Темные ущелья
Часть 4 из 108 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Для следующего раунда ему понадобятся сапоги.
Он нашел Шенданака с приспешниками перед большой гостиницей на улице Лиги, где тот снимал комнаты. Маджак, превратившийся в имперского купца, приказал вынести на середину улицы грубый деревянный стол и теперь сидел там под дождем, с кувшином какого-то пойла у локтя, наблюдая, как трое его людей избивают островитянина-хиронца. Он увидел, как приближается Эгар, и отсалютовал ему кувшином.
– Драконья Погибель.
– Кларн. – Эгар обошел дерущихся, увернулся от кулака, который по неопытности соскользнул с черепа островитянина. Нетерпеливо отпихнул подвернувшихся драчунов в сторону. – Ты не хочешь мне сказать, что за хрень тут происходит?
Шенданак вынырнул из кувшина и вытер усы.
– Не моя идея, брат. У Танда вся сбруя в узлы завязалась, он орет, дескать, эти рыбоебы что-то знают, а нам не говорят. Начал с того, что я, мол, слишком мягок, чтобы добиться от них нужных сведений. Ну и что я должен был делать? Стерпеть это вранье, что ли? Только не от Танда.
– Значит, вместо этого ты будешь выполнять его приказы?
– Не-а, все не так. Это соревнование – верно, парни? – Маджакские воины на мгновение прекратили лупить островитянина. Вскинули головы, точно псы, которых позвал хозяин. Шенданак взмахом руки велел им продолжать. – Танд посылает своих наемников вести допросы. Я делаю то же самое с братьями. Посмотрим, кто первым узнает, где эта могила и ее сокровища. Приз в тысячу элементалей и публичное почтение победителю.
– Точно. – Эгар присел на край стола, наблюдая, как два маджака держат островитянина, в то время как третий тяжелыми кулачищами бьет его по животу и ребрам. – Менит Танд – дерьмовый работорговец, у которого встает, когда кого-то мучают, и еще ему скучно. А у тебя какое оправдание?
Шенданак, прищурившись, задумчиво посмотрел на него.
– Я слыхал, что вы с Набаком немного повздорили. Ты действительно врезал ему бутылкой из-за какой-то шлюхи-рыбачки, которой не захотел делиться? На тебя не похоже.
– Я врезал ему бутылкой, потому что он собрался кинуться на меня с ножом. Ты бы присматривал за родней получше, Кларн.
– А-а, ну да.
По голосу Шенданака было трудно понять истинные чувства. Внезапно он широко распахнул глаза и снова схватил кувшин, подняв его со стола, когда островитянин, шатаясь и тяжело дыша, ткнулся в него и вцепился в столешницу. Из рта и носа бедолаги текла кровь, губы были разбиты после многочисленных ударов по зубам. Оба глаза посинели и заплыли, а правая рука выглядела так, словно кто-то на ней потоптался. И все же он с рычанием оттолкнулся от стола. Маджаки схватили его, потащили…
– Знаете, – весело сказал Шенданак и взмахнул кувшином, – не думаю, что этот что-то знает. Почему бы вам его не отпустить? Просто бросьте его. Ступайте и глотните чего-нибудь, а потом займемся следующим. От такой работы пить ого-го как хочется.
Маджаки удивились, но пожали плечами и сделали, как было велено. Один яростно пнул избитого в колени и плюнул на него, когда тот рухнул на мостовую. Раздался короткий взрыв лающего смеха. Все трое вернулись в гостиницу, потрясая сбитыми костяшками и обсуждая нанесенные удары. Шенданак наблюдал за ними и выждал, пока закроется дверь, прежде чем обернуться к Эгару.
– Мои родственники начинают беспокоиться, Драконья Погибель. Им обещали приключение в плавучем городе чужеземцев и смертельную битву с черным воином, королем-шаманом. Пока что бросается в глаза отсутствие и того и другого.
– По-твоему, избивая до полусмерти местных жителей, можно что-то исправить?
– Нет, разумеется. – Шенданак перегнулся через стол и взглянул на островитянина, который лежал на грязной мостовой без сознания. Снова сел поудобнее. – Но так мои люди немного успокоятся. И смогут поддерживать форму. Да и в любом случае, как уже было сказано, я не могу ударить лицом в грязь перед мешком дерьма вроде Менита Танда.
– Я поговорю с Тандом, – прорычал Эгар. – Прямо сейчас.
Шенданак пожал плечами.
– Вперед. Но, сдается мне, ты обнаружишь, что он не ждет от этих допросов большего, чем я. Дело-то не в них. Люди Танда лучше обучены, но, в конце концов, они тоже солдаты. А мы с тобой оба знаем, что собой представляют солдаты. Они нуждаются в насилии. Они его жаждут, и, если слишком долго не давать им утолить эту жажду, будут неприятности.
– Неприятности. – Эгар произнес это слово так, словно взвешивал его. – Давай проясним: вы с Тандом делаете все это, потому что хотите избежать неприятностей?
– В сущности, да.
– «В сущности», значит? Нахватался, блядь, придворных словечек… – Он проглотил остаток фразы. Сбавил пыл. – Дай-ка я поведаю тебе одну военную байку, Кларн. Ну, про ту войну, которую ты сумел пересидеть в столице, откупившись стадами и вложениями?
– О, вот мы и приехали, мать твою.
– Ну да, ну да. Ты болтаешь о солдатах, как будто сам был когда-то солдатом, так что я решил тебя просветить ради твоего же блага. Во время войны, когда мы шли по горам к Виселичному Пролому, рядом со мной шагал один малый, ростом с полпинты. Доброволец из Лиги, я так и не узнал его имени. Но мы немного поболтали. Он мне рассказал, что прибыл с Хиронских островов и проклинает тот день, когда их покинул. Знаешь, почему?
Шенданак вздохнул.
– Наверное, сейчас ты мне расскажешь.
– Он уехал с островов, женился на бабенке из Лиги и построил себе дом в Раджале. Когда пришли Чешуйчатые, жену и детей у него на глазах зажарили и сожрали. Он спасся только потому, что очаг, куда его засунули, обвалился, и пламя засыпало пеплом. Ты только представь себе, что он чувствовал, ага? Лежал там, задыхаясь в горячем пепле, в тишине, окруженный обглоданными костями своих родных, пока ящеры не уебали копать другую яму. Он сжег свои путы в углях – я видел шрамы на его руках, – а потом прополз четверть мили вдоль побережья, сквозь трупы павших в битве, и выбрался. Ты меня слушаешь, бандит тупорылый?
В глазах у Шенданака полыхнуло пламя, но он не пошевелился, остался сидеть на стуле. Конокрад, бандит и головорез в молодости, он, вероятно, все еще был хорошим бойцом, невзирая на годы и внушительное брюхо. Но оба знали, что случится, если затеять стычку с Драконьей Погибелью. Шенданак скорчил страдальческую гримасу, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– Да, Драконья Погибель, я слушаю тебя.
– В Виселичном Проломе этот самый малыш спас мне жизнь. Он прикончил пару рептилий-пеонов, которые на меня набросились. С первым потерял топор – лезвие застряло в черепе твари, и она так дергалась, подыхая, что он не смог удержать рукоять. Поэтому он расправился со вторым пеоном голыми руками! Умер, засунув руку ему в глотку, чтобы не позволить челюстям сомкнуться. Вырвал гадине язык, прежде чем сам истек кровью. Ты смекаешь, зачем я это рассказываю?
– Он был отсюда родом. Крепкий маленький ублюдок. Да, я понял.
– Ага. Если ты или Танд взбесите этот народ по-настоящему, у нас случится крестьянское восстание. Мы с ним не справимся, мы же не армия захватчиков. Вообще-то… – Эгар скривился. – Мы вообще не армия. И мы далеко от дома.
– У нас есть морские пехотинцы и Трон Вековечный.
– О, не будь идиотом. Даже с наемниками Танда и твоими родственниками-головорезами у нас боевой отряд в двести душ. Это даже не гарнизон для города такой величины. Эти люди знают местность и прибрежные воды. Они исчезнут из Орнли и деревушек, растают без следа, а потом начнут нас изводить в свое удовольствие. Придется вернуться на корабли – если к тому времени какие-нибудь рыбаки не подкрадутся и не сожгут их до ватерлинии, – а мы даже не запаслись провизией для обратного пути. До Джерджиса больше трех недель на юг, и не знаю, как ты, но мне бы не хотелось жрать жареных крыс и пить дождевую воду все это время.
– Так-так. – Шенданак демонстративно изучил свои ногти – это был придворный театральный жест, который он, наверное, подхватил где-то во время долгого восхождения к богатству и власти в Ихельтете. Эгару захотелось размозжить ему череп. – Мне показалось, или ты как-то слишком уж трепетно стал относиться к этой войне на старости лет, а? Скажи-ка, ты правда убил того дракона? Я имею в виду, тебя послушать, так ты… не похож на хладнокровного уничтожителя рептилий.
Эгар напряженно оскалился.
– Кларн, тебе так хочется, чтобы тебя выпороли на глазах у родственников? Буду рад помочь. Просто продолжай доебываться.
И опять в глазах Шенданака вспыхнул потаенный гнев. Он стиснул зубы и проговорил мягко и вкрадчиво:
– Не увлекайся, Драконья Погибель. Ты не такой, как твой друг педик. И к тому же его тут нет, чтобы прикрыть твой зад.
Эгар потом клялся, что, если бы не последнее замечание, он бы пропустил это мимо ушей.
Глава третья
– Ты ведешь себя неразумно, дочь Флараднама.
Арчет крякнула, скрипнула зубами и снова налегла на веревку. Внизу Кормчий Анашарал развернулся вокруг своей оси и поднялся по трапу еще на пару ступенек. Тяжелый железный панцирь глухо лязгал по дереву, подогнутые конечности слабо подергивались. Как всегда, он выглядел и двигался словно искалеченный гигантский краб.
И пыхтел, как раздраженный учитель.
– Кринзанц затуманил твой разум.
– Угу.
Она обернула веревку вокруг предплечья, уперлась сапогом в раму и всем телом откинулась назад. Перекинула веревку через верхнюю стойку перил трапа, а потом – через сами перила, соорудив импровизированный блок. Теперь пеньковый трос скользил по полированной древесине с очень обнадеживающей скоростью. Она едва не упала спиной вперед, почти потеряв контроль. Анашарал рывком поднялся на целый ярд. Что бы ни делал – и делал ли? – кринзанц с ее рассудком, а вот мышцы он точно наполнял жидкой яростью.
– Ты об этом пожалеешь.
– Сомневаюсь, – Арчет, тяжело дыша от напряжения, говорила отрывисто. – Лучшая. Мать ее. Идея. За месяцы!
Последние слова она сопроводила еще одним свирепым рывком и сделала еще три шага по палубе, прочь от люка, направляя веревку под острым углом и позволяя ей и дальше скользить вокруг стойки. Влажный серый дневной свет, холодная пелена дождя на лице. На Хиронских островах такое лето. Если солнце и было где-то там, никто его не видел. Перила под весом Анашарала начали заметно деформироваться, но в голове Арчет царила криновая уверенность в том, что они выдержат, несомненно выдержат, надо только…
Согнув колени почти до сидячего положения, Арчет переместила свой центр тяжести ближе к палубе, чтобы ноги не скользили на лоснящихся от дождя досках. Откинулась назад, напряглась, чувствуя ускоренный крином пульс в шее. Трап располагался посредине корабля, на равном расстоянии от обоих фальшбортов. «Дочь орлана» была приличного размера, правый борт находился в добрых пятнадцати футах, но, когда Анашарал окажется на палубе, протащить его по доскам будет детской забавой. Она не совсем представляла себе, как поднимет Кормчего через фальшборт – что-нибудь придумает, как дойдет до дела, – в общем, по правде говоря, когда она спускалась вниз с веревкой, ей было не до тщательного планирования.
– Дочь Флараднама. Ты не можешь верить, что все это – моя вина.
– Да ладно? – «Тя-а-а-анем…» – и внезапно панцирь Кормчего показался над краем трапа. Анашарал висел там и покачивался, словно большой и уродливый корабельный колокол. Парой ног он неуклюже попытался зацепиться за перила, но, как обычно, им не хватило силы. Арчет от этого зрелища почувствовала порочный всплеск удовлетворения во всем теле. – А кто нас притащил в эту глушь? Это сраное путешествие, кто его придумал? Кто сказал, что мы найдем тут кириатский город над океаном?
– У меня не было причин не верить…
– Постой, а как насчет призрачного острова, который появляется и исчезает, как туман? Ничего, мать твою, не напоминает?
– Я понимаю, что ты, наверное, разочарована, Арчет.
– О, правда? – Она перевела дух и опять потянула. – Вот и славненько.
Она начала двигаться по дуге поперек палубы, делая угол между перилами и туго натянутой веревкой все больше, круто откидываясь назад и постепенно подтаскивая саму себя к люку. Еще пара шагов – и веревка должна выдернуть Кормчего через край трапа прямиком на палубу.
– Но чего именно ты собираешься этим добиться?
Кажется, в голосе Кормчего проскользнула еле заметная тень паники.
– Ждешь, что я открою какую-нибудь тайну, в которой до сих пор не признавался?
– Не-а. Я жду, что ты утонешь.
– Дочь Флараднама, ты не посмеешь…
– Сейчас увидишь, что посмею.
Шаги. Слева от нее, там, где были опущены сходни, кто-то торопливо взбежал на палубу корабля. Она бросила взгляд в сторону и увидела, что приближается один из гвардейцев Ракана. Кивнула ему в знак приветствия и продолжила тянуть веревку.
– Госпожа, меня послали…
– Не! – выдавила она сквозь зубы. – Сейчас!
Обернутая вокруг перил веревка со звуком лопнувшей струны достигла конца, и Анашарал грохнулся на палубу, от рывка опрокинувшись на спину. Бессильно задрыгал конечностями. Натянутая веревка резко ослабела, и Арчет шлепнулась на задницу. Гвардеец рванулся к ней.
– Моя госпожа…
Он нашел Шенданака с приспешниками перед большой гостиницей на улице Лиги, где тот снимал комнаты. Маджак, превратившийся в имперского купца, приказал вынести на середину улицы грубый деревянный стол и теперь сидел там под дождем, с кувшином какого-то пойла у локтя, наблюдая, как трое его людей избивают островитянина-хиронца. Он увидел, как приближается Эгар, и отсалютовал ему кувшином.
– Драконья Погибель.
– Кларн. – Эгар обошел дерущихся, увернулся от кулака, который по неопытности соскользнул с черепа островитянина. Нетерпеливо отпихнул подвернувшихся драчунов в сторону. – Ты не хочешь мне сказать, что за хрень тут происходит?
Шенданак вынырнул из кувшина и вытер усы.
– Не моя идея, брат. У Танда вся сбруя в узлы завязалась, он орет, дескать, эти рыбоебы что-то знают, а нам не говорят. Начал с того, что я, мол, слишком мягок, чтобы добиться от них нужных сведений. Ну и что я должен был делать? Стерпеть это вранье, что ли? Только не от Танда.
– Значит, вместо этого ты будешь выполнять его приказы?
– Не-а, все не так. Это соревнование – верно, парни? – Маджакские воины на мгновение прекратили лупить островитянина. Вскинули головы, точно псы, которых позвал хозяин. Шенданак взмахом руки велел им продолжать. – Танд посылает своих наемников вести допросы. Я делаю то же самое с братьями. Посмотрим, кто первым узнает, где эта могила и ее сокровища. Приз в тысячу элементалей и публичное почтение победителю.
– Точно. – Эгар присел на край стола, наблюдая, как два маджака держат островитянина, в то время как третий тяжелыми кулачищами бьет его по животу и ребрам. – Менит Танд – дерьмовый работорговец, у которого встает, когда кого-то мучают, и еще ему скучно. А у тебя какое оправдание?
Шенданак, прищурившись, задумчиво посмотрел на него.
– Я слыхал, что вы с Набаком немного повздорили. Ты действительно врезал ему бутылкой из-за какой-то шлюхи-рыбачки, которой не захотел делиться? На тебя не похоже.
– Я врезал ему бутылкой, потому что он собрался кинуться на меня с ножом. Ты бы присматривал за родней получше, Кларн.
– А-а, ну да.
По голосу Шенданака было трудно понять истинные чувства. Внезапно он широко распахнул глаза и снова схватил кувшин, подняв его со стола, когда островитянин, шатаясь и тяжело дыша, ткнулся в него и вцепился в столешницу. Из рта и носа бедолаги текла кровь, губы были разбиты после многочисленных ударов по зубам. Оба глаза посинели и заплыли, а правая рука выглядела так, словно кто-то на ней потоптался. И все же он с рычанием оттолкнулся от стола. Маджаки схватили его, потащили…
– Знаете, – весело сказал Шенданак и взмахнул кувшином, – не думаю, что этот что-то знает. Почему бы вам его не отпустить? Просто бросьте его. Ступайте и глотните чего-нибудь, а потом займемся следующим. От такой работы пить ого-го как хочется.
Маджаки удивились, но пожали плечами и сделали, как было велено. Один яростно пнул избитого в колени и плюнул на него, когда тот рухнул на мостовую. Раздался короткий взрыв лающего смеха. Все трое вернулись в гостиницу, потрясая сбитыми костяшками и обсуждая нанесенные удары. Шенданак наблюдал за ними и выждал, пока закроется дверь, прежде чем обернуться к Эгару.
– Мои родственники начинают беспокоиться, Драконья Погибель. Им обещали приключение в плавучем городе чужеземцев и смертельную битву с черным воином, королем-шаманом. Пока что бросается в глаза отсутствие и того и другого.
– По-твоему, избивая до полусмерти местных жителей, можно что-то исправить?
– Нет, разумеется. – Шенданак перегнулся через стол и взглянул на островитянина, который лежал на грязной мостовой без сознания. Снова сел поудобнее. – Но так мои люди немного успокоятся. И смогут поддерживать форму. Да и в любом случае, как уже было сказано, я не могу ударить лицом в грязь перед мешком дерьма вроде Менита Танда.
– Я поговорю с Тандом, – прорычал Эгар. – Прямо сейчас.
Шенданак пожал плечами.
– Вперед. Но, сдается мне, ты обнаружишь, что он не ждет от этих допросов большего, чем я. Дело-то не в них. Люди Танда лучше обучены, но, в конце концов, они тоже солдаты. А мы с тобой оба знаем, что собой представляют солдаты. Они нуждаются в насилии. Они его жаждут, и, если слишком долго не давать им утолить эту жажду, будут неприятности.
– Неприятности. – Эгар произнес это слово так, словно взвешивал его. – Давай проясним: вы с Тандом делаете все это, потому что хотите избежать неприятностей?
– В сущности, да.
– «В сущности», значит? Нахватался, блядь, придворных словечек… – Он проглотил остаток фразы. Сбавил пыл. – Дай-ка я поведаю тебе одну военную байку, Кларн. Ну, про ту войну, которую ты сумел пересидеть в столице, откупившись стадами и вложениями?
– О, вот мы и приехали, мать твою.
– Ну да, ну да. Ты болтаешь о солдатах, как будто сам был когда-то солдатом, так что я решил тебя просветить ради твоего же блага. Во время войны, когда мы шли по горам к Виселичному Пролому, рядом со мной шагал один малый, ростом с полпинты. Доброволец из Лиги, я так и не узнал его имени. Но мы немного поболтали. Он мне рассказал, что прибыл с Хиронских островов и проклинает тот день, когда их покинул. Знаешь, почему?
Шенданак вздохнул.
– Наверное, сейчас ты мне расскажешь.
– Он уехал с островов, женился на бабенке из Лиги и построил себе дом в Раджале. Когда пришли Чешуйчатые, жену и детей у него на глазах зажарили и сожрали. Он спасся только потому, что очаг, куда его засунули, обвалился, и пламя засыпало пеплом. Ты только представь себе, что он чувствовал, ага? Лежал там, задыхаясь в горячем пепле, в тишине, окруженный обглоданными костями своих родных, пока ящеры не уебали копать другую яму. Он сжег свои путы в углях – я видел шрамы на его руках, – а потом прополз четверть мили вдоль побережья, сквозь трупы павших в битве, и выбрался. Ты меня слушаешь, бандит тупорылый?
В глазах у Шенданака полыхнуло пламя, но он не пошевелился, остался сидеть на стуле. Конокрад, бандит и головорез в молодости, он, вероятно, все еще был хорошим бойцом, невзирая на годы и внушительное брюхо. Но оба знали, что случится, если затеять стычку с Драконьей Погибелью. Шенданак скорчил страдальческую гримасу, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– Да, Драконья Погибель, я слушаю тебя.
– В Виселичном Проломе этот самый малыш спас мне жизнь. Он прикончил пару рептилий-пеонов, которые на меня набросились. С первым потерял топор – лезвие застряло в черепе твари, и она так дергалась, подыхая, что он не смог удержать рукоять. Поэтому он расправился со вторым пеоном голыми руками! Умер, засунув руку ему в глотку, чтобы не позволить челюстям сомкнуться. Вырвал гадине язык, прежде чем сам истек кровью. Ты смекаешь, зачем я это рассказываю?
– Он был отсюда родом. Крепкий маленький ублюдок. Да, я понял.
– Ага. Если ты или Танд взбесите этот народ по-настоящему, у нас случится крестьянское восстание. Мы с ним не справимся, мы же не армия захватчиков. Вообще-то… – Эгар скривился. – Мы вообще не армия. И мы далеко от дома.
– У нас есть морские пехотинцы и Трон Вековечный.
– О, не будь идиотом. Даже с наемниками Танда и твоими родственниками-головорезами у нас боевой отряд в двести душ. Это даже не гарнизон для города такой величины. Эти люди знают местность и прибрежные воды. Они исчезнут из Орнли и деревушек, растают без следа, а потом начнут нас изводить в свое удовольствие. Придется вернуться на корабли – если к тому времени какие-нибудь рыбаки не подкрадутся и не сожгут их до ватерлинии, – а мы даже не запаслись провизией для обратного пути. До Джерджиса больше трех недель на юг, и не знаю, как ты, но мне бы не хотелось жрать жареных крыс и пить дождевую воду все это время.
– Так-так. – Шенданак демонстративно изучил свои ногти – это был придворный театральный жест, который он, наверное, подхватил где-то во время долгого восхождения к богатству и власти в Ихельтете. Эгару захотелось размозжить ему череп. – Мне показалось, или ты как-то слишком уж трепетно стал относиться к этой войне на старости лет, а? Скажи-ка, ты правда убил того дракона? Я имею в виду, тебя послушать, так ты… не похож на хладнокровного уничтожителя рептилий.
Эгар напряженно оскалился.
– Кларн, тебе так хочется, чтобы тебя выпороли на глазах у родственников? Буду рад помочь. Просто продолжай доебываться.
И опять в глазах Шенданака вспыхнул потаенный гнев. Он стиснул зубы и проговорил мягко и вкрадчиво:
– Не увлекайся, Драконья Погибель. Ты не такой, как твой друг педик. И к тому же его тут нет, чтобы прикрыть твой зад.
Эгар потом клялся, что, если бы не последнее замечание, он бы пропустил это мимо ушей.
Глава третья
– Ты ведешь себя неразумно, дочь Флараднама.
Арчет крякнула, скрипнула зубами и снова налегла на веревку. Внизу Кормчий Анашарал развернулся вокруг своей оси и поднялся по трапу еще на пару ступенек. Тяжелый железный панцирь глухо лязгал по дереву, подогнутые конечности слабо подергивались. Как всегда, он выглядел и двигался словно искалеченный гигантский краб.
И пыхтел, как раздраженный учитель.
– Кринзанц затуманил твой разум.
– Угу.
Она обернула веревку вокруг предплечья, уперлась сапогом в раму и всем телом откинулась назад. Перекинула веревку через верхнюю стойку перил трапа, а потом – через сами перила, соорудив импровизированный блок. Теперь пеньковый трос скользил по полированной древесине с очень обнадеживающей скоростью. Она едва не упала спиной вперед, почти потеряв контроль. Анашарал рывком поднялся на целый ярд. Что бы ни делал – и делал ли? – кринзанц с ее рассудком, а вот мышцы он точно наполнял жидкой яростью.
– Ты об этом пожалеешь.
– Сомневаюсь, – Арчет, тяжело дыша от напряжения, говорила отрывисто. – Лучшая. Мать ее. Идея. За месяцы!
Последние слова она сопроводила еще одним свирепым рывком и сделала еще три шага по палубе, прочь от люка, направляя веревку под острым углом и позволяя ей и дальше скользить вокруг стойки. Влажный серый дневной свет, холодная пелена дождя на лице. На Хиронских островах такое лето. Если солнце и было где-то там, никто его не видел. Перила под весом Анашарала начали заметно деформироваться, но в голове Арчет царила криновая уверенность в том, что они выдержат, несомненно выдержат, надо только…
Согнув колени почти до сидячего положения, Арчет переместила свой центр тяжести ближе к палубе, чтобы ноги не скользили на лоснящихся от дождя досках. Откинулась назад, напряглась, чувствуя ускоренный крином пульс в шее. Трап располагался посредине корабля, на равном расстоянии от обоих фальшбортов. «Дочь орлана» была приличного размера, правый борт находился в добрых пятнадцати футах, но, когда Анашарал окажется на палубе, протащить его по доскам будет детской забавой. Она не совсем представляла себе, как поднимет Кормчего через фальшборт – что-нибудь придумает, как дойдет до дела, – в общем, по правде говоря, когда она спускалась вниз с веревкой, ей было не до тщательного планирования.
– Дочь Флараднама. Ты не можешь верить, что все это – моя вина.
– Да ладно? – «Тя-а-а-анем…» – и внезапно панцирь Кормчего показался над краем трапа. Анашарал висел там и покачивался, словно большой и уродливый корабельный колокол. Парой ног он неуклюже попытался зацепиться за перила, но, как обычно, им не хватило силы. Арчет от этого зрелища почувствовала порочный всплеск удовлетворения во всем теле. – А кто нас притащил в эту глушь? Это сраное путешествие, кто его придумал? Кто сказал, что мы найдем тут кириатский город над океаном?
– У меня не было причин не верить…
– Постой, а как насчет призрачного острова, который появляется и исчезает, как туман? Ничего, мать твою, не напоминает?
– Я понимаю, что ты, наверное, разочарована, Арчет.
– О, правда? – Она перевела дух и опять потянула. – Вот и славненько.
Она начала двигаться по дуге поперек палубы, делая угол между перилами и туго натянутой веревкой все больше, круто откидываясь назад и постепенно подтаскивая саму себя к люку. Еще пара шагов – и веревка должна выдернуть Кормчего через край трапа прямиком на палубу.
– Но чего именно ты собираешься этим добиться?
Кажется, в голосе Кормчего проскользнула еле заметная тень паники.
– Ждешь, что я открою какую-нибудь тайну, в которой до сих пор не признавался?
– Не-а. Я жду, что ты утонешь.
– Дочь Флараднама, ты не посмеешь…
– Сейчас увидишь, что посмею.
Шаги. Слева от нее, там, где были опущены сходни, кто-то торопливо взбежал на палубу корабля. Она бросила взгляд в сторону и увидела, что приближается один из гвардейцев Ракана. Кивнула ему в знак приветствия и продолжила тянуть веревку.
– Госпожа, меня послали…
– Не! – выдавила она сквозь зубы. – Сейчас!
Обернутая вокруг перил веревка со звуком лопнувшей струны достигла конца, и Анашарал грохнулся на палубу, от рывка опрокинувшись на спину. Бессильно задрыгал конечностями. Натянутая веревка резко ослабела, и Арчет шлепнулась на задницу. Гвардеец рванулся к ней.
– Моя госпожа…