Темный пакт
Часть 9 из 55 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Меня доставили в лазарет и оставили в отдельной палате — причем не на каталке, а уже на широком операционном столе. Даже простыню не потрудились кинуть. Кроме суетящихся рядом со мной специалистов в палате появились несколько сторонних гостей — один из них, в парадном мундире, прошел в угол, где и устроился в кресле, ожидая.
Остальные осмотрели меня ближе, и после отмашки главного одетые в белые функциональные комбинезоны специалисты, используя серьезного вида аппаратуру, приступили к работе.
В меня втыкались иголки, мигали многочисленные датчики, переговаривались специалисты — и через некоторое время я стал ощущать себя. Причем очень странно — невесомо и по-прежнему инородно. Перед глазами все подернулось серой пеленой, вокруг появились блуждающие всполохи, и мой дух неожиданно разъединился с телом. Теперь я ощущал себя плотными лоскутами мрака среди серой пелены, которые, вдруг закружившись вихрем, собрались в единое целое.
Мир закружился, приобретая вес и реальность. Когда я вместе с первым вдохом распахнул глаза, увидел напротив лицо мертвого паренька. Причем его тело очень быстро истончалось, усыхая. Не больше минуты — и на соседнем операционном столе уже взвихрилась горстка праха, исчезая в небольшом водовороте.
Произошедшее поражало — механику я осознал постфактум. Насколько понял, мой дух обрел живую форму в виде лоскутных сгустков мрака, полностью скопировав форму убитого тела, а потом покинул мертвую оболочку и воплотился в новой копии. Как феникс.
Нет, не так. Феникс восстает из пламени. Я же восстал из праха.
Очень странное ощущение.
Меня между тем перенесли на кровать у стены, осмотрели и даже напоили. Внушительный господин в парадном темно-синем мундире выслушал доклад главного специалиста по оживлению и вышел, даже не глянув в мою сторону.
Следующие несколько часов меня осматривали, сканировали, кормили, поили. И когда удостоверились, что я реагирую на внешние раздражители, задали несколько простейших вопросов. Имя-фамилия, кто-откуда — все стандартно и даже без дежурного интереса. Явно проверяли, сохранил ли я разум и насколько адекватно реагирую на происходящее и внешние раздражители.
Что вокруг происходит, я абсолютно не понимал. Все то знание, что осталось у меня от памяти Олега, никак не могло помочь в происходящем — если об укладе жизни на территориях протекторатов остались какие-то сведения, то вот с конфедератами парень ни разу не сталкивался. Но мысли об этом были далеко не на первом плане — я был ошеломлен и неожиданным воскрешением, и тем, что окружающие меня специалисты восприняли это как должное.
Вечер и ночь превратилась для меня в пытку. Рядом постоянно находились люди — наблюдатели в белом, скрывающие лица за медицинскими масками. Они часто интересовались моим самочувствием, пытались вытянуть на беседу. Меня понемногу кормили, поили, успокаивали и говорили, что теперь все будет хорошо.
Наверное, это было бы необходимо для Олега. Для меня — побывавшего в гостях у архидемона, не особо. К факту смерти и воскрешения я был готов, поэтому произошедшее, наоборот, принесло больше облегчения, чем шока.
Внимание на внешние раздражители в лице сиделок я обращал не сильно. Занимался больше тем, что пытался освоить память Олега. Это было непросто; я словно пробивался сквозь тягучую пелену, причем каждое усилие, каждое воспоминание отдавалось сильной болью в висках, затылке, темени — казалось, что мозг пронзают раскаленные штыри. При этом я не мог отказаться от чужой памяти и чужого знания — это было как ноющая и заживающая рана, которую невозможно не тревожить и не обращать на нее внимания. Как разваливающийся зуб — когда терпеть боль уже невозможно, а обезболивающие не помогают.
К утру с меня сошло семь потов, я вконец обессилел — словно истязаемый пленник после ночи в застенках инквизиции. Наблюдатели-сиделки контролировали меня, несколько раз предлагали снотворное, но я отказывался. Результат того стоил — новый рассвет нового для себя мира я встретил, открыв практически все аспекты памяти, доставшиеся мне по наследству. И только после этого провалился в тяжелый, беспокойный сон.
ГЛАВА 6
Проснувшись, некоторое время лежал не открывая глаз. И по-настоящему наслаждался самостоятельным дыханием. Невероятное чувство.
Проведенные в чужом теле, еще и в роли бесплотного наблюдателя, двенадцать часов едва не стоили мне полной потери душевного равновесия. Особенно в морге — еще немного, и конфедераты воскресили бы к жизни пускающего слюни дурачка, напрочь лишившегося разума. Я даже вздрогнул, отгоняя прочь пугающие воспоминания.
Воистину, по краешку прошел — меня даже в холодный пот кинуло от запоздалого страха.
Избавившись от неприятных мыслей, я продолжил наслаждаться жизнью: чувством собственного тела, ощущением чистых простыней и свежестью воздуха.
Судя по суете вокруг — не открывая глаз, я слышал находящихся рядом специалистов, — мое пробуждение не прошло незамеченным. Вскоре меня деликатно тронули за плечо и предложили завтрак. Открыв глаза, я столкнулся с предупредительным взглядом молодой сиделки.
Девушка. Лет двадцать пять. Черты лица идеальны, но больше всего притягивают взгляд необычные глаза — огромные и с фиолетовой радужкой.
Внимательно рассмотрел наряд сиделки — уже ставший привычным функциональный комбинезон, как и на окружающих меня ранее специалистах, вот только… более женственный. Невысокий каблук, обтянутый плотной тканью силуэт, треугольный вырез декольте — неглубокий, но необычайно манящий. Особенно учитывая приятные округлости, которым явно тесно в плену футуристической формы.
«Нелидова А.» — на русском гласила нашивка на ее груди.
Для медсестры не осталось незамеченным то, как я ее рассматриваю. Почувствовав внимательный взгляд, я отвлекся и посмотрел девушке в ее удивительные фиолетовые глаза. Не удержался и, приветливо улыбнувшись — чувствуя, как трескаются ссохшиеся губы, подмигнул.
В ответ получил недоуменный взгляд, едва заметный наклон головы и чуть приподнятую бровь. Не сразу понял, в чем дело. Дошло лишь через пару секунд.
Я — это не я. Мой откровенно заинтересованный взгляд явно выбивается из образа, ведь я — внешне теперь четырнадцатилетний подросток.
«Мне уже скоро пятнадцать!»
— Вы слышите меня?
Упс, она что-то говорила?
— Простите? — Сделал вид, что смутился. Без особых усилий, щеки действительно загорелись прилившей кровью.
«Нелидова А.», оказывается, в очередной раз поинтересовалась насчет завтрака. Отказываться не стал и уже через минуту сидел на кровати, а на подносе передо мной стояли каша и йогурт. Каша на настоящем молоке. Йогурт с натуральными фруктами.
Я не Олег, но ночь пыток стоила того — мне удалось весьма плотно сжиться с его памятью. Дух парня улетел — очень надеюсь на это — в соседний мир. Я больше не испытывал его эмоций, но догадывался, что сейчас Олег был бы поражен — в протекторатах подобный натуральный завтрак мог позволить себе лишь ничтожный процент населения. Причем вопрос даже не в средствах на счете. Даже при наличии больших денег не каждый мог достать натуральные продукты — важную роль играло не только богатство, но и социальный статус. «Не по Сеньке шапка» — примерно так все здесь и работает.
После того как приветливая и предупредительная «Нелидова А.» убрала посуду, она вышла — впервые за сутки оставив меня в одиночестве. Ненадолго — дверь отворилась, и в палату зашли двое. Один из гостей, представительный господин в мундире, был мне мельком уже знаком. В прошлый раз видел его рядом, находясь живым духом в мертвом теле, поэтому особого внимания не обратил. Сейчас же рассмотрел внимательнее.
Мундир пожилого чиновника больше не казался излишне вычурным — как украшенные золотом позументов наряды генерал-адмиралов нашего мира. Костюм напоминал функциональные комбинезоны местных специалистов — эргономика и футуристичный крой, в то же время сохраняя ретроградный дух. В моем мире так выглядели облачения высших должностных лиц в хорошей космической фантастике, воплощенной на экране.
Второй гость оказался значительно моложе, в похожем наряде, но даже без намека на регалии, украшающие мундир пожилого чиновника. По сравнению с седым гостем выглядел он неприлично молодо, осматривая меня легким и ясным взглядом. Глядя на него, я вдруг понял, что таким же взглядом он может смотреть и на то, как булавка глубоко под ноготь заходит. Опасный парень.
— Тайный советник Собственной Его Императорского Величества канцелярии граф Безбородко, Александр Александрович, — представился седовласый чиновник.
— Специальный агент Федеральной службы безопасности ротмистр Демидов, Андрей Сергеевич, — в свою очередь произнес оскорбительно молодой безопасник.
«Охренеть», — даже в мыслях у меня это прозвучало слишком громко.
— Э… Олег Ковальский. Здравствуйте… — по-настоящему растерялся я.
В памяти Олега напрочь отсутствовали не только намеки на возможность воскрешения из мертвых, но и малейшие причины того, что им (уже мною) могли заинтересоваться подобные люди.
Тайный советник — это третий ранг в российской Табели о рангах. Люди в таком звании решают, как будут жить миллионы подданных государя-императора и граждан Конфедерации. Тайный советник Собственной канцелярии — это не просто высший эшелон власти, для такого, как я, это заоблачный уровень, стратосфера буквально!
Так, стоп. Надо успокоиться, выдохнуть. Еще раз выдохнуть и посмотреть на мир новым взглядом.
За несколько секунд проанализировав свои чувства — включая растерянность, я списал это на эхо памяти Олега. Ну пришли ко мне комитетчик и граф, который уровнем влияния может соперничать с любым министром одной из четырех ведущих мировых держав, что в этом такого? Граф Безбородко — обычный человек: две ноги, две руки, внутри воды больше чем две трети.
Пиететом перед вышестоящими на социальной лестнице я никогда не страдал, так что сейчас даже слегка устыдился всплеска эмоций и приветственно кивнул неожиданным гостям.
— Прошу простить, но… я не могу понять, чем вызвал интерес столь влиятельных особ.
Чиновник и специальный агент переглянулись, впервые прямо обратив друг на друга внимание. Несмотря на успокаивающееся волнение растерянности (и возрастающее деловое напряжение), я все же заметил, что оба они относятся друг к другу как к неизбежному злу. Между тайным советником и специальным агентом, казалось, даже словно невидимая стена воздвигнута.
— Обладание запретным даром для вас недостаточная причина? — не скрывая интереса, поинтересовался ротмистр Демидов.
— Запретный дар?
Видимо, мой взгляд им обоим многое рассказал, поэтому чиновник с агентом переглянулись снова.
— Ваш опекун поставил вас в известность о наличии у вас… особого дара?
— Мой опекун? Мой отец ничего не говорил и не… — начал было я, но оказался прерван.
— Ваш отец? — едва обозначил улыбку тайный советник. — Господин ротмистр, — повернулся граф к специальному агенту.
Демидов кивнул и взял небольшую паузу. Всего несколько секунд — видимо размышляя над тем, как строить разговор.
— Для полного понимания происходящего всеми участниками беседы. — Ротмистр посмотрел на меня. — Вы Олег Ковальский, белый мужчина, четырнадцать полных лет, место рождения — Волынский протекторат.
«Так точно», — взглядом подтвердил я.
— Рейтинг социальной адаптации — сто десять, рейтинг лояльности — тридцать три.
«Верно», — сверился я с воспоминаниями Олега.
— Оконченное с отличием обучение в средней школе, в этом году успешное поступление в Высшую школу при администрации Восточного района.
«Да, да…» — уже немного раздраженно подтвердил я очевидное.
— Отец — Войцех Ковальский, сержант патрульной полиции Высокого Града, погиб при исполнении служебных обязанностей. Мать — Анжела Ковальская, без вести пропавшая в две тысячи шестнадцатом году. Все верно?
— Все верно, — только и кивнул я, еще раз сопоставляя сказанное с воспоминаниями Олега.
— Олег Ковальский — вымышленное имя, — неожиданно огорошил меня ротмистр. — Настоящее — Алексей Петрович Юсупов-Штейнберг. Вы родились в Санкт-Петербурге, и ваш отец — князь Петр Алексеевич Юсупов-Штейнберг. Войцех Ковальский — отставной вахмистр Гвардейского Жандармского эскадрона, по поручению Петра Алексеевича выполнявший обязанности вашего опекуна.
— Оу, — беззвучно выдохнул я.
Кажется, жизнь начинала понемногу налаживаться.
— Вы незаконнорожденный, но князь в завещании упомянул вас и даровал право на родовой герб Юсуповых-Штейнберг с левой перевязью, также называемой бастардовой, — добавил ложку дегтя ротмистр.
Да, не так все радужно, как хотелось бы. Но уже право на герб в этом мире значит очень и очень многое. Так, стоп. Он же что-то говорил про запретный дар…
— Ваше появление на свет стало в некотором роде неожиданностью для многих… — начал было ротмистр, как вдруг осекся после едва заметного полувзгляда тайного советника. Граф явно не хотел сейчас касаться этой темы, и специальный агент удивительно четко уловил эмоциональный посыл, уходя от темы: — После первичной инициации у вас обнаружилась предрасположенность к искусствам, связанным с темной магией. Вы один из одиннадцати в подтвержденной мировой практике, на кого в младенческом возрасте получилось наложить заклятие слепка души, — произнес Демидов, продолжая разрушать все то хорошее, что я надумал себе после известий о гербе и княжеском роде.
Темная магия, запретный дар. Применение темных искусств было запрещено резолюцией Совета Безопасности ООН и каралось строго — вплоть до смертной казни.
Олег — а теперь и я, практически ничего не знал об особенностях магии и талантах одаренных. Сведений об этом в общедоступную Сеть просачивалось слишком мало. Вероятно, потому что любопытным, сующим нос в дела одаренных, очень быстро этот самый нос обрубали, причем сразу по шею.
Даже «шок-контента» и фейковых новостей по теме одаренных было немного — как понимаю, это очень опасная тема в моем новом мире. Зато о темной магии — о ее запрете, знали все. Об относительно недавней — двадцати лет не прошло, резолюции ООН по использованию темной материи, по любому случаю трубили из каждого утюга. По темным искусствам писали книги, снимали сериалы и составляли самые разные конспирологические теории в многочисленных ток-шоу популярных каналов.
Да, дела. Мало того что незаконнорожденный, так еще и с запретным даром.