Тени теней
Часть 51 из 53 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Отвернувшись от голоса и света, я начал медленно, на ощупь пробираться между деревьев, хватаясь руками за их шершавые стволы, стараясь производить как можно меньше шума и молясь, чтобы меня в итоге не загнали в угол.
Все на какое-то время умолкло, если не считать шуршания листвы у меня под руками и тихого потрескивания спутанной травы, рвущейся под ногами при каждом осторожном шажке.
И тут едва различимая обстановка передо мной вдруг резко проявилась. Дерево, в которое я на ходу уперся согнутой в локте рукой, словно в один миг провернулось под ней. И почему-то яркий глаз фонарика светил теперь прямо на меня, прорезая своим лучом пространство между черными стволами.
– Вот ты где…
Фонарик со щелчком выключился, и лес нырнул во тьму.
И тут, едва только мой преследователь двинулся ко мне, вдруг послышался какой-то жуткий звук – то ли хруст, то ли щелчок. Я развернулся и побежал куда-то вбок, теперь слепо ломясь через лес, то врезаясь плечом в деревья, то уворачиваясь от них, и устремляясь в любую сторону, в которой мне чудился просвет среди кустов и деревьев. Того, кто гнался за мной, я не видел, и все же всякий раз казалось, что на самом деле я двигаюсь к нему – что лес по спирали загоняет нас обоих все ближе друг к другу. Шум, казалось, доносился абсолютно отовсюду.
Куда бы я ни бросил взгляд, повсюду маячили едва различимые серые силуэты, и стоило мне куда-нибудь свернуть, как едва различимая тропа перед глазами оказывалась совершенно идентична предыдущей. И со всех сторон меня окружали треск и хруст валежника под ногами человека, охотящегося за мной.
Самому мне в жизни отсюда не выбраться!
Мне нужно…
– Пол!
Этот голос заставил меня резко остановиться. Он донесся откуда-то позади меня, но настолько издалека, что первым делом промелькнула мысль, что мне это просто почудилось. Однако почему-то он пригвоздил меня к месту, как тяжеленный якорь. Голос был женский. На миг подумалось, что это Дженни, – но, естественно, это было совершенно исключено.
– Пол, вы тут?
Я немного помедлил, а потом двинулся обратно тем же путем, каким только что бежал. Но мой преследователь тоже услышал этот женский голос. Я ощущал его присутствие невдалеке между деревьями, где-то справа от себя. Слышал его хриплое прерывистое дыхание.
И стоило мне двинуться, как показалось, что оно приближается.
– Пол?
Я стал продираться сквозь заросли на голос, следуя за ним, как за ниткой в лабиринте. Ветки под ногами моего преследователя трещали где-то сбоку, но теперь по крайней мере только с одной стороны. Потом деревья впереди стали реже, и я ощутил под ногами натоптанную тропу. Прибавил шагу, постоянно оглядываясь назад и все еще в любой момент ожидая появления преследующего меня мужчины.
И вдруг услышал его голос – не слова на сей раз, а лишь какой-то жуткий первобытный вопль, полный боли и тоски, – и припустил во весь дух.
– Пол!
Вопли позади понемногу стали стихать. По какой-то причине этот тип прекратил гнаться за мной. А женский голос, чей бы он ни был, звучал все громче, выводя меня из чащи. Я бежал все быстрее и быстрее, бежал из последних сил – обратно к поселку, к ее голосу и возникшему в той же стороне завыванию полицейских сирен – прочь из Сумраков.
43
После
Раннее утро.
Было еще довольно прохладно, когда Аманда вышла из дома, села в машину и отправилась в Роузвуд-гарденз. Небо было ясным, на дорогах тихо. Радио она включать не стала и ехала медленно, наслаждаясь тишиной.
Как обычно, в этот час Аманда оказалась на кладбище единственным посетителем. Подъехав, она оставила машину на гравийной площадке, а сама направилась привычной дорогой между могил.
Может, это ей лишь чудилось, но сегодня все здесь ощущалось совсем по-другому. Семейные участки, мимо которых она проходила, были ей вроде бы давно знакомы: и тот, что всегда украшали свежие цветы, и другой, с бутылкой из-под бренди, и могила с плюшевыми игрушками, покоящимися на камне… На первый взгляд точно такие же, как всегда, но этим утром все тут смотрелось по-новому. Пустая посудина валялась здесь уже очень явно, и тот, кто ее оставил – наверное, старый собутыльник, – так с тех пор сюда и не заглядывал. Яркие живые цветы казались скорее символом благодарности и любви, а не безутешного горя. И как бы печально ни выглядели на могиле детские игрушки, их присутствие здесь по крайней мере было неким признанием свершившегося факта. Лучше уж им лежать здесь, конечно, чем пылиться в какой-нибудь маленькой опустевшей спаленке, сохраняемой в полной неприкосновенности и превращенной в музей.
И все это открыло ей простую истину. Раньше Аманда рассматривала свои приезды на кладбище так, как будто и впрямь навещала отца – едва ли не заглядывала к нему в гости, – но теперь поняла, что дело совсем не в этом. Пусть под землей здесь и лежат мертвые, но то, что над ними, предназначено для живых – люди приходят сюда, чтобы навести мосты между той жизнью, которой они некогда жили, и той, которой живут сейчас. Так что, появляясь на кладбище, на самом деле она всякий раз приходила к самой себе и к своим отношениям с прошлым.
А как себя при этом вести – это ее личное дело.
Аманда подошла к могиле отца. К этому незыблемому, надежному гранитному квадрату, абсолютно чуждому любых эмоций.
– Привет, па, – произнесла она. – Я знаю: ты говорил, что не хочешь, чтобы я разговаривала тут с тобой или занималась всякой подобной чепухой, но, боюсь, это трудно. Потому что мне очень не хватает тебя.
Никакого ответа от камня не последовало, конечно же, и кладбище вокруг нее тоже хранило молчание. Но почему-то Аманда испытала от этого такое чувство облегчения, что даже невольно рассмеялась. Вскоре смех превратился в слезы, и она поднесла руку к носу.
– Ох, блин… Но это и вправду так, сам знаешь. Мне действительно тебя очень не хватает. И прости, что я не стала такой, как ты, но, думаю, это тоже трудно. Хотя, по-моему, ты все равно бы мной гордился.
Она примолкла.
– Да, я и вправду думаю, что ты бы мной гордился.
Пока этого было достаточно. Аманда постояла какое-то время, дав волю слезам. Она никогда раньше этого себе не позволяла, следуя еще одному из наставлений отца. Но, как и со всем остальным, он понял бы, решила она. Может, даже одобрительно кивнул бы. Потому что он воспитал свою дочь сильной, так ведь? Научил крепко стоять на ногах и в первую очередь принимать свои собственные решения, а не выполнять чьи-то приказы. Если ей хочется поплакать, то и черт с ней – пусть плачет на здоровье.
Это ее дело.
И точно так же, пытаясь оценить, какой сотрудник полиции из нее вышел, нельзя основываться на том, каким полицейским был ее отец. Она такая, какая есть. И если иногда воспринимает все слишком близко к сердцу, излишне терзается из-за неудач и никак не может держать «коробку ужасов» в голове плотно закрытой, если ей так и не удается воспринимать работу отдельно от собственной повседневной жизни – пусть будет так.
Но казалось, что даже тут что-то изменилось – по крайней мере, хотя бы немного. После событий в Гриттене прошла почти неделя, и тот кошмар приснился ей лишь однажды – через два дня после того, как она помогла Полу выбраться из леса. Сон был на первый взгляд тот же самый, но тоже воспринимался совсем по-другому. Аманда стояла в темноте, зная, что кто-то там попал в беду, но на сей раз поняла, что спит и видит сон, и осознание этого факта потушило пожар в ее сердце.
Как известно, в осознанном сновидении ты можешь делать все, что твоей душе угодно. Но вместо того чтобы создавать что-то замысловатое, Аманда попросту пошла во тьму. Она никогда не делала этого раньше. И хотя понятия не имела, в правильную ли сторону идет, но по крайней мере не стояла на месте.
С тех пор этот кошмар больше не возвращался.
Аманда опустила взгляд на могилу отца.
– Я сделаю это всего один раз, – произнесла она. – Честное слово.
Она пристроила около могильного камня цветы, которые принесла с собой, а потом развернулась и отправилась заниматься своими делами.
* * *
Но не в Фезербэнк.
Уже ближе к полудню, оставив позади идиллические сельские пейзажи, окружающие Гриттен, она въехала в серое, потасканное сердце городского центра. Миновав гостиницу, в которой останавливалась на прошлой неделе, Аманда зарулила на стоянку паба, который Пол показал ей в тот день, когда они только познакомились. Она обнаружила его сидящим за тем же столиком, что и в тот раз. Хотя сам он выглядел по-другому. Волосы аккуратно пострижены, приличный черный костюм. Аманда взяла себе вина и присоединилась к нему, демонстративно поглядывая на часы.
– Не рановато ли с учетом предстоящего? – Она показала на стоящую перед ним почти пустую бутылку пива.
– Нисколько. Я не большой любитель публичных выступлений.
– Господи, но вы же преподаватель, лекции читаете!
– Знаю. Пока что, по крайней мере. – Пол помахал бутылкой. – И вы даже не предлагаете угостить бедного преподавателя выпивкой…
Аманда улыбнулась. Странно, насколько спокойно и непринужденно чувствовала она себя в его компании, хоть и знакомы они всего ничего. Наверное, дело было в связывающих обоих событиях, но он ей и просто нравился. Или по крайней мере достаточно нравился, чтобы не хотелось давить на него насчет всего, что тогда действительно произошло в Гриттене.
С одной стороны, все выглядело достаточно просто – хоть и по-своему запутанно, но в целом сравнительно незамысловато. Криминалистическая экспертиза привязала Дина Прайса к убийствам как Билла Робертса, так и Айлин и Джеймса Доусон. Скорбя после убийства сына, Прайс, похоже, задался целью раскрыть правду об исчезновении Чарли Крабтри. Решить проблему своим собственным способом. Теперь Аманда знала немного больше об истории Прайса в армии: о том, что он там натворил; о позорном увольнении с лишением всех прав и привилегий; о том, как он пытался найти какую-то цель в жизни, вернувшись на гражданку. Его сын Майкл очень помог ему в этом. Когда Прайс потерял его, что-то внутри его надорвалось.
Тело Прайса обнаружили в глубине леса наутро после того, как он захватил Пола. Преследуя того среди деревьев, Прайс подвернул лодыжку. Как выяснилось, после этого он пытался продолжать преследование, а потом и скрыться, прежде чем надежда окончательно оставила его. Аманда уже видела на фотографиях, что именно обнаружили полицейские после восхода солнца. Такой человек, как Прайс, никогда не позволил бы себе быть захваченным в плен. Нашли его сидящим на земле, спиной к стволу дерева. Запястья его были порезаны, а трава вокруг него пропиталась кровью.
Дело закрыто.
Но оставалось и достаточно много вопросов. Аманда до сих пор не знала, почему Карл Доусон вернулся в Гриттен или о чем они с Полом на самом деле разговаривали на бывшей детской площадке в тот день. И методы Дина Прайса определенно не соотносились ни с отметинами, оставленными на двери дома матери Пола, ни с куклой, подброшенной в дом. И хотя аккаунт «ЧК666» проследили до компьютера Джеймса Доусона, она не понимала, зачем он размещал те провокационные посты на форуме или как заполучил фото дневника сновидений Чарли Крабтри.
В итоге Аманда была практически уверена, что в поле ее зрения попали отнюдь не все произошедшие здесь события. Но ни Карл, ни Пол не были готовы разговаривать на эту тему. Продолжали хранить молчание, оставив ее с детальками головоломки, которые ей никак не удавалось пристроить на место.
Но, решила Аманда, теперь это вряд ли имело какое-то значение. В конце концов, у нее имелись ответы на все вопросы, которые ее интересовали. И поскольку она так и не стала такой, каким был ее отец, у нее было чувство, что лучше всего – для всеобщего блага – просто закрыть эту тему, что бы там от нее ни скрывали.
– Почему вам захотелось сегодня со мной встретиться? – спросил Пол.
– Решила морально поддержать вас, – ответила она. – Разве вы не знаете? Стоит спасти кому-то жизнь – и все: отныне вы навек в ответе за спасенного.
Он лишь скептически поднял бровь.
– Ладно, – произнесла Аманда. – Согласна, это уже тот уровень ответственности, который мне наверняка не по зубам. Вообще-то у меня есть и другая причина.
Покопавшись в свой сумке, она достала из нее тоненькую папку.
– История, которую вы рассказали Дину Прайсу той ночью. Про то, что за убийство Чарли Крабтри ответствен брат Хейга.
– Я ее выдумал.
– Да, вы уже говорили. И, честно говоря, не хочу вас обидеть, но мы на всякий случай проверили. Его брата звали Лиам, и на тот момент он все еще сидел в тюрьме.
– Я просто нес все, что пришло мне в голову.
– Верю.
Аманда положила папку на стол и подвинула к нему.
– Что это? – спросил Пол.
– Только вчера получила. Открывайте, не стесняйтесь.
Все на какое-то время умолкло, если не считать шуршания листвы у меня под руками и тихого потрескивания спутанной травы, рвущейся под ногами при каждом осторожном шажке.
И тут едва различимая обстановка передо мной вдруг резко проявилась. Дерево, в которое я на ходу уперся согнутой в локте рукой, словно в один миг провернулось под ней. И почему-то яркий глаз фонарика светил теперь прямо на меня, прорезая своим лучом пространство между черными стволами.
– Вот ты где…
Фонарик со щелчком выключился, и лес нырнул во тьму.
И тут, едва только мой преследователь двинулся ко мне, вдруг послышался какой-то жуткий звук – то ли хруст, то ли щелчок. Я развернулся и побежал куда-то вбок, теперь слепо ломясь через лес, то врезаясь плечом в деревья, то уворачиваясь от них, и устремляясь в любую сторону, в которой мне чудился просвет среди кустов и деревьев. Того, кто гнался за мной, я не видел, и все же всякий раз казалось, что на самом деле я двигаюсь к нему – что лес по спирали загоняет нас обоих все ближе друг к другу. Шум, казалось, доносился абсолютно отовсюду.
Куда бы я ни бросил взгляд, повсюду маячили едва различимые серые силуэты, и стоило мне куда-нибудь свернуть, как едва различимая тропа перед глазами оказывалась совершенно идентична предыдущей. И со всех сторон меня окружали треск и хруст валежника под ногами человека, охотящегося за мной.
Самому мне в жизни отсюда не выбраться!
Мне нужно…
– Пол!
Этот голос заставил меня резко остановиться. Он донесся откуда-то позади меня, но настолько издалека, что первым делом промелькнула мысль, что мне это просто почудилось. Однако почему-то он пригвоздил меня к месту, как тяжеленный якорь. Голос был женский. На миг подумалось, что это Дженни, – но, естественно, это было совершенно исключено.
– Пол, вы тут?
Я немного помедлил, а потом двинулся обратно тем же путем, каким только что бежал. Но мой преследователь тоже услышал этот женский голос. Я ощущал его присутствие невдалеке между деревьями, где-то справа от себя. Слышал его хриплое прерывистое дыхание.
И стоило мне двинуться, как показалось, что оно приближается.
– Пол?
Я стал продираться сквозь заросли на голос, следуя за ним, как за ниткой в лабиринте. Ветки под ногами моего преследователя трещали где-то сбоку, но теперь по крайней мере только с одной стороны. Потом деревья впереди стали реже, и я ощутил под ногами натоптанную тропу. Прибавил шагу, постоянно оглядываясь назад и все еще в любой момент ожидая появления преследующего меня мужчины.
И вдруг услышал его голос – не слова на сей раз, а лишь какой-то жуткий первобытный вопль, полный боли и тоски, – и припустил во весь дух.
– Пол!
Вопли позади понемногу стали стихать. По какой-то причине этот тип прекратил гнаться за мной. А женский голос, чей бы он ни был, звучал все громче, выводя меня из чащи. Я бежал все быстрее и быстрее, бежал из последних сил – обратно к поселку, к ее голосу и возникшему в той же стороне завыванию полицейских сирен – прочь из Сумраков.
43
После
Раннее утро.
Было еще довольно прохладно, когда Аманда вышла из дома, села в машину и отправилась в Роузвуд-гарденз. Небо было ясным, на дорогах тихо. Радио она включать не стала и ехала медленно, наслаждаясь тишиной.
Как обычно, в этот час Аманда оказалась на кладбище единственным посетителем. Подъехав, она оставила машину на гравийной площадке, а сама направилась привычной дорогой между могил.
Может, это ей лишь чудилось, но сегодня все здесь ощущалось совсем по-другому. Семейные участки, мимо которых она проходила, были ей вроде бы давно знакомы: и тот, что всегда украшали свежие цветы, и другой, с бутылкой из-под бренди, и могила с плюшевыми игрушками, покоящимися на камне… На первый взгляд точно такие же, как всегда, но этим утром все тут смотрелось по-новому. Пустая посудина валялась здесь уже очень явно, и тот, кто ее оставил – наверное, старый собутыльник, – так с тех пор сюда и не заглядывал. Яркие живые цветы казались скорее символом благодарности и любви, а не безутешного горя. И как бы печально ни выглядели на могиле детские игрушки, их присутствие здесь по крайней мере было неким признанием свершившегося факта. Лучше уж им лежать здесь, конечно, чем пылиться в какой-нибудь маленькой опустевшей спаленке, сохраняемой в полной неприкосновенности и превращенной в музей.
И все это открыло ей простую истину. Раньше Аманда рассматривала свои приезды на кладбище так, как будто и впрямь навещала отца – едва ли не заглядывала к нему в гости, – но теперь поняла, что дело совсем не в этом. Пусть под землей здесь и лежат мертвые, но то, что над ними, предназначено для живых – люди приходят сюда, чтобы навести мосты между той жизнью, которой они некогда жили, и той, которой живут сейчас. Так что, появляясь на кладбище, на самом деле она всякий раз приходила к самой себе и к своим отношениям с прошлым.
А как себя при этом вести – это ее личное дело.
Аманда подошла к могиле отца. К этому незыблемому, надежному гранитному квадрату, абсолютно чуждому любых эмоций.
– Привет, па, – произнесла она. – Я знаю: ты говорил, что не хочешь, чтобы я разговаривала тут с тобой или занималась всякой подобной чепухой, но, боюсь, это трудно. Потому что мне очень не хватает тебя.
Никакого ответа от камня не последовало, конечно же, и кладбище вокруг нее тоже хранило молчание. Но почему-то Аманда испытала от этого такое чувство облегчения, что даже невольно рассмеялась. Вскоре смех превратился в слезы, и она поднесла руку к носу.
– Ох, блин… Но это и вправду так, сам знаешь. Мне действительно тебя очень не хватает. И прости, что я не стала такой, как ты, но, думаю, это тоже трудно. Хотя, по-моему, ты все равно бы мной гордился.
Она примолкла.
– Да, я и вправду думаю, что ты бы мной гордился.
Пока этого было достаточно. Аманда постояла какое-то время, дав волю слезам. Она никогда раньше этого себе не позволяла, следуя еще одному из наставлений отца. Но, как и со всем остальным, он понял бы, решила она. Может, даже одобрительно кивнул бы. Потому что он воспитал свою дочь сильной, так ведь? Научил крепко стоять на ногах и в первую очередь принимать свои собственные решения, а не выполнять чьи-то приказы. Если ей хочется поплакать, то и черт с ней – пусть плачет на здоровье.
Это ее дело.
И точно так же, пытаясь оценить, какой сотрудник полиции из нее вышел, нельзя основываться на том, каким полицейским был ее отец. Она такая, какая есть. И если иногда воспринимает все слишком близко к сердцу, излишне терзается из-за неудач и никак не может держать «коробку ужасов» в голове плотно закрытой, если ей так и не удается воспринимать работу отдельно от собственной повседневной жизни – пусть будет так.
Но казалось, что даже тут что-то изменилось – по крайней мере, хотя бы немного. После событий в Гриттене прошла почти неделя, и тот кошмар приснился ей лишь однажды – через два дня после того, как она помогла Полу выбраться из леса. Сон был на первый взгляд тот же самый, но тоже воспринимался совсем по-другому. Аманда стояла в темноте, зная, что кто-то там попал в беду, но на сей раз поняла, что спит и видит сон, и осознание этого факта потушило пожар в ее сердце.
Как известно, в осознанном сновидении ты можешь делать все, что твоей душе угодно. Но вместо того чтобы создавать что-то замысловатое, Аманда попросту пошла во тьму. Она никогда не делала этого раньше. И хотя понятия не имела, в правильную ли сторону идет, но по крайней мере не стояла на месте.
С тех пор этот кошмар больше не возвращался.
Аманда опустила взгляд на могилу отца.
– Я сделаю это всего один раз, – произнесла она. – Честное слово.
Она пристроила около могильного камня цветы, которые принесла с собой, а потом развернулась и отправилась заниматься своими делами.
* * *
Но не в Фезербэнк.
Уже ближе к полудню, оставив позади идиллические сельские пейзажи, окружающие Гриттен, она въехала в серое, потасканное сердце городского центра. Миновав гостиницу, в которой останавливалась на прошлой неделе, Аманда зарулила на стоянку паба, который Пол показал ей в тот день, когда они только познакомились. Она обнаружила его сидящим за тем же столиком, что и в тот раз. Хотя сам он выглядел по-другому. Волосы аккуратно пострижены, приличный черный костюм. Аманда взяла себе вина и присоединилась к нему, демонстративно поглядывая на часы.
– Не рановато ли с учетом предстоящего? – Она показала на стоящую перед ним почти пустую бутылку пива.
– Нисколько. Я не большой любитель публичных выступлений.
– Господи, но вы же преподаватель, лекции читаете!
– Знаю. Пока что, по крайней мере. – Пол помахал бутылкой. – И вы даже не предлагаете угостить бедного преподавателя выпивкой…
Аманда улыбнулась. Странно, насколько спокойно и непринужденно чувствовала она себя в его компании, хоть и знакомы они всего ничего. Наверное, дело было в связывающих обоих событиях, но он ей и просто нравился. Или по крайней мере достаточно нравился, чтобы не хотелось давить на него насчет всего, что тогда действительно произошло в Гриттене.
С одной стороны, все выглядело достаточно просто – хоть и по-своему запутанно, но в целом сравнительно незамысловато. Криминалистическая экспертиза привязала Дина Прайса к убийствам как Билла Робертса, так и Айлин и Джеймса Доусон. Скорбя после убийства сына, Прайс, похоже, задался целью раскрыть правду об исчезновении Чарли Крабтри. Решить проблему своим собственным способом. Теперь Аманда знала немного больше об истории Прайса в армии: о том, что он там натворил; о позорном увольнении с лишением всех прав и привилегий; о том, как он пытался найти какую-то цель в жизни, вернувшись на гражданку. Его сын Майкл очень помог ему в этом. Когда Прайс потерял его, что-то внутри его надорвалось.
Тело Прайса обнаружили в глубине леса наутро после того, как он захватил Пола. Преследуя того среди деревьев, Прайс подвернул лодыжку. Как выяснилось, после этого он пытался продолжать преследование, а потом и скрыться, прежде чем надежда окончательно оставила его. Аманда уже видела на фотографиях, что именно обнаружили полицейские после восхода солнца. Такой человек, как Прайс, никогда не позволил бы себе быть захваченным в плен. Нашли его сидящим на земле, спиной к стволу дерева. Запястья его были порезаны, а трава вокруг него пропиталась кровью.
Дело закрыто.
Но оставалось и достаточно много вопросов. Аманда до сих пор не знала, почему Карл Доусон вернулся в Гриттен или о чем они с Полом на самом деле разговаривали на бывшей детской площадке в тот день. И методы Дина Прайса определенно не соотносились ни с отметинами, оставленными на двери дома матери Пола, ни с куклой, подброшенной в дом. И хотя аккаунт «ЧК666» проследили до компьютера Джеймса Доусона, она не понимала, зачем он размещал те провокационные посты на форуме или как заполучил фото дневника сновидений Чарли Крабтри.
В итоге Аманда была практически уверена, что в поле ее зрения попали отнюдь не все произошедшие здесь события. Но ни Карл, ни Пол не были готовы разговаривать на эту тему. Продолжали хранить молчание, оставив ее с детальками головоломки, которые ей никак не удавалось пристроить на место.
Но, решила Аманда, теперь это вряд ли имело какое-то значение. В конце концов, у нее имелись ответы на все вопросы, которые ее интересовали. И поскольку она так и не стала такой, каким был ее отец, у нее было чувство, что лучше всего – для всеобщего блага – просто закрыть эту тему, что бы там от нее ни скрывали.
– Почему вам захотелось сегодня со мной встретиться? – спросил Пол.
– Решила морально поддержать вас, – ответила она. – Разве вы не знаете? Стоит спасти кому-то жизнь – и все: отныне вы навек в ответе за спасенного.
Он лишь скептически поднял бровь.
– Ладно, – произнесла Аманда. – Согласна, это уже тот уровень ответственности, который мне наверняка не по зубам. Вообще-то у меня есть и другая причина.
Покопавшись в свой сумке, она достала из нее тоненькую папку.
– История, которую вы рассказали Дину Прайсу той ночью. Про то, что за убийство Чарли Крабтри ответствен брат Хейга.
– Я ее выдумал.
– Да, вы уже говорили. И, честно говоря, не хочу вас обидеть, но мы на всякий случай проверили. Его брата звали Лиам, и на тот момент он все еще сидел в тюрьме.
– Я просто нес все, что пришло мне в голову.
– Верю.
Аманда положила папку на стол и подвинула к нему.
– Что это? – спросил Пол.
– Только вчера получила. Открывайте, не стесняйтесь.