Тени за холмами

— Я бы ответил так в любом случае, — поспешил уверить меня Полынь-Нынешний. Я только шипела и ворчала, как грозовая туча.

— А что… Что будет теперь? — спросила королева, поправляя выбившиеся — теперь по-настоящему — пряди из прически.

— Я разберусь в деле госпожи Марцелы и газетчика. Но, Ваше Величество, я должен предупредить вас.

— О чем?

— Я буду действовать исходя из того, что я сказал про безопасность. И про стратегию, — подчеркнул Полынь, который уже снова был у двери в свою каморку и теперь стоял, вцепившись в дверную ручку, как в спасательный круг. — Если окажется, что мы обладаем не всей информацией, или что убить негодяя будет не оптимальным решением, я выберу другой путь. Вы разрешаете мне поступить, как должно?

— Ради тех, кого вы любите? — вспыхнула королева.

Полынь дёрнулся, как от пощёчины.

— Да, — выдавил он.

— Разрешаю. Сделайте все оптимально, — Ее Величество кокетливо повела плечом и вдруг, схватив со столика у дивана поднос с эклерами, преподнесла куратору: — В честь нашего полного взаимопонимания. «Делай, что должен, а не то, что хочешь». Как бы грустно это ни было, это — правильно. Глядя на табуретку, мы с вами знаем, на какую идем жертву. Эта жертва даже возвеличивает нас… По-своему, не правда ли?

— Правда, — согласился Полынь, подцепил двумя пальцами лавандовый эклер и наконец-то вышел.





* * *


Реальный Полынь отпустил мое запястье.

Мы вынырнули в настоящем, и Ловчий выжидательно на меня уставился.

— Знаешь, — сказала я. — В дальнейшем, думаю, мне совсем не обязательно знать все детали каждого дела. Тратить время на объяснения, силы на Просмотр… Кратких сведений вполне хватит. Как в ведомственных папках, ага.

— Думаешь? — куратор вздёрнул брови.

— Абсолютно совершенно безусловно точно и однозначно, — я широко улыбнулась.

Полынь сощурился, но промолчал. Мы вышли из спальни.

— Ну, и что теперь? — намеренно боевито спросила я, когда молчание затянулось. — Как мне помочь с Марцелой? Для этого ты меня позвал — так ведь?

Ловчий хмыкнул, столкнувшись с моим подозрительным взглядом искоса:

— Вообще, я позвал тебя потому, что однажды уже была ситуация, где Дахху грозила опасность, а я тебя не предупредил. Ты меня тогда чуть не придушила на глазах всего департамента. Недопонимание, вредное для репутации, знаешь ли. Вот я и решил поостеречься. На всякий случай.

— Только для этого? — я посмотрела на него так свирепо, что он споткнулся.

— Ну это не единственная моя мотивация, конечно… Да, помоги мне договориться с Дахху, пожалуйста. Нам надо действовать сообща, но в господине Смеющемся есть некое странное упрямство, которое мешает ему воспринимать мои советы.

— Это не упрямство, а аллергия. На прохиндеев, — бросила я.

— Ну видишь. Без твоего посредничества мы не справимся.

— Хорошо, — я пожевала губами. — Но ты мне должен кое-что пообещать взамен за испытанный стресс.

— Что же это?

— Повторяй за мной. «Мне никогда больше в голову не придёт скармливать эклер, полученный в оплату поцелуя, рыбам. Если такое повторится, я отдам этот эклер Тинави, и она взорвет его посреди моего кабинета, чтобы все было в эклере, пол, потолок, моя обожаемая одежда, мои документы и мое апельсиновое дерево, чтобы я думал об этом эклере и раскаивался еще неделю подряд — до тех пор, пока не придет уборщица и не скажет, что теперь отмыть эклер невозможно, и груз эклера навеки останется на моих плечах, и никакие рыбы не похоронят мою вину на дне».

— Лыдровые кущи, Тинави! Да я лучше вообще ни с кем целоваться не буду, чем такое потом переживать!

— Правда?

— Ну как бы да.

— Запомни свои слова, Полынь.

Мы кратко обсудили план действий — пока размытый за недостатком данных — и разошлись. Меня ждал Мшистый квартал: надо было свить гнездышко беглянке-Кадии и выспаться, в кои-то веки.

Представляю, что за сны будут после такого-то дня: от мессы, через Хейлонд, и до королевы…






ГЛАВА 16. Пропавшая диссертация




В чем-то одном сказки всегда лгут. Зачастую в том, что называются сказками.

Мастер Триждыправый, Курс «Мифы и легенды Лайонассы: система выживания»

— Нет. Без живительной дозы чая это невыносимо! — Дахху потёр нос пальцем, испачканным в чернилах, и, кряхтя, поднялся с пола.

Он пошел на кухню, а длинный полосатый шарф волочился следом, по-осеннему шурша бумагами, которые устилали пол пещеры — вместо ковра. Мы ползали по ним, как груднички, туда и сюда, всё утро.

Это были документы по делу о Марцеле. «Шептунья-шалунья» — как нежно прозвала ее Кадия, преуменьшив тем самым уровень опасности, исходившей от дамы.

— Давайте обсудим, кто что нашел, — Полынь, наш четвертый горе-биограф, сладко потянулся, хрустя костями. Своими или на бусах — неясно. Куратор сидел, завалившись свитками, как цыпленок — мягкими опилками, и выглядел таким довольным, что я только диву давалась. Кажется, ночь вне дворца пошла ему на пользу.

Ночь вообще всем пошла на пользу.

Мы с Кадией проговорили до рассвета, придя к выводу, что ей не стоит немедленно уезжать из города — придумаем что-то вместе, а потом уснули «валетом», и ее нога, периодически стучавшая меня по плечу и по уху, вызывала чудные сны: то меня посвящали в рыцари; то надевали корону…

Архиепископ саусберийский очухался в Лазарете, и, получив от меня букет цветов, ответил «Не извиняйтесь, ваша работа выполнена нормально. Но то, что преступник на свободе — грешно».

Мелисандр пребывал в восторге оттого, что я «повесила» на них с Бланкет-Кес дело Тернового замка. Каждые пару часов он слал голубей: «Слежу за училкой-тушканчиком! Как думаешь, в Мудре грызуны водятся?». Или: «Ходил за детьми и чуть не угодил к феям под холм. Музыка у крылатых — мрак, как хороша! Решил: возьму лютню в путешествие; буду петь нам под южными звездами».

Ну а Дахху провёл последнюю мирную ночь перед тем, как с утра пораньше мы огорошили его новостями: тебя, кролик, просят освежевать.

Удачно совпало, что сегодня и у меня, и у Полыни был выходной: можно спасать друга, не отвлекаясь на рутину.

Кадия критически осмотрела свои заметки — все в кляксах:

— Ну, народ, у меня не густо! Еще пара фактов в пользу того, что Марцела до и после Иджикаяна выглядит по-разному. То родинка не там замечена; то прикус смещен в другую сторону. А, да, и я нашла интервью с ней в газете «Колдовской хроматоскоп»…

— Нет такой газеты! — ревниво забухтел Дахху с кухни.

— Есть! Это студенческий самопал в Башне магов. Короче, там Марцелу спрашивают, как ей удалось поменять профиль: из мастера трансформаций стать Шептуньей.

— И как же? — Полынь с интересом сощурился.

Кадия развела руками:

— Марцела выбрала неудачную тему магистерской диссертации — и облажалась с исследованием. Провал ее взбесил; она захотела перевестись на Кафедру Лесных Наук. Башня послала Марцелу в пень — не положено — но та упёрлась рогом. На экзамене она выдала такой блестящий результат, что все покорно заткнулись и в виде исключения разрешили ей переучиться.

Я подпрыгнула:

— А ведь ради написания магистерской Марцела и уехала в Иджикаян! Так-так-так!

Мы тремя бешеными кротами зарылись в шуршащие пергаменты. Волк Снежок в углу озабоченно переглянулся с магическим веником Дахху: что это сегодня с гостями?

Данных о диссертации нигде не было. Никаких.

— Ладно, — я вздохнула. — Тогда моя очередь. Главная диковинка: Марцела не ест. Вообще. В Ведомстве она не ходит обедать. От угощений королевы отказывается. Дома пьет ненастоящий кофе. И даже на принцевом празднике мастер Дайен заказывал ей особое меню иллюзий.

— Это тоже в официальных документах пишут? — удивилась Кадия. — Никакой частной жизни!

Я помотала головой:

— Нет. Это я вспомнила. Я перед Днем рождения Лиса читала статью об организации праздника. Там было куча чуши, но и факты — для разнообразия — встречались. Учитывая наш контекст, думаю, что про меню — правда.

Торжествующий барабанный марш, исполняемый двумя пальцами, заставил меня обернуться к Полыни. Куратор, лучисто щурясь — ярче очага, горящего по случаю непогоды — постукивал по книгам доходов и расходов Лесного ведомства.

— Здесь есть очень интересная графа, — лукаво протянул Полынь. — «Разные траты». Согласно оной, госпожа Марцела каждый месяц направляет кругленькую сумму некоему господину Эндерлану Очоа…

— Кому? — нахмурилась Кадия и подкинула в огонь еще полено, чуть не сбив им Ловчего по дороге.

— Лепрекону? — ахнула я.

И пояснила подруге:

— Это браконьер-чучельник, моё первое самостоятельное дело.

— Так вот, — продолжил Полынь, — У господина Очоа в журнале я видел ту же графу. Но, в отличие от Марцелы, таксидермист дотошно прописывает, за что именно ему платят…

Как у него это принято, Полынь, подбираясь к интересному, стал замедляться, будто пытаясь ввести нас в транс.