Тень Серебряной горы

© Булыга С.А., 2019

© ООО «Издательство «Вече», 2019

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2019

Сайт издательства www.veche.ru





Глава 1




15 апреля 1737 года в Сибири, в Нижнеколымской крепости, тамошний комендант капитан Василий Макаров сидел у себя дома за столом, смотрел в окно и пил водку. Водка совсем не согревала. И закуска тоже была дрянь – рыба с душком. Эх, только и подумал капитан, налил вторую, выпил… И снова ни о чём хорошем не подумалось. А что! Ничего ведь у них в крепости не происходит, не меняется. Сколько уже лет церковь у них стоит пустая? А вот как отец Авраамий преставился, так никого вместо него не присылают! А что Степанида, уже совсем в сердцах подумал капитан. Третий год она ему законная жена, а всё ходит тощая да тощая! Черепухин говорит, что её сглазили. Ну, это могли, конечно. Это их главному шаману запросто, он, если захочет…

Да! И, не додумав, не хотелось даже думать, капитан нахмурился и снова посмотрел в окно. Окно было заиндевевшее, ничего через него рассмотреть было нельзя, но зато оно было с настоящим стеклом, капитан очень гордился им, а соседский чукотский тойон, как ему передавали, спрашивал у своих людей, как можно добыть это сокровище, сколько нужно воинов туда, то есть сюда, послать, чтобы добыть его?

И вдруг капитан почуял: чукчи идут с их стороны по морю на байдарах, и скоро свернут вверх на Колыму. Байдары у них кожаные, лёгкие. Капитан прищурился, начал считать. Насчитал их восемнадцать. И на головной байдаре, на корме, увидел капитан, сидит сам Атч-ытагын, их тойон, или князёк по-нашему. Но на князька он обижается, говорит, зовите меня просто князь, или тойон. И мы зовём его тойоном. У него много людей! Когда они все садятся в байдары и подплывают к стойбищу, море выплёскивается из берегов, так они говорят. А говорить они горазды! Подумав так, капитан ещё раз выпил водки, поставил чарку на стол и прислушался. Слышался какой-то странный шум издалека. И это были не чукотские байдары, откуда им здесь сейчас взяться, ещё же только середина апреля, море ещё, может, только месяца через полтора-два откроется, а пока по морю можно ездить разве что на собаках.

И вот это они и шумят! Да-да, подумал капитан, это собаки, уже на посаде. Три упряжки. Кого это чёрт принёс в такую пору, озабоченно подумал капитан, неужели кто-нибудь заворовал? Только этого ему сейчас и не хватало! Капитан сердито встал из-за стола, надел шапку, поправил саблю у пояса и пошёл к двери. В сенях было темно, как в могиле. Собаки лаяли всё громче. Кого это в самом деле принесло, сердито думал капитан, две почты из Якутска в эту зиму уже было, неужели это третья? Что у них там стряслось, думал он, выходя на крыльцо и походя осматривая двор. Посторонних во дворе не было. Ворота были заперты. Возле ворот стоял, сутулясь, Черепухин и слушал чью-то речь с той стороны ворот. Рядом с Черепухиным стояли двое караульных, Орлов и Михеев, оба с ружьями, как полагается.

Черепухин обернулся к капитану и начал громко докладывать:

– Ваше благородие, приехал человек из Петербурга. Что делать?

– Откуда? – не поверил капитан.

– Из Петербурга, – повторил Черепухин. – Так у него и в подорожной записано, – и он показал скрученный в рульку листок.

Через щель, наверное, просунули, подумал капитан, и вон аж откуда принесло, зачем?! Но вслух сказал просто:

– Открывайте.

Орлов и Михеев начали открывать ворота, Черепухин им не помогал, конечно. Ворота открылись, и во двор въехали три собачьих упряжки со всяким добром, а рядом с упряжками шли трое. Переднего идущего капитан сразу узнал – это был Евлампий Сидорук, казак из соседнего острога, Алазейского, за ним шёл его старший сын Егорка, а уже за тем какой-то странный то ли господин, то ли промышленник, то ли купеческий служка, одетый очень тепло. Даже не одетый, а наверченный, будто кочан капусты. Молодой ещё, подумал капитан, смазливый, но здесь ему не по столичным прошпектам шлындать, девок тискать. Капитан сердито хмыкнул, повернулся и увидел Степаниду. Она стояла совсем рядом с ним и тоже смотрела на приехавших. Смотрела с большим интересом.

– О! – сказал капитан. – И она уже здесь!

И больше ничего не говоря, отвернулся и пошёл вниз по крыльцу. День был морозный, солнечный, падали большие редкие снежинки. Выйдя на середину двора, капитан остановился и ещё раз посмотрел на того незнакомого ему господина, а потом на Черепухина – и поднял руку. Черепухин подошёл к капитану и подал ему рульку. Капитан медленно развернул её и начал читать. Написано там было вот что:

По указу Её Императорского Величества Самодержицы Всероссийской и прочая, и прочая, и прочая, от Якутска до Зашиверска и до Среднеколымска, и до Алазеи, и до Нижнеколымска давать по ямам нашему штатному адъюнкту Григорию Осокину по две подводы с проводниками без всякого задержания и остановки, имая повёрстные деньги по указу, а именно на 10 верст по две копейки на каждую лошадь. А где лошадей нет, там давать уездные подводы, имая повёрстные деньги по полденьги на три версты, а без прогонов подвод не давать.

Дано в Якутске декабря 9 дня 1736 году.

Секретарь Иван Терентьев,

Смотрел Кузьма Богданов.





Адъюнкт, подумал капитан, что это за птица такая, и ещё раз перечитал подорожную, но про адъюнкта снова ничего не понял. И Петербурга не было написано. Ладно, подумал капитан, чёрт с ним, перевернул подорожную, там была видна печать якутской воеводской канцелярии и отметки, сделанные в Зашиверске, Среднеколымске и Алазее. Капитан посмотрел на адъюнкта. Тот сказал:

– Господин капитан, как я понял? Василий Юрьевич Макаров, так?

Капитан помолчал и ответил:

– Да, так.

– А я к вам из Петербурга! – бодро продолжил адъюнкт, улыбаясь. – Можно сказать, от самой государыни. Когда я в дорогу снаряжался, меня и моих товарищей сама царица провожала, напутствовала.

Капитан ничего на это не ответил, а только убрал подорожную, строго вздохнул, отстегнул от пояса связку ключей и бросил их Черепухину. Черепухин их ловко поймал, развернулся и пошёл к съезжей. А адъюнкт туда пока что не спешил. Сперва он повернулся к Евлампию и стал ему что-то объяснять вполголоса, указывая на поклажу в нартах, и только потом уже пошёл за капитаном.

В съезжей было холодно и сыро. Капитан остановился посреди хоромины, понюхал воздух и покачал головой. Орлов и Михеев стали вносить вещи. Вещей было не так и много, но капитан всё равно недовольно скривился. Вошёл адъюнкт, снял шапку и сказал:


– А здесь тепло.

Капитан понимающе хмыкнул, обернулся к Черепухину и велел растапливать. Черепухин кинулся к печи. Печь быстро занялась. Адъюнкт подошёл к ней и начал греть руки. Капитан молча смотрел на него. Адъюнкт заговорил:

– Великое дело начинается. Всей Европе на зависть. Двадцать пять академиков, сорок адъюнктов двинулись измерить и положить на карту берега, ранее незнаемые и недоступные, именуемые северными ледовитыми. Но коли государыня велела…

И он замолчал. Капитан тоже не сразу сказал:

– Слыхали. Три года тому назад была бумага. Про командора Беринга и про его команду. Собирались отправить их посмотреть, соединяется ли Азия с Америкой.

– Но тогда было только начало! – воскликнул адъюнкт. – А теперь это дело решённое. Господин Дмитрий Лаптев, морского флота лейтенант майорского ранга, одновременно со мной выступил из Якутска и, как я думаю, уже недели две как прибыл к Ленскому устью. А там уже всё готово, и люди, и корабль, и они на этом корабле проследуют вдоль здешних берегов и вскоре придут сюда, в Нижнеколымск. А мы тут должны будем встретить их так, чтобы они могли и дальше плыть, а это за Большой Баранов камень, и за Шелагский нос, а после за Большой Чукотский нос, ну и так далее. И вот для этого нам теперь надобно…

И он опять замолчал. Капитан просто спросил:

– Голодный?

Адъюнкт кивнул, что голодный.

– Михеев! – строго сказал капитан. – Иди скажи моей: гость в доме!

Михеев вышел. Капитан посмотрел на Орлова, и тот тоже вышел.

– Сейчас будет веселей, – сказал капитан. – Перекусить, это первое дело.

– Э! – сказал, спохватившись, адъюнкт. – Мне нужно срочно составить рапорт. Мне нужны бумага и перо.

Капитан повернулся к Черепухину. Черепухин полез в шкафчики, нашёл, что было нужно, и подал адъюнкту. Адъюнкт к тому времени уже наполовину расшпилился и стал похож на человека, поэтому он сразу сел и начал писать. Капитан скосил глаз на бумагу. Адъюнкт писал не по-нашему.

– Что это? – строго спросил капитан.

– Это рапорт господину Миллеру, – ответил адъюнкт, остановив перо. – Господин профессор Герхард Миллер весьма уважаемый в Санкт-Петербурге учёный, государыня выписала его из Германии, а сейчас он в Кяхте, на Аргунском сереброплавильном заводе. Он мой непосредственный начальник, я посылаю ему рапорты с каждого нового места. Мы, все адъюнкты, посылаем, а господин Миллер сводит наши рапорты воедино и отсылает государыне. Вот сейчас я напишу про вас, и государыня про вас прочтёт!

И адъюнкт улыбнулся. А капитан напротив нахмурился и строго сказал:

– Не надо.

– Почему?

– У государыни и без того забот хватает.

Адъюнкт пожал плечами и продолжил писать. Через некоторое время он спросил, на месте ли Евлампий, не уехал ли. Черепухин вышел на крыльцо, вернулся и сказал, что не уехал. Тут же опять открылась дверь, и бабы начали вносить закуски. Адъюнкт стал торопиться. Капитану стало весело, но виду он не подавал. Адъюнкт закончил рапорт, разогрел сургуч, запечатал письмо и велел позвать Евлампия. Черепухин позвал. Адъюнкт отдал Евлампию письмо, велел хранить его бережно, после поблагодарил Евлампия за службу и дал ему пятиалтынный. Евлампий стал его благодарить, адъюнкт только махнул рукой.

Когда Евлампий вышел, капитан строго сказал, что баловать людей негоже. Адъюнкт покраснел, но смолчал. Потом, как будто только вспомнил, велел подать ему его, как он сказал, крокодиловую сумку. Черепухин подал, и адъюнкт вытащил из неё и подал капитану толстое письмо с двумя гербовыми вислыми печатями. От государыни, невольно подумал капитан, свёл брови и рукой показал Черепухину выйти. Тот вышел. Капитан снял шапку, отложил её, осторожно вскрыл письмо и посмотрел на адъюнкта. Адъюнкт придвинул к себе миску с кашей, начал есть. А капитан, ещё немного помолчав, стал медленно, вполголоса читать:

Правительствующий Сенат, слушав доношения Адмиралтейской коллегии, в которых показано, что по требованиям отправленных, по силе Именного указа, состоявшегося в прошлом 1732 году апреля 17 числа, из Адмиралтейской коллегии морского флота лейтенантов Муравьёва от города Архангельского для отыскания прохода морем в реку Обь, Овцына от Тобольска для такого же изыскания прохода Обью рекою в Северное море и Лаптева для изыскания прохода из уже сказанного Северного моря до Чукотского Носа и дальше вкруг Азии, и по определению той коллегии велено для наилучшей пользы ко исполнению тех экспедиций, а именно: по требованию Муравьёва…

– Это не читай, – сказал адъюнкт. – Читай сразу про Лаптева.

Капитан порыскал по письму, нашёл про Лаптева и продолжал:

…По требованию Лаптева, Нижнеколымской крепостной канцелярии 1. К нынешней весне построить две дупель-шлюпки и приуготовить на полгода провианта да на год медикаментов; 2. Чтобы во учреждение на берегу маяка посланному из геодезистов прапорщику из Якутска чинено было всякое вспоможение; 3. Отрядить к заготовке лесов и постройке казарм работных и мастеровых людей в нужном числе; 4. Отправить от гарнизонного командира солдат для надлежащих посылок и к вспоможению в нагрузке и выводе из реки судов и в прочем; 5. Ежели потребует тот Лаптев на те дупель-шлюпки десять человек солдат, то оных дать, удовольствовав жалованьем; 6. Служителям каждому в день выдавать по чарке вина; 7. Ради приласкания инородцев, кои браны будут с оленями и с собаками, в награждение дать им вина, муки, табаку, холста и прочих подарочных вещей…

Тут капитан остановился, перевёл дух и спросил:

– Всё?

– Всё, – кивнул адъюнкт, отодвинул пустую миску и тут же придвинул вторую, полную.

– А что это ещё за геодезист из Якутска? – спросил капитан.

– Это я, – сказал адъюнкт, принимаясь за вторую миску. – Другого не смогли найти, другой с Миллером уехал, в Кяхту. И так даже лучше. Я же здесь всегда буду под рукой, пока Лаптев не приедет.

– А когда можно его ждать?

– Обещался к зиме. Если море будет чистое.

– Э! – усмехаясь, сказал капитан. – Море у нас почти никогда чистым не бывает. На то оно и Ледовитое.

– Ну… – только и сказал адъюнкт и замолчал.

И уже не принимался за еду. А капитан опять начал читать указ, но теперь уже не вслух, а про себя. Потом, повернувшись к адъюнкту, сказал:

– Казарму мы поставим, это нам дело привычное. Провиант тоже найдём. И собак с оленями. Ну а про маяк я буду с тебя спрашивать.

– А что маяк?! – сказал адъюнкт. – Выбрал на берегу место повыше, поприметнее, поставил сруб, сверху крест, вот и всё.