Темный источник
Часть 25 из 57 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Вчера она уехала – уехала в машине мужа, которой едва умела управлять.
Сегодня я весь день гляжу на серое небо, на голые деревья, которые, словно замерзшие великаны, дрожат на ледяном ноябрьском ветру, и гадаю, как она там? Нашла ли она дорогу? Что она увидела на том месте, где был отель?
Я не особенно религиозна и почти не верю в молитвы. В традиционные молитвы, я имею в виду. И все же я не выдержала и поставила за Миртл свечку.
– Прошу Тебя, помоги ей! Помоги и сохрани от зла! – прошептала я.
Потом я пошла в ванную, достала булавку и нацарапала на лодыжке маленькую букву М.
12 ноября 1929 г.
Миртл вернулась!
Она зашла ко мне прямо с дороги, одетая в толстое пальто, шарф и теплую вязаную шапочку с помпоном. Увидев ее, я испытала такое облегчение, что крепко обняла и от души расцеловала. Мне, правда, показалось странным, что Миртл стоит неподвижно и никак не реагирует на мое приветствие, но я не обратила на это внимания и потащила ее в кухню, где как раз поспел чай. На десерт у меня был свежий яблочный пирог, и я отрезала Миртл большой кусок.
В кухне было тепло и уютно, но Миртл не спешила снимать пальто. Она даже шарф не развязала и только стащила с головы шапку.
– Никак не могу согреться, – пожаловалась она и, сунув руку в карман пальто, достала небольшую склянку с водой из источника и протянула мне.
На мгновение мне показалось, будто вода светится. Это, конечно, была только игра света, но впечатление все равно было чрезвычайно сильное, и я почувствовала себя так, словно держу в руках полную банку звезд.
– О-о-о! – выдохнула я. Это было все, на что я оказалась способна, хотя на языке у меня вертелись тысячи вопросов. Осталось ли что-нибудь от отеля? Сильно ли пострадал розарий? Куда девались павлины?
Миртл, очевидно, почувствовала мое нетерпение и, не дожидаясь вопросов, начала свой рассказ:
– До Бранденбурга я доехала без приключений. Задерживаться в городе я не стала и сразу поехала на холм, где стоял отель. Как я и думала, источник совершенно не пострадал; даже ограда вокруг сохранилась, хотя пожарные и брали из него воду. Замок на калитке, правда, сломали, но это вполне понятно. Но когда я подошла к бассейну, я увидела… В воде кто-то был!
Рука, в которой Миртл держала чашку, задрожала, чай выплеснулся на скатерть, но она ничего не заметила.
– Только не говори мне, что я сошла с ума, Этель! Обещай мне!
– Конечно, обещаю! – сказала я, накрывая ладонью ее вторую руку, лежавшую на столе. Рука была холодной как лед, но я решила, что Этель просто никак не согреется после того, как провела несколько часов за рулем. – Все в порядке, рассказывай.
– Я увидела голую женщину, – сказала Миртл, опуская на стол чашку с чаем, из которой так и не сделала ни глотка. – Она как ни в чем не бывало плескалась в бассейне, словно на дворе лето и ни холод, ни ветер на нее не действуют.
– Женщину?
Миртл так долго не отвечала, что я почти решила: она раздумала продолжать. И в глубине души я была этому почти рада. На самом деле мне вовсе не хотелось дослушивать эту историю до конца.
Потом мне вспомнилось письмо Элизы, в котором она утверждала, будто видела в бассейне маленькую Марту Вудкок.
В одно мгновение моя аккуратная, уютная кухонька наполнилась тенями и стала сырой и холодной.
– Да, женщину… – проговорила наконец Миртл. – На вид ей было лет тридцать. У нее были темные, собранные в пучок волосы и темные глаза… И под левым глазом – маленький белый шрам.
При этих словах я буквально похолодела. Мне казалось – мое сердце остановилось, и только легкое движение в животе, похожее на касание крыльев бабочки, привело меня в чувство.
Элиза Хардинг…
Это невозможно, этого не может быть, подумала я и до боли закусила губу, стараясь сдержать рвущийся изнутри крик.
Лицо Миртл, и без того бледное, стало серым.
– Она помогала мне наполнить водой банки.
Я посмотрела на склянку на столе. Звезды внутри погасли, вода потемнела и стала как будто гуще, плотнее. Казалось, это не вода, а какой-то странный сироп.
– Потом она предложила мне искупаться, – сказала Миртл. – И не просто предложила… Она была очень… настойчива. – Взгляд Миртл потяжелел, зубы сжались. – Я, конечно, отказалась – сказала, что мне нужно как можно скорее вернуться к мужу, но… На самом деле я подумала… нет, я поняла, что если я сейчас залезу в бассейн, то обратно уже не выберусь. И вовсе не из-за холода, а из-за нее. Из-за этой женщины. «Ну, значит, в другой раз…» – сказала она, потом улыбнулась и нырнула. Больше я ее не видела.
Я хорошо помнила, как купалась в бассейне и как холодна была вода. Она была такая холодная, что буквально обжигала – обжигала до боли, до крика. И еще я помнила отчетливое ощущение сотен прикасающихся к коже пальцев, которые тянутся к тебе из глубины и хотят схватить, увлечь в бездну.
– …Она нырнула и больше не вернулась, – повторила Миртл. – Не было ни пузырей, ничего… Разве человек может нырнуть и исчезнуть, не оставив никакого следа? – Ее голос задрожал. – Я стояла на берегу, пока не начало темнеть. Я знала, что должна позвать кого-нибудь на помощь или… последовать за ней. Но я просто стояла не шевелясь, а эта женщина… Она так и не появилась.
Глава 17
19 июня 2019 г.
Я сидела на складном пластмассовом стуле в первом ряду и держала Теда за руку. На церемонию он надел потертый черный костюм и повязал галстук. Насколько я помнила, этот же костюм отец надевал сначала на мамины, а потом на бабушкины похороны.
– …Лекси обладала редким качеством привлекать к себе окружающих. – Диана промокнула глаза платком. – А еще она была одним из тех немногих людей, кому неизменно удавалось вывести меня за пределы моей зоны комфорта. Те, кто меня знает, должны быть в курсе, насколько это непростая задача, но Лекси проделывала это играючи!..
По залу прокатились приглушенные смешки.
– У нее была способность видеть тебя насквозь, видеть, что происходит у тебя в голове и в сердце. – Диана слегка запнулась, словно у нее перехватило горло. – Благодаря этому дару Лекси вошла в жизни многих, со многими поделилась своим душевным теплом. И сегодня, когда я вижу, сколько людей собралось почтить ее память, это становится очевидно мне как никогда.
Народу действительно собралось порядочно. Похоронному бюро даже пришлось принести в зал дополнительные стулья, и все равно у дальней стены стояло несколько человек, кому мест не хватило. Казалось, не меньше половины жителей Бранденбурга пришли сегодня сюда, чтобы попрощаться с моей сестрой. Многих я знала, но некоторых совершенно точно видела впервые в жизни.
Справа от Дианы, на низкой деревянной тумбе, стояла невзрачная урна из серой пластмассы, которая, вероятно, должна была имитировать гранит или какой-то другой благородный материал. Ее принес служащий похоронного бюро. В ней, в обычном целлофановом пакете, лежало все, что осталось от Лекси. Прах. Я знала про пакет, потому что еще до начала церемонии Тед заглядывал внутрь.
– Я имею право видеть, – сказал он и приподнял крышку с таким видом, словно Лекси была джинном, которого необходимо выпустить на свободу. Но ничего не произошло – должно быть, потому, что горловина пакета была закручена проволокой с привязанной биркой, на которой значились имя и фамилия Лекси и какой-то номер. Глядя на бирку с именем сестры, на пакет, меньше чем наполовину заполненный комковатым светло-серым пеплом, я всхлипнула, и Диана положила руку мне на плечо. Перед нами было неопровержимое доказательство того, что Лекси действительно не стало.
– Как мало от нее осталось, – проговорил Тед и коснулся пакета кончиками пальцев.
* * *
Несколько позднее я убедилась, что отец был прав лишь отчасти. Физически от Лекси действительно осталась всего лишь горсточка пепла, но ее дух, ее личность наполняли просторный зал до краев и были почти осязаемы.
Когда началась церемония, Тед первым взял слово.
– Лекс разбивала все шаблоны, любые рамки были для нее тесны́, – начал он уверенным, успокаивающим тоном. – Да, я знаю, это затасканное выражение и многие из вас говорят сейчас про себя: «Ну да, конечно-конечно…» Но поверьте – к Лекс это относилось в полной мере. – Подняв голову, Тед окинул зал быстрым взглядом. – Моя дочь была человеком, с которым я ощущал глубокую духовную близость. Можно даже сказать, что более близкого по духу человека у меня никогда не было. Она понимала меня всегда, понимала глубоко и полностью, каковы бы ни были внешние обстоятельства. И даже когда Лекс была совсем крохой, мне было чему у нее поучиться.
Потом он рассказал, как Лекси училась кататься на велосипеде – как она решительно отказалась от дополнительных роликов и стала вместо этого съезжать с горки, не слушая советов и не прося о помощи.
– В шесть лет у нее было больше мужества, чем у большинства взрослых, – сказал Тед.
Диана, как и собиралась, прочла стихотворение Мэри Оливер «Когда приходит смерть», которое тронуло большинство гостей до слез. Я и сама почувствовала, как теснит в груди, а плечи слегка вздрагивают от беззвучных рыданий. Наконец тетка передала слово мне, и я, вытерев слезы, неверным шагом поднялась на возвышение.
«Расскажи им, как ты вычеркнула меня из своей жизни, – раздался у меня в ушах голос сестры. – Как ты не брала трубку. Как не подошла к телефону, когда я звонила тебе в последний раз в жизни».
Лица собравшихся передо мной расплывались, но я чувствовала, что все взгляды устремлены на меня. Кое-кто из этих людей наверняка знал, какая я эгоистичная свинья. Я не навещала сестру целый год. Я не приехала ни на День благодарения, ни на Рождество, ни на Пасху и появилась, только когда Лекси не стало.
В замешательстве я провела тыльной стороной ладони по лбу и почувствовала, что моя кожа покрылась липким холодным потом. Под глазом запульсировала жилка – предвестник очередного приступа мигрени.
– Позвольте мне рассказать один случай из нашей с Лекси жизни, – начала я. – Когда моей сестре было девять, а мне – шесть, она придумала построить космический корабль…
В зале засмеялись. Несколько человек кивнули, а Тед улыбнулся. Он знал эту историю и сам не раз рассказывал знакомым, когда хотел похвастаться, какая у него умница-дочь. Я перевела дух и продолжила:
– …Лекси взяла большую коробку от холодильника и оклеила фольгой. По бокам и наверху она прорезала иллюминаторы и затянула пищевой пленкой. Потом она перетащила коробку в нашу комнату, закрыла дверь и опустила жалюзи, так что внутри стало темно. А потом Лекси сотворила маленькое чудо. Она взяла большой электрический фонарь, с которым мы ходили в походы, и надела на него консервную банку без дна. Вместо дна была фольга, в которой Лекси проткнула иголкой множество отверстий. И вот когда она включила фонарь и направила его вверх, я увидела, как потолок нашей комнаты превратился в звездное небо…
Зажмурив глаза, я представила себе эту картину и на несколько мгновений словно вернулась в прошлое. Я даже услышала, как голос Лекси произнес: «Начинаю обратный отсчет! Залезай скорее внутрь, Джекс, иначе мы опоздаем!»
Слегка откашлявшись, я продолжила:
– …В тот день мы облетели всю Галактику, потрогали кольца Сатурна и устроили пикник на Плутоне. Лекси вращала фонарь, и звезды тоже вращались, так что у меня даже закружилась голова. Это было так чудесно, что мне совсем не хотелось возвращаться на Землю. Немногим людям дано владеть волшебством. Моей сестре это было дано… – закончила я.
* * *
Когда церемония закончилась, мы пригласили всех на поминки в Ласточкино Гнездо. Перед отъездом туда многие подходили к нам и говорили, что прощание получилось на редкость трогательным. Диана, стоя рядом со мной, представляла мне тех, кого я не знала. Я честно пыталась запомнить лица и имена, но уже очень скоро они так перепутались у меня в голове, что я бросила это занятие.
Самым любопытным мне показалось, что почти каждый из пришедших на прощание горожан мог рассказать мне что-то о моей сестре. Так я узнала, что Лекси каждую среду ездила на фермерский рынок и покупала там выращенную на органических удобрениях клубнику, чтобы готовить джем. Кто-то спросил, пробовала ли я когда-нибудь этот джем, и мне пришлось солгать – сказать, что да, конечно, было очень вкусно, такого замечательного джема я никогда в жизни не пробовала. Потом какая-то женщина сообщила мне, что Лекси писала чу́дные акварели и даже выставляла их на местной ярмарке ремесел.
– Я и не знала, что Лекси рисует, – ляпнула я, не в силах скрыть свое удивление.
Женщина – я смутно помнила, что ее фамилия Диган и она является председателем местной гильдии искусств, – смерила меня недоуменным взглядом. Как можно не знать такие вещи о своей родной сестре, словно хотела она сказать. Впрочем, вслух миссис Диган сказала совсем другое.
– Лекси была очень талантлива. Все акварели, которые она выставляла, были проданы. Я сама купила одну.
Между тем моя мигрень потихоньку набирала силу, и каждая история, каждый факт, который я узнавала о сестре, вонзались в мой мозг точно раскаленный гвоздь. Похоже, я действительно многого не знала о Лекси – о человеке, с которым когда-то делилась самым сокровенным.
– Если можно, я бы хотела на нее взглянуть, – сказала я. Миссис Диган кивнула и растворилась в толпе, а я бросилась искать отца.
Сегодня я весь день гляжу на серое небо, на голые деревья, которые, словно замерзшие великаны, дрожат на ледяном ноябрьском ветру, и гадаю, как она там? Нашла ли она дорогу? Что она увидела на том месте, где был отель?
Я не особенно религиозна и почти не верю в молитвы. В традиционные молитвы, я имею в виду. И все же я не выдержала и поставила за Миртл свечку.
– Прошу Тебя, помоги ей! Помоги и сохрани от зла! – прошептала я.
Потом я пошла в ванную, достала булавку и нацарапала на лодыжке маленькую букву М.
12 ноября 1929 г.
Миртл вернулась!
Она зашла ко мне прямо с дороги, одетая в толстое пальто, шарф и теплую вязаную шапочку с помпоном. Увидев ее, я испытала такое облегчение, что крепко обняла и от души расцеловала. Мне, правда, показалось странным, что Миртл стоит неподвижно и никак не реагирует на мое приветствие, но я не обратила на это внимания и потащила ее в кухню, где как раз поспел чай. На десерт у меня был свежий яблочный пирог, и я отрезала Миртл большой кусок.
В кухне было тепло и уютно, но Миртл не спешила снимать пальто. Она даже шарф не развязала и только стащила с головы шапку.
– Никак не могу согреться, – пожаловалась она и, сунув руку в карман пальто, достала небольшую склянку с водой из источника и протянула мне.
На мгновение мне показалось, будто вода светится. Это, конечно, была только игра света, но впечатление все равно было чрезвычайно сильное, и я почувствовала себя так, словно держу в руках полную банку звезд.
– О-о-о! – выдохнула я. Это было все, на что я оказалась способна, хотя на языке у меня вертелись тысячи вопросов. Осталось ли что-нибудь от отеля? Сильно ли пострадал розарий? Куда девались павлины?
Миртл, очевидно, почувствовала мое нетерпение и, не дожидаясь вопросов, начала свой рассказ:
– До Бранденбурга я доехала без приключений. Задерживаться в городе я не стала и сразу поехала на холм, где стоял отель. Как я и думала, источник совершенно не пострадал; даже ограда вокруг сохранилась, хотя пожарные и брали из него воду. Замок на калитке, правда, сломали, но это вполне понятно. Но когда я подошла к бассейну, я увидела… В воде кто-то был!
Рука, в которой Миртл держала чашку, задрожала, чай выплеснулся на скатерть, но она ничего не заметила.
– Только не говори мне, что я сошла с ума, Этель! Обещай мне!
– Конечно, обещаю! – сказала я, накрывая ладонью ее вторую руку, лежавшую на столе. Рука была холодной как лед, но я решила, что Этель просто никак не согреется после того, как провела несколько часов за рулем. – Все в порядке, рассказывай.
– Я увидела голую женщину, – сказала Миртл, опуская на стол чашку с чаем, из которой так и не сделала ни глотка. – Она как ни в чем не бывало плескалась в бассейне, словно на дворе лето и ни холод, ни ветер на нее не действуют.
– Женщину?
Миртл так долго не отвечала, что я почти решила: она раздумала продолжать. И в глубине души я была этому почти рада. На самом деле мне вовсе не хотелось дослушивать эту историю до конца.
Потом мне вспомнилось письмо Элизы, в котором она утверждала, будто видела в бассейне маленькую Марту Вудкок.
В одно мгновение моя аккуратная, уютная кухонька наполнилась тенями и стала сырой и холодной.
– Да, женщину… – проговорила наконец Миртл. – На вид ей было лет тридцать. У нее были темные, собранные в пучок волосы и темные глаза… И под левым глазом – маленький белый шрам.
При этих словах я буквально похолодела. Мне казалось – мое сердце остановилось, и только легкое движение в животе, похожее на касание крыльев бабочки, привело меня в чувство.
Элиза Хардинг…
Это невозможно, этого не может быть, подумала я и до боли закусила губу, стараясь сдержать рвущийся изнутри крик.
Лицо Миртл, и без того бледное, стало серым.
– Она помогала мне наполнить водой банки.
Я посмотрела на склянку на столе. Звезды внутри погасли, вода потемнела и стала как будто гуще, плотнее. Казалось, это не вода, а какой-то странный сироп.
– Потом она предложила мне искупаться, – сказала Миртл. – И не просто предложила… Она была очень… настойчива. – Взгляд Миртл потяжелел, зубы сжались. – Я, конечно, отказалась – сказала, что мне нужно как можно скорее вернуться к мужу, но… На самом деле я подумала… нет, я поняла, что если я сейчас залезу в бассейн, то обратно уже не выберусь. И вовсе не из-за холода, а из-за нее. Из-за этой женщины. «Ну, значит, в другой раз…» – сказала она, потом улыбнулась и нырнула. Больше я ее не видела.
Я хорошо помнила, как купалась в бассейне и как холодна была вода. Она была такая холодная, что буквально обжигала – обжигала до боли, до крика. И еще я помнила отчетливое ощущение сотен прикасающихся к коже пальцев, которые тянутся к тебе из глубины и хотят схватить, увлечь в бездну.
– …Она нырнула и больше не вернулась, – повторила Миртл. – Не было ни пузырей, ничего… Разве человек может нырнуть и исчезнуть, не оставив никакого следа? – Ее голос задрожал. – Я стояла на берегу, пока не начало темнеть. Я знала, что должна позвать кого-нибудь на помощь или… последовать за ней. Но я просто стояла не шевелясь, а эта женщина… Она так и не появилась.
Глава 17
19 июня 2019 г.
Я сидела на складном пластмассовом стуле в первом ряду и держала Теда за руку. На церемонию он надел потертый черный костюм и повязал галстук. Насколько я помнила, этот же костюм отец надевал сначала на мамины, а потом на бабушкины похороны.
– …Лекси обладала редким качеством привлекать к себе окружающих. – Диана промокнула глаза платком. – А еще она была одним из тех немногих людей, кому неизменно удавалось вывести меня за пределы моей зоны комфорта. Те, кто меня знает, должны быть в курсе, насколько это непростая задача, но Лекси проделывала это играючи!..
По залу прокатились приглушенные смешки.
– У нее была способность видеть тебя насквозь, видеть, что происходит у тебя в голове и в сердце. – Диана слегка запнулась, словно у нее перехватило горло. – Благодаря этому дару Лекси вошла в жизни многих, со многими поделилась своим душевным теплом. И сегодня, когда я вижу, сколько людей собралось почтить ее память, это становится очевидно мне как никогда.
Народу действительно собралось порядочно. Похоронному бюро даже пришлось принести в зал дополнительные стулья, и все равно у дальней стены стояло несколько человек, кому мест не хватило. Казалось, не меньше половины жителей Бранденбурга пришли сегодня сюда, чтобы попрощаться с моей сестрой. Многих я знала, но некоторых совершенно точно видела впервые в жизни.
Справа от Дианы, на низкой деревянной тумбе, стояла невзрачная урна из серой пластмассы, которая, вероятно, должна была имитировать гранит или какой-то другой благородный материал. Ее принес служащий похоронного бюро. В ней, в обычном целлофановом пакете, лежало все, что осталось от Лекси. Прах. Я знала про пакет, потому что еще до начала церемонии Тед заглядывал внутрь.
– Я имею право видеть, – сказал он и приподнял крышку с таким видом, словно Лекси была джинном, которого необходимо выпустить на свободу. Но ничего не произошло – должно быть, потому, что горловина пакета была закручена проволокой с привязанной биркой, на которой значились имя и фамилия Лекси и какой-то номер. Глядя на бирку с именем сестры, на пакет, меньше чем наполовину заполненный комковатым светло-серым пеплом, я всхлипнула, и Диана положила руку мне на плечо. Перед нами было неопровержимое доказательство того, что Лекси действительно не стало.
– Как мало от нее осталось, – проговорил Тед и коснулся пакета кончиками пальцев.
* * *
Несколько позднее я убедилась, что отец был прав лишь отчасти. Физически от Лекси действительно осталась всего лишь горсточка пепла, но ее дух, ее личность наполняли просторный зал до краев и были почти осязаемы.
Когда началась церемония, Тед первым взял слово.
– Лекс разбивала все шаблоны, любые рамки были для нее тесны́, – начал он уверенным, успокаивающим тоном. – Да, я знаю, это затасканное выражение и многие из вас говорят сейчас про себя: «Ну да, конечно-конечно…» Но поверьте – к Лекс это относилось в полной мере. – Подняв голову, Тед окинул зал быстрым взглядом. – Моя дочь была человеком, с которым я ощущал глубокую духовную близость. Можно даже сказать, что более близкого по духу человека у меня никогда не было. Она понимала меня всегда, понимала глубоко и полностью, каковы бы ни были внешние обстоятельства. И даже когда Лекс была совсем крохой, мне было чему у нее поучиться.
Потом он рассказал, как Лекси училась кататься на велосипеде – как она решительно отказалась от дополнительных роликов и стала вместо этого съезжать с горки, не слушая советов и не прося о помощи.
– В шесть лет у нее было больше мужества, чем у большинства взрослых, – сказал Тед.
Диана, как и собиралась, прочла стихотворение Мэри Оливер «Когда приходит смерть», которое тронуло большинство гостей до слез. Я и сама почувствовала, как теснит в груди, а плечи слегка вздрагивают от беззвучных рыданий. Наконец тетка передала слово мне, и я, вытерев слезы, неверным шагом поднялась на возвышение.
«Расскажи им, как ты вычеркнула меня из своей жизни, – раздался у меня в ушах голос сестры. – Как ты не брала трубку. Как не подошла к телефону, когда я звонила тебе в последний раз в жизни».
Лица собравшихся передо мной расплывались, но я чувствовала, что все взгляды устремлены на меня. Кое-кто из этих людей наверняка знал, какая я эгоистичная свинья. Я не навещала сестру целый год. Я не приехала ни на День благодарения, ни на Рождество, ни на Пасху и появилась, только когда Лекси не стало.
В замешательстве я провела тыльной стороной ладони по лбу и почувствовала, что моя кожа покрылась липким холодным потом. Под глазом запульсировала жилка – предвестник очередного приступа мигрени.
– Позвольте мне рассказать один случай из нашей с Лекси жизни, – начала я. – Когда моей сестре было девять, а мне – шесть, она придумала построить космический корабль…
В зале засмеялись. Несколько человек кивнули, а Тед улыбнулся. Он знал эту историю и сам не раз рассказывал знакомым, когда хотел похвастаться, какая у него умница-дочь. Я перевела дух и продолжила:
– …Лекси взяла большую коробку от холодильника и оклеила фольгой. По бокам и наверху она прорезала иллюминаторы и затянула пищевой пленкой. Потом она перетащила коробку в нашу комнату, закрыла дверь и опустила жалюзи, так что внутри стало темно. А потом Лекси сотворила маленькое чудо. Она взяла большой электрический фонарь, с которым мы ходили в походы, и надела на него консервную банку без дна. Вместо дна была фольга, в которой Лекси проткнула иголкой множество отверстий. И вот когда она включила фонарь и направила его вверх, я увидела, как потолок нашей комнаты превратился в звездное небо…
Зажмурив глаза, я представила себе эту картину и на несколько мгновений словно вернулась в прошлое. Я даже услышала, как голос Лекси произнес: «Начинаю обратный отсчет! Залезай скорее внутрь, Джекс, иначе мы опоздаем!»
Слегка откашлявшись, я продолжила:
– …В тот день мы облетели всю Галактику, потрогали кольца Сатурна и устроили пикник на Плутоне. Лекси вращала фонарь, и звезды тоже вращались, так что у меня даже закружилась голова. Это было так чудесно, что мне совсем не хотелось возвращаться на Землю. Немногим людям дано владеть волшебством. Моей сестре это было дано… – закончила я.
* * *
Когда церемония закончилась, мы пригласили всех на поминки в Ласточкино Гнездо. Перед отъездом туда многие подходили к нам и говорили, что прощание получилось на редкость трогательным. Диана, стоя рядом со мной, представляла мне тех, кого я не знала. Я честно пыталась запомнить лица и имена, но уже очень скоро они так перепутались у меня в голове, что я бросила это занятие.
Самым любопытным мне показалось, что почти каждый из пришедших на прощание горожан мог рассказать мне что-то о моей сестре. Так я узнала, что Лекси каждую среду ездила на фермерский рынок и покупала там выращенную на органических удобрениях клубнику, чтобы готовить джем. Кто-то спросил, пробовала ли я когда-нибудь этот джем, и мне пришлось солгать – сказать, что да, конечно, было очень вкусно, такого замечательного джема я никогда в жизни не пробовала. Потом какая-то женщина сообщила мне, что Лекси писала чу́дные акварели и даже выставляла их на местной ярмарке ремесел.
– Я и не знала, что Лекси рисует, – ляпнула я, не в силах скрыть свое удивление.
Женщина – я смутно помнила, что ее фамилия Диган и она является председателем местной гильдии искусств, – смерила меня недоуменным взглядом. Как можно не знать такие вещи о своей родной сестре, словно хотела она сказать. Впрочем, вслух миссис Диган сказала совсем другое.
– Лекси была очень талантлива. Все акварели, которые она выставляла, были проданы. Я сама купила одну.
Между тем моя мигрень потихоньку набирала силу, и каждая история, каждый факт, который я узнавала о сестре, вонзались в мой мозг точно раскаленный гвоздь. Похоже, я действительно многого не знала о Лекси – о человеке, с которым когда-то делилась самым сокровенным.
– Если можно, я бы хотела на нее взглянуть, – сказала я. Миссис Диган кивнула и растворилась в толпе, а я бросилась искать отца.