Тень другой женщины

– Да чего там, – отмахнулся Ухватов.

А Алина ничего не сказала, только покачала головой.

– Да исправлюсь я, исправлюсь, – счёл он нужным заверить её в который раз.

Вернувшись домой, Софья долго отмокала в ванной. Она сама не знала, чего её понесло к Эдуарду. Хотя, нет, знала, просто признаваться себе не хотела. Перед этим она долго звонила мужу, но телефон Данилы всё время был занят, а потом и вовсе отключился. И тогда невольно всплыли в памяти слова Светланы о том, что её Данила сделан из другого теста. А выходит, что вовсе и не из другого. До Данилы было не дотянуться, вот она и решила сорвать зло на Эдуарде. Хотя он прав, она первая ушла от него, украв его перед этим у Светланы. Казалось, всё вернулось на круги своя. Но Софья почему-то была уверена, что Эдуард будет о ней тосковать. А оно вон как вышло, быстро он утешился, и опять же со Светкой. Засыпая, Софья поклялась отомстить изменщику. Только кому из двоих? Мужу или любовнику? Или им обоим…





Глава 3




На следующий день утром от переживаний Софьи не осталось и следа. Тем более что муж сам позвонил ей и извинился, смущённо объясняя, что допоздна был занят важными переговорами, а когда увидел её пропущенные вызовы, была уже ночь, и он, побоявшись разбудить её, отложил звонок до утра.

– Как ты там, моя девочка? – спросил он вдоволь наизвинявшись.

– Очень даже неплохо, – ответила она сдержанно, решив, что нечего его баловать всепрощением, но не удержалась и сообщила, что идёт сегодня в салон красоты.

– В какой? – проявил живой интерес супруг, теша своим вниманием самолюбие молодой жены.

– В «Шамаханскую царицу»!

– Не знал, что у нас есть такой салон красоты.

– А ты много чего не знаешь! – вырвалось у Софьи, но она вовремя прикусила язык. Муж-то у неё на самом деле далеко не дурак, так что нечего попусту дразнить гусей.

Но Данила на грубость жены прореагировал спокойно:

– «Есть многое на свете, друг Горацио, что недоступно нашим мудрецам».

Софья невольно хмыкнула в трубку и спросила:

– Надеюсь, ты не возражаешь?

– Нет, конечно. Деньги у тебя есть.

– Если ты имеешь в виду карту, – заныла Софья, – то там денег осталось с гулькин нос.

– Я вчера тебе ещё подкинул.

– Ишь, какой предусмотрительный, – хихикнула жена, – и когда ты только всё успеваешь.

– Всё не всё, – вздохнул Сафронков и заверил жену: – Но ты у меня на первом месте.

– Хотелось бы в это верить, – притворно недоверчиво проворчала она. И тут же спросила: – Ты не забыл, что обещал отвезти меня в Испанию?

– Как я мог об этом забыть, – рассмеялся Сафронков, – я же не совсем старелый дед, хоть и не так молод, как ты, моя красавица.

– Муж и должен быть старше жены, – заверила его Софья и поторопилась закончить разговор: – Ладно, Даня, пока. Мне уже бежать надо.

– Куда?

– Да в салон же! – нетерпеливо воскликнула она. – А ещё хвастался, что не старый! – Софья рассмеялась и отключила связь прежде, чем муж успел что-то ответить или хотя бы попрощаться. Чтобы не дать ему возможность перезвонить, она и вовсе отключила телефон.





⁂


Муж Софьи Данила Сафронков тоже был доволен тем, как закончился разговор с женой. Перед тем как позвонить ей, он боялся, что она устроит ему скандал. Вчера Данила со всеми делами закончил ещё в пять вечера, а потом долго разговаривал с Нонной Потаповой. При воспоминаниях о Нонне на губах Данилы появлялась нежная задумчивая улыбка. Ах, Нонна! Ей всего восемнадцать. И она точная копия своей матери. Те же каштановые волосы, мягкие, точно бархатные карие глаза, сочные яркие губы, лёгкая смуглость лица и румянец во всю щёку, появляющийся сразу, стоит девушке хотя бы слегка взволноваться. Нонна так хороша, что сердце сладко замирает, когда смотришь на неё. Но характер у неё кремень. И профессию она выбрала себе далеко не женскую. Окончит институт и станет хирургом-кардиологом. Когда Данила узнал, что Нонна решила стать медиком, то в шутку посоветовал ей:

– Училась бы лучше на стоматолога.

– Это ещё почему? – сдвинув соболиные брови, спросила Нонна.

– Всегда была бы при деньгах, – ответил Данила.


Нонна на это ничего не ответила, только сильнее нахмурилась, и Сафронков догадался, что девушка обиделась. Чтобы загладить свою оплошность, он тотчас же проговорил успокаивающе:

– Нонна, ты что, шуток не понимаешь? Я же пошутил.

– Ну если пошутили, тогда ладно, – оттаяла девушка.

А с женой Софьей не всё так просто. Данила невольно вздохнул. Если она узнает, что вместо звонка ей он долгие часы разговаривал с Нонной, то просто взбесится! И станет осыпать проклятиями не только его, но и Нонну. Хотя он сто раз объяснял ей, но что толку, – Данила мысленно махнул рукой. Ситуация с самого начала была запутанной и с каждым днём затягивалась всё туже. Древние говорили, что узел надо разрубать. Мудрые они были, эти древние греки. Не то что он.

Данила женился на Софье очертя голову, увидел ее – и сразу решил, что эта девушка будет его женой. Молодая, красивая, бойкая. Прозрение стало наступать довольно быстро. Первым неприятным открытием оказалось то, что глаза у Софьи вовсе не ярко-голубые, а серые. Голубыми их делали цветные линзы. То, что она не натуральная блондинка, а крашеная, он знал с самого начала. Однако вкупе с линзами и крашеные волосы стали напрягать Данилу, несмотря на то что всё остальное у Софьи было натуральным. Но, в отличие от его первой жены, она не читала книг, только модные журналы. Театр, музыка, живопись были для Софьи пустым звуком. Она не хотела ехать на Байкал или Саяны… Нет, только модные курорты. Музеям она предпочитала бутики. И постоянно требовала денег. Такую сумму он не тратил на всю свою первую семью – жену и двоих детей. Кстати, о первой жене и детях – Софья их не переваривала и постоянно требовала, чтобы он тратил на детей как можно меньше денег. Он пытался объяснить ей, что это его дети и он несёт за них ответственность. Плюс ко всему он их искренне любит и вовсе не собирается отказываться от заботы о них. Сначала Софья презрительно фыркала, а потом начала злиться всерьёз и устраивать ему скандалы. Данила, не привыкший к такому поведению женщины в семье, сначала растерялся, а потом тоже начал злиться. Он старался всеми возможными способами избегать ссор и поэтому лгал Софье всё чаще, изумляясь самому себе. Ведь в первой семье у него с женой были доверительные отношения, при которых лгать и изворачиваться не приходилось ни ей, ни ему. И теперь он всё больше убеждался в том, что правы были те друзья, что предостерегали его с самого начала от скоропалительного брака, а теперь в глаза называют ослом. Дожил, что называется.

И потом, были ещё родители Софьи, её сёстры и братья. Она не общалась с ними и даже отказалась приглашать их на свадьбу. Почему он стерпел? Не насторожился? Ведь он успел выяснить, что все они приличные люди. Правда, простые, деньги на жизнь зарабатывают своим трудом и кроме работы на предприятии кормятся ещё с огорода. С просьбой к нему они обратились всего лишь один раз, когда их бабушке потребовалась помощь. Деньги он дал сразу, и они обещали их постепенно вернуть. Он тогда только отмахнулся. А Софья, узнав о его помощи её родственникам, взбеленилась и не разговаривала с ним целую неделю. Родственники же, как и обещали, начали постепенно выплачивать ему долг, несмотря на все его просьбы не делать этого. Они все переводили ему ежемесячно маленькие суммы и упорно продолжали делать это до сих пор.

Данила снова вздохнул и стал набрасывать карандашом на листе бумаги, случайно оказавшемся перед ним, голову осла.

За окном уже ярко светило солнце, день обещал быть тёплым и радостным. Напевая себе под нос незатейливый припев из недавно услышанной попсовой песенки, Софья красилась, одевалась, крутилась у зеркала, пока не решила, что она неотразима и готова к выходу в люди. Через полчаса её маленький розовый автомобильчик уже остановился перед салоном.

Яркая вывеска с крупными буквами, украшенная завитушками под старину, сразу бросалась в глаза. А за стеклом в витрине салона сидела большая, в человеческий рост, кукла в ярком восточном наряде, с волосами цвета смолы и такими же чёрными удлинёнными глазами. Казалось, что эти миндалевидные глаза гипнотизируют каждого, кто имел неосторожность заглянуть в них. Даму, попавшую в поле их притяжения, ноги сами собой несли к заветной двери. И дверь та мгновенно и бесшумно открывалась перед посетительницей.

Софья, как зачарованная, шагнула в салон. Премиленькая девушка на рецепции гостеприимно улыбнулась Софье и предложила ознакомиться с набором услуг, предлагаемых их салоном.

Софья уже знала, что начнёт с массажа и обёртываний, но женское любопытство взяло верх, и она с интересом выслушала всё, что говорила ей девушка Лена Королькова – имя её и фамилия были указаны на бейджике. К концу лекции Сафронкова уже была преисполнена уверенности, что перепробует на себе все перечисленные услуги. Но пока…

– Лена, – проговорила она с воодушевлением, – всё, что вы мне рассказали, просто замечательно! Но начать я бы хотела с массажа и обёртываний от целлюлита. Понимаете, – принялась она объяснять, – мы с мужем летом поедем в Испанию, и сами понимаете, что я должна выглядеть на все сто.

– Конечно, конечно, – закивала Лена и как бы невзначай спросила: – А вам кто-нибудь порекомендовал наш салон?

– Да, моя подруга Светлана Кочеткова. Она просто в восторге от вашего салона.

Королькова вспомнила названную девушку и подумала, что как клиентка Кочеткова ниже среднего. Но деньги всё-таки платит, и последнее время её явно кто-то спонсирует. А подруга её – Елена оценивающе посмотрела на Софью – явно денежная штучка. «Видно, муж из богатеньких, – с завистью подумала девушка и тут же успокоила себя: – Небось старичок за сорок-пятьдесят, с соответствующим набором – кошелёк, лысинка, пузико», – Елена невольно улыбнулась.

Софья решила, что улыбка предназначена ей как перспективной клиентке, и подумала самодовольно: «Ничего, вы меня ещё не так облизывать будете».

После подписания договора и оплаты в кассу Софья наконец оказалась в умелых руках массажиста. Она сама настояла на такой последовательности – сначала массаж, потом обёртывание размоченными водорослями. Ей сначала намекнули, что эти процедуры хорошо бы разделить. Но Софья капризно топнула ножкой – я хочу так! И спорить с ней не стали, решив, что клиент всегда прав, особенно если он платит такие деньги.

Хозяйкой кабинета, где делали обёртывания, оказалась довольно симпатичной женщиной лет тридцати пяти или тридцати семи. У неё были добрые глаза и ловкие, мягкие, ласковые руки. Оказавшись в этих руках, Софья ощутила себя маленькой девочкой. Она расслабилась и сладко задремала. Во сне ей привиделась её старенькая бабушка, которая когда-то качала её люльку и пела колыбельную. Много позже Софья узнала, что сочинил эту чудесную вещь о глупом мышонке Самуил Маршак. И говорилась в ней о том, что мышонку не понравилось пение ни одной из нянек, что приводила ему мать. И лишь пение кошки убаюкало мышонка. Как следует из песенки, убаюкало навсегда.

«Глупый маленький мышонок», – повторила она мысленно.

Софье было так хорошо, что она даже не слышала звонка телефона, короткого разговора и того, как мастер сказала, что ей нужно ненадолго выйти.

Тем временем массажистка, чертыхаясь, прикрыла за собой дверь кабинета и поспешила к заведующей, ворча на ходу на начальницу за её привычку вызывать работников к себе по пустякам в рабочее время.

Возвращаясь назад, она почти бежала, хотя прошло каких-то пятнадцать минут и клиентка не должна была ещё начать волноваться, что мастер отсутствует. Но тем не менее. Дойдя до двери, женщина перевела дыхание и шагнула в кабинет. Она вымыла руки и подошла к клиентке.

И вдруг дикий крик вырвался в коридор и проник во все расположенные рядом кабинеты. Прибежавшие люди увидели лежащую без сознания женщину и стали приводить её в чувство. И только тут кто-то с удивлением заметил, что клиентка никак не реагирует на поднявшийся переполох. При ближайшем рассмотрении оказалось, что девушка задушена поясом. Перепуганный персонал был вытолкан старшим менеджером в коридор. Тут же были вызваны полиция и «Скорая помощь».

Мастера по обёртыванию звали Ева Гордеевна Монина. До приезда «Скорой помощи» она уже пришла в себя и сообщила, что её вызвала к себе заведующая. Она отсутствовала всего каких-то пятнадцать минут. Когда вернулась, увидела, что пациентка задушена своим же поясом. От госпитализации Монина отказалась. Ей вкололи успокаивающий укол и оставили для разговора с полицией.





Глава 4




Оперативная группа, прибывшая на место преступления, была встречена всё тем же старшим менеджером, а выражаясь по-русски – заместителем хозяйки салона. Звали второе лицо салона Павел Антонович Силаев. Саму хозяйку Алевтину Самойловну Горшкову врачи «Скорой» тем временем отпаивали сердечными каплями. А Алевтина Самойловна хваталась то за сердце, то за голову и ежеминутно стонала.

Стоны Горшковой страшно действовали на нервы Леночке Корольковой, но сделать замечание начальнице она не осмеливалась, только кусала губы и молила про себя небеса, чтобы полиция поскорее приступила к расследованию.

Следователь Александр Наполеонов тем временем задержался снаружи. Он увидел сидящую в витрине салона «Шамаханскую царицу» и мысленно плюнул: «Век маркетинговых технологий! Чтоб их разнесло и шмякнуло». И с гордостью подумал о подруге детства – частном детективе Мирославе Волгиной. Вот уж на кого никакие приёмчики не действуют. Невольно Наполеонов вспомнил, как однажды ещё в студенческие годы один гастролёр на спор взялся загипнотизировать никак не реагирующую на него студентку юрфака Мирославу Волгину. Дело тогда закончилось плачевно. Для гипнотизёра, разумеется. Он так старался, что от натуги бухнулся в обморок. Пришлось вызывать ему «Скорую». А студент Долгоносиков, который и затеял всю эту авантюру с гипнозом на спор, не постеснялся отправиться к мэтру в больницу и содрать с него проспоренную сумму. Деньги тогда прокутили в маленьком ресторанчике. Правда, Мирослава категорически отказалась гулять на халявные деньги. Из-за солидарности с сестрой в ресторанчик не пошёл её двоюродный брат Виктор, ну и он, Шура Наполеонов, их общий друг, конечно, тоже остался без маленького праздника. А жаль! Говорят, славная получилась пирушка. Гипнотизёр же, оправившись от потрясения, сразу после выписки из больницы укатил из их города и больше уже никогда не посещал его с гастролями.

Наконец Наполеонов подошёл к двери и, задумавшись, собрался толкнуть её, но она сама открылась перед ним, без всякого «Сим-сим, откройся».

Первым в холл, где собрался почти весь персонал, влетел Валерьян Легкоступов.

– Где? – спросил он.

– Что где? – тихо пискнула Леночка Королькова, глядя на Валерьяна широко раскрытыми глазами. Ей показалось, что она никогда не видела таких молодых и красивых сотрудников полиции. Леночка по неопытности приняла Валерьяна за следователя и теперь мысленно таяла, представляя, как он будет допрашивать её.

– Где труп, спрашиваю? – повторил Легкоступов с нажимом.

– Там, – махнула куда-то неопределённо рукой Горшкова.