им просто не хватает фантазии на самодеятельность. Как говорит Кадия, послушание — последнее прибежище зануд.
Вдруг перед нами — прямо из воздуха — снова появился Ходящий.
— Я сказал: прочь, — тихо пророкотал железнолицый, — Или вы соскучились по камере, господин Внемлющий?
Полынь закатил глаза. Потом сложил руки на груди и угрюмо потопал обратно на Ратушную площадь.
— Счёт в кафе не оплатили, — объяснил он теневику.
Ходящий проводил нас до веранды, дождался, пока мы дадим денег официантке, и потом долго буравил нас взглядом, убеждаясь, что мы покинули зону теракта. Полынь шёл, поминутно оглядываясь то на колокол, то на снесённую макушку Ратуши.
— Во дают, — я хмыкнула, присаживаясь на скамью на набережной и сквозь хаотичные ряды лип наблюдая за продолжением действа. — Вместо того, чтобы ловить террориста, следят за тобой.
— Расслабились. Планируют Посмотреть в прошлое, вот и не торопятся, — рассеянно сказал Полынь, тщательно переносивший в свой блокнот слова таинственного Вира. Даже почерк сымитовал.
Меж тем, место происшествия уже заполнили детективы-Смотрящие и стражники-чрезвычайники. Они огородили останки колокола магическим контуром, но оставались снаружи, потому что Ходящие никого не пускали к падшему Бенджи.
Прикатила карета департамента Шептунов — покрытая мхом от колес и до крыши. Четверо травников выпрыгнули из неё и поскакали к дубам на площади.
Бедные деревья пережили настоящий шок: падавшие камни и осколки мелких колоколов сломали ветви, некоторые застряли в густых кронах. Шептуны поглаживали шершавые стволы, исцеляя дубы. Один из магов наколдовал мерцающий поток энергии, который укутал деревья так же, как укутывают пледом пострадавших людей. А роль психологов сыграла парочка крустов. То есть лешаков.
За это нововведение спасибо главе Лесного Ведомства — госпоже Марцеле из Дома Парящих. Она уже сорок лет у власти, и все сходятся на том, что Марцела лучшая: у неё дар договариваться со Смаховым лесом.
Так, обычно крусты «работают» только с волшебными деревьями ошши, но Марцела убедила лешаков, что в экстренных ситуациях надо найти у себя точку сострадания — не то она найдёт болевую у них. Крусты, пораскинув трухлявыми мозгами, согласились. Правда, после каждой помощи Ведомству они выкатывают нехилый счет. Берут жуками-короедами. То ли из соображений мести, то ли из гурманства — не знаю!
— Думаешь, это звонарь устроил взрыв? — предположила я. — Труп-то к нам не прилетел. Ни кусочка.
Полынь промолчал, и я стала фантазировать, болтая ногами:
— Например, он мог отыграть всю партию, а последнее «до» подвесил на инерционный поток Ллира. И сбежал, пока колокол пел. А на прощанье развернул взрывательную формулу… М-м?
— Наверное.
— Ты поэтому хотел попасть в Ратушу — найти его? Или надеялся угадать его в выходивших? — я продолжала выдвигать гипотезы. Полынь глядел на площадь.
Наконец, я решила подколоть куратора:
— Что, думаешь, Ходящие без тебя не разберутся?
— Разберутся, — поморщился он.
Потому что дело, конечно, было не в Ходящих.
И даже не в государственной безопасности: чай, не в захудалой Рамбле живём, а в Лесном королевстве. Мы, конечно, молодая страна, зато волшебная. Наши маги быстро раскатают врагов — спасибо энергетическому фону.
И ничего, что дворец стоит на некрополе. И подумаешь, что дважды в месяц нас всех загоняют по домам призрачные бокки-с-фонарями. И, конечно, совсем неважно, что каждый двадцатый шолоховец тонет в болоте, каждый десятый — теряется в кодовском Лесу, каждый пятый хоть раз в жизни подвергся унижениям от ундин, а каждого третьего крусты исцарапали так сильно, что пришлось зашивать.
Нет. Недовольство Полыни касалось лишь самого Полыни.
Потому что господин Внемлющий скучал… Страшно скучал по тайнам.
Этой весной столица была до одури благообразна: кажется, вся серьезная преступность подзамерзла еще в декабре. И, тогда как большинство горожан наслаждалось спячкой криминала, Полынь просто извёлся.
Жаль, что его не интересовали дворцовые интриги — на этом поприще он мог бы сейчас развернуться. Потом поясню, почему: ведь о таком можно только шёпотом и в ночи, когда осторожность уступает место оголтелой жажде приключений.
Но Полынь не любил Дворец.
Зато три дня назад он завалил наш кабинет документами по нераскрытым делам прошлых лет.
И ладно бы только документами! Нет, Полынь еще и улики притащил из раздела «Вряд Ли Востребуется». С нами теперь соседствовали три старых шолоховских загадки: тысячелетняя иджикаянская мумия; отрубленная ступня пропавшего тролля-отшельника и сундук, который никто не может открыть уже три столетия, и который иноземец Горо Тоцци завещал Его Величеству Сайнору (хотя Сайнор тогда еще даже не родился).
Хм. А знаете, здорово все-таки, что у меня новый кабинет! Теперь не придётся писать отчеты с прищепкой на носу. А то троллья ступня попахивает.
Но самое обидное, что Полыни пока не удалось приступить к своим Досуговым Расследованиям. Для этого ему нужны были разрешения на повторное открытие дел. А это вредно для статистики Ведомства. Архивариусы раз за разом отсылали куратора: «У нас тут актуальных задач полно, успокойтесь уже, господин Внемлющий!». И, спровадив излишне деятельного Ловчего, возвращались к игре в преферанс…
— Ладно, — я вздохнула, — Пойдем оценим мой новый кабинет, что ли?
— Иди, — куратор тряхнул головой. — Я еще немного здесь побуду.
«Эх, — подумала я, — А как ты радовался ключику еще полчаса назад!»
* * *
— Красиво, — выдавила я.
Потому что вежливость требовала.
— Йоу, а ты заценила коллекцию ножей? — Андрис Йоукли, румяная Ищейка с железными очками вместо ободка, кивнула на стену моего нового кабинета. Вся она была увешана разнообразным холодным оружием.
Я подумала, что ни за что не буду сидеть на диванчике под этой стеной. Мало ли — землетрясение. А я не хочу носить топор в затылке вместо шляпы.
Андрис Йоукли пришла хвастаться передо мною моим же кабинетом.
Потому что именно она взяла на себя его подготовку. Как я поняла, у них с Полынью вышла размолвка на тему того, в каком видеть отдать мне кабинет: пустым или «подготовленным». Андрис, голосовавшая за второй вариант, перетянула на свою сторону моих не-ведомственных друзей — Кадию, Мелисандра Кеса и Дахху.
Победили количеством.
Поэтому новоявленный кабинет выглядел так, будто в нём уже лет десять живет четыре человека. И ни один из них не был мною. Лепта каждого из вышеперечисленных читалась на ура, в букваре яснее не напишут.
Вклад Андрис — это оружейная стена, дубовая мебель, взятая в подвальных лабораториях (и потому пахнущая… странно) и коробка вишневого нюхательного табака.
— Его можно обморочным леди под нос совать. Вместо нашатыря, — пояснила Йоукли свой неожиданный выбор и пыхнула трубкой.
Подарки Кадии: несколько ящиков печенья и вечернее платье («Вдруг слежка потребует пойти на бал, а времени зайти домой не будет?»).
Подношения Мелисандра Кеса — карта Саусборна с крестиком («Я жил тут. Можешь «посылать» врагов по этому адресу, задницы большей в мире не существует») и бутылка виски («Это мой вчерашний выигрыш. Давай считать, что приносит удачу»).
Ну и вклад Дахху… Ну-ка, набрали воздуха: стопка книг; шахматный набор; чайная пара; кресло-качалка; клетчатый плед; перо с гравировкой «Пиши мной только правду»; блокнот; переносная клетка для филина; открытки со всей Лайонассы с пространными текстами на обороте, бронзовый телескоп и упаковка пустырника — от нервишек.
— Я даже не представляю, какого размера был кэб со всем этим скарбом! — я озадаченно почесала затылок, рассматривая дары Смеющегося.
Андрис с любовью погладила одну из секир на стене:
— Три почтальона, Тинави. И каждый вспотел, что твой хорек. Боюсь, лекарь разорился на пересылке этого добра из Тилирии. Или, вернее, разорил господина Анте… Они вообще, как, возвращаться собираются? Полтора месяца прошло. Достаточно для путешествия! Или лекарь бросил нас и теперь несет свет знаний чужеземцам? — в голосе Андрис послышался искренний интерес.
Дахху ей очень нравился.
В своё время эта симпатия вызвала у меня острое желание стукнуть Андрис чем-то потяжелее: для Смеющегося я предполагала другую даму. Но вроде как Йоукли импонировала моему другу чисто по-человечески. Или просто хитро всё скрывала. Не берусь сказать. Андрис — она такая. Только кажется душечкой с задорным каре и слегка нездоровой любовью к механике. А что там внутри — и не разберешь.
— Я не знаю, когда вернётся Дахху. Об этом он не пишет, — я разочарованно вздохнула, еще раз проглядывая присланные открытки.
— Надеюсь, это не значит, что «никогда», — Андрис цокнула языком.
Дверь кабинета открылась. В помещение заглянул Ловчий по имени Викибандер — один из двух братьев-близнецов с моего потока. Он тоже недавно стал самостоятельным сотрудником, но, в отличие от меня, радовался этому безмерно. Три дня носился праздничным смерчем по Ведомству, тряс за плечи всех встречных, забыв о субординации, и приглашал на вечеринку в честь знаменательного события. Его брат Гамор, такой же чернявый и вертлявый, получивший кабинет еще в начале зимы, снисходительно поглядывал на близнеца. Но втайне завидовал — сам он устроить пирушку не додумался. А потом счастливо гоготал: Викибандер на вечеринке что-то такое ляпнул мастеру Авену, главе Ведомства, что его чуть не уволили.
Вывод: не торопитесь грустить. Если немного выждать — всё меняется. Главное, попасть в ритм добрых вестей. И не переусердствовать с пофигизмом.
— Госпожа Йоукли, а не поможете ли? — развязно протянул Викибандер и поправил красную бабочку на голой шее. Он думает, что это жуть как привлекательно, — Мне бы там парочку травяных фей допросить, а. По уликам получается, что они путника под холм затащили, но — второй день не колются… А без признания я спуститься за ним не могу.
— Йоу, а ты красавку по допросной распылил?
— Нет. А что, можно?
— Вики, дурачина. А человеку под холмом умирать теперь? Идем.
Я осталась в своих владениях одна. Подошла к окну. Оно было арочным, витражным, с узором в виде птиц, пирующих на цветущих ветках вишни. Я сдвинула щеколду и распахнула створки. Вернее, попыталась: абсолютно такая же вишня, реальная, тоже цветущая, не давала окну открыться, упруго толкая рамы обратно.
— Понятно. Вид на город меня отвлекать не будет, — прокряхтела я, теперь уже пытаясь закрыть окно. Этот манёвр упрямая вишня тоже не одобрила. Теперь она шарила ветвями между створок, и мне никак не хватало конечностей, чтобы вытолкнуть все любопытные цветы за раз.
Наконец, я справилась. Противник сдался. Подоконник остался засыпан бледно-розовым ковром соцветий. Я утёрла лоб и, обернувшись, снова оглядела кабинет.
Тишина. Только пыль танцует в преломленном луче зеленого света.