Темные воды Майна

Деваться было некуда, и Макс поведал старухе историю синего «Фольксвагена», в котором, возможно, находился преступник. Он дважды повторил слово «возможно», но старуха этого как будто и не слышала. Одуревшая от постоянного одиночества, она пустилась в самые невероятные предположения, дав волю разгулявшейся фантазии. Все, что она видела в многочисленных телевизионных сериалах, нашло выражение в ее пятиминутном монологе. При этом лицо ее приобрело хищный вид, как будто она уже вышла на след преступника и целенаправленно шла по нему. Макс терпеливо ждал и, когда она замолчала, поспешил сказать:

– Простите, фрау…

– Зальцман, – подсказала она.

– Фрау Зальцман, вы так говорите, как будто сами что-то видели…

– К сожалению, нет, молодой человек. Но как бы я хотела этого… Вполне возможно, что фрау Синц что-то видела… или ее супруг. Когда, вы говорите, это было?

Макс назвал ей примерное время и дату и спросил:

– Так вы мне подскажете номер телефона фрау Синц?

От словоохотливости старухи не осталось и следа. Она строго посмотрела на Макса.

– Нет, молодой человек. Сначала я должна сама переговорить с фрау Синц. Все, знаете ли, бывает…

Он подумал, что надо попробовать вытянуть из старухи хотя бы ее номер телефона или адрес, а то… поминай как звали… Она живет где-то здесь…

– Фрау Зальцман, не назовете ли мне хотя бы ваш номер телефона?

– А вы, собственно, кто, молодой человек?

Он протянул ей визитку. Старуха нацепила очки.

– Макс Вундерлих, частный детектив… Ой, как интересно! – воскликнула она.

Ей казалось, что частные детективы бывают только в тех сериалах, которые она смотрит по вечерам (и пересматривает по утрам). А тут живой стоит перед ней. Фрау Зальцман сунула визитку в карман своего поношенного плаща и, строго взглянув на Макса, сказала:

– Биркенштрассе, четырнадцать, молодой человек. Мы сами позвоним вам.

Она решительно двинулась дальше, продолжая бубнить себе под нос: «Как интересно. Фрау Синц умрет от любопытства».





33


– Стоять! Не двигаться! Полиция! – раздалось сразу с нескольких сторон.

Эрика дернулась, стремительно сунула руку в карман куртки, где еще оставалось несколько пакетиков с героином, и с отчаянием на лице попыталась вытащить их оттуда. Ею владела единственная мысль – избавиться, как угодно отбросить от себя это проклятое зелье. Попробуй потом докажи, что у нее что-то нашли. Но было поздно. Крепкие руки полицейского уже схватили запястье руки, удерживая ее в кармане. В это время другой снимал с пояса наручники. Еще двое в это время занимались клиентом, с которым она минуту назад рассчиталась за товар.

«Ну вот и выследили», – подумала она.

Случилось то, что когда-нибудь все равно должно было случиться. Это означало конец ее каждодневным терзаниям, подавляемым тем же средством, которое она так успешно распространяла. Ей вдруг стало легко и совершенно безразлично. Где-то на задворках сознания мелькнул образ Вернера, еще какие-то давно забытые картины пережитого. Она покорно пошла за полицейскими в их бело-зеленый автомобиль.

Суд был коротким. Улики были налицо. Ее прошлое не оставляло никаких шансов на снисхождение, и Эрика получила максимальный срок. Отбывала девушка его в той же колонии, где сидела и в прошлый раз. Только сейчас она уже была совершеннолетней, и режим наказания был вполне взрослым.

В Гамбург Эрика Пфеффер вернулась только в начале две тысячи первого. Она ненавидела этот город. Отсюда ее дважды отправляли в тюрьму. Здесь она познала все тяготы жизни девочки-сироты, не имевшей родных или близких, которые могли бы ей помочь. Она решила сменить место жительства.

В колонии Эрику лечили от наркомании. Она сама этого хотела и не противилась. Что-то получалось, ведь очень хотелось на свободу, с которой она на этот раз связывала начало новой жизни. Она охотно работала, стремясь что-то заработать. Ее освободили раньше окончания назначенного срока. Эрика вышла на свободу с какими-то деньгами, которых должно было хватить на первое время при скромной жизни.

Сама не зная почему, она выбрала Франкфурт-на-Майне, где, как положено, зарегистрировалась, сняла частную однокомнатную квартиру и стала искать работу. Ей повезло. Не требуя никаких «рекомендательных писем», ее взяли уборщицей в ночной ресторанчик. Выбирать не приходилось, и она с завидным упорством тянула свою лямку. Делать приходилось все – от уборки зала и столов до мытья посуды.

Так началась ее франкфуртская жизнь, от которой Эрика, естественно, ожидала лучшей доли…





34


Рольф Гаммерсбах шел по ночному Франкфурту.

Час назад у него закончилась встреча с очередным деловым партнером. Потом они зашли в бар, что-то выпили. Партнера увез личный шофер, а Рольф решил добираться на такси. Личного шофера он себе еще не завел, а садиться за руль нетрезвым не посмел. Мысли, разбавленные алкоголем, крутились вокруг чего угодно, но ни одна из них не зацепилась за решение немедленно ехать домой. Он решил немного пройтись.

Кайзерштрассе еще не улеглась спать, откуда-то доносилась едва слышная музыка, персонал заведений еще не бегал торопливо, занося в свои рестораны и ресторанчики, кафе и просто забегаловки выставленные на улице столики. Фонари давно уже зажглись, и их свет, смешавшись со светом от неоновой рекламы и светом, льющимся из витрин, падал на вполне еще зеленую листву деревьев, образуя на тротуаре причудливые таинственные тени.

На Рольфе был дорогой темно-серый костюм, серая же, но более светлого тона рубашка с галстуком в тон к темно-коричневым, почти бордовым, ботинкам с заостренными носками (что он находил крайне неудобным, но с чем мирился в приличествующих случаях). Темно-русые коротко подстриженные волосы были зачесаны назад, но вследствие природной жесткости создавали на голове некое подобие ежика. Его слегка удлиненное лицо с прямым средней длины носом и кустистыми бровями смотрелось строгим и мужественным. Впечатление усиливалось серыми глубоко посаженными глазами, взгляд которых приводил в смятение многих женщин. И Рольф Гаммерсбах знал об этом.


Ему не хотелось ехать домой, несмотря на то, что дом этот представлял собой громадную виллу, которой завидовали его многочисленные приятели. Он не мог этим гордиться, потому что это была не его заслуга. Втайне банкир мечтал, что когда-нибудь он наконец заработает кучу денег, и построит собственную виллу, и переедет туда от Бригитты, с которой у него давно не ладилось, и только мальчишки да неудачно составленный брачный контракт удерживали Рольфа возле нее.

С деньгами как-то не получалось. Он часто задумывался над этим, но не мог понять почему. Объяснял это сам себе то неудачной конъюнктурой рынка, то неправильно подобранным контингентом клиентов, то недостаточным усердием персонала банка. Гораздо реже всплывал вопрос: может быть, просто он, Рольф Гаммерсбах – тот человек, которому вообще не следует этим заниматься. Правда, была еще одна незадача, которую он редко осознавал, потому что большинство людей причины, происходящие из их натуры, не ставят в один ряд с внешними обстоятельствами. Рольф любил женщин. Не всех подряд, но всех хорошеньких. И ничего не мог с этим поделать.

«Может быть, поехать к Кристинке?» – застучало вдруг в голове. Нет, поздно. Он любил ее и мысленно иногда связывал свое будущее с ней. Когда-нибудь потом, когда построит виллу… Никого лучше у него не было – ни раньше, ни потом. Нет, пусть спит. Она устает в своем супермаркете.

От движения и мыслей алкоголь потихоньку выветрился, но ему все еще не хотелось домой, и Рольф решил продлить это состояние, когда мыслей становится много, но они не так остро буравят мозг. Он стал озираться по сторонам, читая вывески. Вот и ночной бар. Рольф зашел в него.

Эрика Пфеффер сидела на самом дальнем от входа барном стуле. И без того тусклый свет не попадал в это место, и она была почти незаметна для свежих посетителей бара. Зато ей были видны все. Несмотря на легкое опьянение, взгляд ее моментально схватил новенького и неотрывно провожал его до самой барной стойки, пока он не выбрал себе стул и, сказав что-то бармену, закурил, выпустив густое облако дыма.

Эрика отвернулась, облокотилась на стойку, но не перестала думать о пришедшем. Такой красавец, в такое время и один… Видимо, с женой поругался… А может быть, просто выскочил из ближайшего отеля. Везет же некоторым женщинам… Она вдруг подумала о своих мужчинах. Были ли они у нее? Безусловно. Например, Вернер… Кто еще? В тюрьме были случайные связи… В основном с такими же наркоманами. А раньше? Когда они воровали одежду… В ее команде был шестнадцатилетний Дитер. Она даже трахалась с ним пару раз… А еще раньше? Нет, в специальном детском доме ничего такого не было. Маленький Адам, с которым она целовалась, не в счет. Эрика загрустила. Получается, что и не было в ее жизни мужчин… настоящих. Как же так? Ведь ей уже двадцать седьмой. Этот мужчина, конечно, не для нее. Такие даже не обращают внимания на таких замухрышек, как она, которые моют посуду на кухне ресторана… Хотя почему замухрышка? Она очень даже ничего. Все у нее на месте, и мордочка смазливая. Интересно, сколько ему лет? Наверняка за тридцать… Наверное, богатый, костюм на нем шикарный… Что бы она ему ответила, если бы он вдруг подошел?

Рольф опрокинул уже несколько порций бренди и почувствовал, что острые проблемы снова отступают, давая место мыслям более вальяжным. Он начал поглядывать по сторонам. Публика была достаточно разношерстной. В своем строгом костюме, гладко выбритый, он выглядел белой вороной. Вот, например, по сравнению с этим парнем слева от него. Потрепанные джинсы, какая-то майка неопределенного цвета… А этот справа совсем на бомжа смахивает – длинные нечесаные волосы, трехдневная щетина… Он не бывал еще в таких компаниях… Рольф заказал еще порцию и продолжал изучать окружающую публику. За плотной дымовой завесой, там, где заканчивалась дуга барной стойки, он разглядел силуэт, который не мог не быть женским. Здесь у Рольфа Гаммерсбаха был наметанный взгляд. Он опорожнил только что поставленный барменом стаканчик и, немного подумав, сполз со стула и не очень твердой походкой направился туда, где сидела Эрика.

Она не видела его. Еще не дойдя до нее, он уже твердо знал, что девушка брюнетка. А брюнеток он любил. Рольф не обратился к ней с принятыми в таких случаях развязными «крошка» или «птичка», а сказал несколько старомодно:

– Прошу прощения, фройляйн…

Она обернулась, и Рольф Гаммерсбах оторопел…





35


Когда Рольф открыл глаза, солнце уже вовсю хозяйничало в тесной комнатенке, где проживала Эрика. Большой, вытянутый по горизонтали прямоугольник солнечного света находился на стыке стены и пола и одним своим краем уже цеплял противоположную изголовью часть кровати.

Рольф приподнялся и посмотрел направо. Рядом с ним безмятежно спала Эрика. Несколько секунд он изумленно рассматривал ее, затем бесшумно выскользнул из-под одеяла и осторожно направился разыскивать ванную. Найти ее было несложно, так как квартирка была небольшой, и он, выйдя из комнаты, сразу же уперся в нужную дверь. Ванная комната была оборудована скромно, но все блестело безукоризненной чистотой, что приятно поразило его.

Через некоторое время, приняв душ, он стоял уже одетый возле кровати, с сожалением проводя ладонью по небритым щекам. Будить, не будить? Но она уже открыла глаза, улыбнулась и протянула к нему руки. Рольф нагнулся, и руки ее обвили его шею. Он поцеловал Эрику и освободился из ее объятий.

– Я должен идти, мое сокровище. Оставляю тебе мою визитку.

Он положил визитку на ночной столик и, улыбнувшись, пошел к выходу. Для него это было привычным делом. Его визитки были уже у многих женщин, которых он вот так же покидал после совместных сеансов любви – кого утром, кого вечером…

Совсем иначе отнеслась к произошедшему в это солнечное утро Эрика Пфеффер. Такое у нее было впервые. Все остальное не в счет. Никакого сравнения! Кажется, вчера он говорил, что женат. Это чепуха – он будет принадлежать ей. В ней просыпалась та маленькая Эрика, которая могла подложить канцелярскую кнопку под толстый зад приемной матери, которая давным-давно командовала сверстниками в одном из дворов Берлина, та юная Эрика, которая руководила шайкой вороватых подростков.

Молодая женщина взглянула на визитку. Боже мой! Так он еще и какой-то коммерческий директор… Оказывается, первый коммерческий директор. Счастье само идет ей в руки. Неважно, что он коммерсант, хотя она еще не очень хорошо понимает, что это такое. Зато какой мужчина! Она уже любит его… так, как никого еще не любила. А кого она любила?

В ресторан ей нужно было после обеда. Еще куча времени. Эрика вскочила и, напевая, отправилась в ванную. Сейчас она приведет себя в порядок, выпьет кофе, а потом… позвонит ему, чтобы лишний раз напомнить о себе. Теперь он должен постоянно помнить, что она есть у него. Все остальные не в счет…





36


На Шиллерштрассе снова был вечер.

Окутанный клубами дыма, раздираемый изнутри противоречивыми чувствами, Макс сидел за столом, уставившись на экран монитора. Периодическое своеобразное подведение итогов вошло в привычку. Навскидку все казалось не так уж плохо. Опрошена куча фигурантов, практически установлено, где бриллиант, очень даже может быть, что именно найденным им «Фольксвагеном» воспользовался преступник. Не было только самого преступника. Что дальше? Неужели теперь нужно просто терпеливо ждать, когда (может быть) что-нибудь вспомнят или увидят дочь владельца «Фольксвагена» и ее сосед или переговорит с киоскершей хитрая старуха Зальцман? Почему он должен от них зависеть? Вопрос безответно повис в воздухе вместе с очередной порцией выпущенного табачного дыма.

Интересно, а что бы делала на его месте полиция? Ведь там тоже люди, такие же сыщики… только полицейские. Опыта у них, разумеется, побольше, но на его стороне то преимущество, что он занимается только этим делом, а они завалены кучей похожих и не похожих дел… Наверное, пошли уже по второму кругу. Повторно допрашивают свидетелей, уточняют детали, надеются так же, как и Макс, что откроются новые обстоятельства… Почему до сих пор не допросили Кристину Маттерн? Допросят, обязательно допросят. Руки еще не дошли.

А эта мистическая любовница банкира? Ее подозрительный звонок Бригитте Гаммерсбах… Что это было? Рассказывала ли Бригитта о ней полицейским? Ну и что? Как к ней подступиться? Если банкир имел с ней любовную связь, то где-то и бывал вместе с ней. Где-то же он с ней познакомился… Где? Кто мог это видеть? Зачем ей заказывать банкира? Они были знакомы несколько недель. Ну, спали вместе. Таких, как она, у Рольфа Гаммерсбаха было много. Подцепил где-то случайно, а потом бросил. Почему? Потому что у него есть Кристина Маттерн, в отношении которой он имеет твердые намерения. А вдруг в приливе пьяной откровенности он рассказал этой мистической любовнице историю с бриллиантом? А она связана с криминалом… Выведали, выследили и убили, забрав расписки… А что дальше? Из расписок, конечно, можно понять, кем они написаны. А что потом? Лицо, имеющее бриллиант, пошлет их подальше и пригрозит полицией… Они же не пойдут жаловаться на него в полицию. А если это лицо полукриминальное, например, как Ахмед? Тогда они могут просто договориться. Вполне возможно…

А почему бы ему самому не пойти по «придуманному» им для полиции пути? Попробовать еще раз побеседовать с теми, с кем уже общался… Прошло время, у каждого из них сложилось в голове, что можно говорить, что нужно говорить. Показания начинают меняться, путаться, прошлые вступают в противоречие с новыми… Обнаруженные противоречия помогают выуживать новую информацию, которая порой меняет всю картину. Пора из гончей превратиться в терьера, который роет носом землю, а в результате вытаскивает преступника из норы.

Макс пошел за ширму и сделал кофе, при этом уговаривая себя, что эта чашка сегодня последняя.

Внезапно позвонила Мартина. Он взглянул на часы. Всего-то двадцать два пятнадцать.

– Максик, ты еще, конечно, у себя?

– Угадала.

– Знаешь, о чем я тут подумала?

– О чем, моя мыслительница?

– Надо бы еще разок прокачать всех фигурантов. Это будет нелишним. Полицейские так всегда делают.

– Замечательная мысль, Мартина. Можешь считать, что между нами состоялся телепатический сеанс связи.