Тень

– Только культя или боль охватывает всю руку? И не ври из-за Анны!

– Всю руку, – коротко ответил Самарин.

– Чудесно!

– И что в этом чудесного?

– Минутку, Анна тут?

– Да, она все слышит.

– Анна, сними с него рубашку, или что там на нем, и осмотри руку.

– Снять повязку?

– Нет, оставь.

Анна осторожно раздела мужа с помощью Федоровича.

– Уже, – доложила она.

– И как она выглядит?

– Вся рука, до самого плеча, красная и слегка опухшая.

– Хорошо, осмотри и плечо. Внимательно. Какое у тебя зрение?

– Хорошее, – с удивлением ответила Анна. – Мне не нужны очки, если об этом речь.

– Поищи что-то в виде метки.

– Я ничего не вижу, хотя… Подожди! Я чувствую что-то под пальцами! Это какой-то знак.

– Прекрасно, – сказал Рудницкий. – Попытайся описать его форму.

– Он похож на круг, открытый круг, который пересекает что-то вроде волнистой линии. Есть и вторая. И третья! Почти замкнутый круг пересекают три волнистые линии, одна из них короче остальных.

– Вот как, – с удовольствием сказал Рудницкий. – Теперь все понятно.

– Разве что только тебе, – буркнул Самарин. – Это какая-то магия? Меня околдовали?

– Матушкин звонил час назад и клялся всеми святыми, что нет, – вмешалась Анна. – Он утверждает, что это обычное нападение. Их лидер был магом, но ему далеко до адепта, поэтому он не мог использовать магию без подготовки.

– Думаю, ты кое о чем забыл, – подтвердил алхимик. – В тебе кровь демона, и это не какая-то мелочь, а разрушитель. Конечно, этот зверь не принадлежал к самым умным, совсем как ты! Зато он нечеловечески сильный и живучий. Помнишь, как тяжело было убить его? Раны Проклятых, если не нанесены серебром, заживают просто на глазах. Твой организм не приспособлен к чему-то такому, тем не менее кровь theokataratos работает.

– Тогда что, к чертям, происходит с моей рукой?! – взорвался Самарин, игнорируя ироничный тон собеседника.

– Эта опухоль, покраснение и боль – это симптомы регенерации. Нечеловеческой регенерации. Твое тело пытается восстановить отрезанную руку.

– Ты спятил?! Это невозможно!

– Кто знает? Я не сказал, что это получится, а только что есть такая возможность. Посмотрим. Но, как бы там ни было, ты можешь успокоиться. Это никакая не инфекция. Не нужна еще одна ампутация или прижигание кожи карболкой. И еще одно, моя… подруга говорит, что ты можешь ощущать ненормальный аппетит, но он вполне нормален для таких ситуаций. Какое-то время спустя это пройдет.

– Ну и что мне делать?

– Ничего особенного, я думаю, что ты можешь выйти из госпиталя в любой день. Нужно только менять повязки. А поскольку у тебя есть профессиональная медсестра, я не вижу никаких проблем.

– И сколько это продлится? Ну, эта… регенерация?

– Черт его знает, может, неделю, может, лет двадцать.

– Ну благодарю за точный ответ! Я должен ходить с повязкой на руке до конца жизни, как сифилитик на последней стадии?!

– Не знаю, – терпеливо повторил Рудницкий. – А сейчас, прости, у меня срочное дело. И скажи Анне, чтобы каждый день мерила тебе руку.

– В смысле мерила?

– В прямом. Сантиметром, словно проверяет длину рукава: от подмышки до… конца. Если будет что-то необычное – звони.

– Я сделаю все, что нужно, – заверила Анна. – И спасибо.

– Не за что. Извини, что не сориентировался сразу. Сашка мог бы избежать операции.

– Мог бы! – рявкнул Самарин.


Анна бесцеремонно забрала у него телефон, еще раз поблагодарила алхимика и закончила разговор.

– А ты мог бы быть добрее к своему кузену, – сказала она.

Генерал скривился под суровым взглядом жены.

– Может, и так, – признал он. – Но это все, – он обвел здоровой рукой палату, – вывело меня из равновесия.

– Ничего странного, – уже ласковее сказала она. – Олаф точно не обиделся. Ты голодный?

– Как волк. Эта овсянка, которую мне подали на завтрак, не насытила бы даже ребенка, – пожаловался он.

– Федорович, найди какой-нибудь ресторан и закажи хороший обед из трех блюд и десерта, – распорядилась Анна.

– Значит, генерал выздоравливает? – спросил слуга.

– Похоже на то, – ответил Самарин.

– Нужно напиться, – пробормотал старый вояка.

– Не сдерживайся, но сначала найди мне пожрать. Потом ты свободен, только не перестарайся, завтра будешь мне нужен.

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

Самарин прикрыл глаза, облегчение от слов Рудницкого лишило его сил. «Я буду жить, – подумал он. – С рукой или без, но буду жить…»





* * *


Теплая сентябрьская гроза гнула ветви деревьев в небольшом больничном саду, грохотала далеким громом, барабанила дождем по листьям. Самарин широко расставил ноги и поднял лицо, наслаждаясь поцелуем тяжелых капель. В воздухе витал запах земли, цветов и электричества, где-то недалеко потемневшее от туч небо прорезала молния, через секунду загрохотал гром.

– Сашка!

Генерал открыл глаза. Анна бежала к нему с зонтиком.

– Простудишься!

– Тепло, – возразил он.

– Ты промокнешь!

Самарин вырвал у жены зонт, обнял ее за талию и закружил, словно озорной юноша на деревенской вечеринке.

– Сашка, пусти меня, сумасшедший! Я хотела тебя спросить, как ты себя чувствуешь, но вижу, что неплохо.

– Прогуляемся?

– Сейчас? Под дождем?

– А почему нет?!

– Потому что нормальные люди так не делают.

– Тогда побежали? До того дерева?

– Я убьюсь в этих туфельках.

– Ну так сними их.

Анна покачала головой, улыбнулась, однако проворно сняла туфельки и неожиданно бросилась бежать.

– Ты сжульничала! – воскликнул генерал.

За несколько шагов он схватил ее за платье и обогнал резким рывком. Анна не осталась в долгу, и теперь они бежали к дереву вместе, смеясь и толкаясь, как дети.

– И что я получу за то, что помогла господину графу вспомнить детство? – спросила она провокационным тоном. – Кроме этого, ты купишь мне новые туфельки и платье. Нет! Два платья и две пары туфелек!

– Хоть десять! – ответил Самарин.

Он погрузил пальцы в волосы жены и одним движением растрепал ее прическу.