Темнейший воин

Широко раскрыв глаза, он встал на колени и склонил голову.

Лёгкая дрожь пробежала по её конечностям, когда она приблизилась к нему, опустилась и провела подушечкой пальца от кончика до основания вдоль одного из шипов. Тёплый и твёрдый, как титан. Слои слоновой кости перекрывались, образуя множество колец. Слоновой кости, или из чего там был сделан выступ.

При первом же прикосновении он напрягся. Потом застонал.

Джиллиан застыла как статуя.

— Я сделала тебе больно?

— Нет. Не останавливайся. Пожалуйста.

«Он умоляет?» Его отчаяние взывало к ней, и она обхватила рукой основание каждого рога и сжала его.

Он втянул в себя воздух, как будто она только что сжала совсем другой отросток.

— Мне никогда не нравились эти рога. Сейчас же я не уверен, что когда-нибудь смогу с ними расстаться.

Кровь начала нагреваться.

— Никто никогда не прикасался к ним?

— Я не уверен. Мне никогда не хотелось сказать «да» или «нет» или вспомнить об этом.

Кровь закипела. Её живот задрожал, и боль вспыхнула в груди, достигая кульминации в сморщенных сосках… которые сейчас находились на уровне глаз Пьюка.

Боль быстро распространилась к вершине её бедер.

«Всё кипит, вот-вот достигнет точки невозврата».

Джиллиан отпустила его и вернулась на своё место. Он медленно поднял голову, его глаза цвета полуночного неба сияли как звёзды, как будто руны пробежали по его радужкам, а также по его рукам. Воздух между ними потрескивал от осознания, жара и агрессии.

«Не могу быть с ним. Не здесь, не сейчас. Нужно отвлечься!»

— Каким ты был до того, как стал одержимым? — умудрилась прохрипеть она.

— А какое это имеет значение? — Он успокоился. — Я больше не тот человек.

— Расскажи для моего удовольствия.

Он пожал плечами, но сказал:

— Я был известен как Непобедимый. Если я начинал войну, то выигрывал. Всегда. — В его словах прозвучал оттенок гордости. — Син планировал битвы, а я в них сражался.

Победа была важна для него даже сейчас. Тот факт, что Син предал его — победил его — должен был усугубить его ненависть к этому человеку.

«Поздравляю, девочка. Ты победил меня».

Неужели он также пришёл в ярость из-за Джиллиан?

— Я родился со способностью превращаться в кого угодно в любое время, никакой магии не было нужно, — продолжил он. — У меня не было гаремов, но я заботился о том, чтобы женщина в моей постели была удовлетворена.

— Теперь хвастаешься? Нет необходимости. Детка, я не понаслышке знаю о твоем мастерстве, помнишь?





Глава 26




Пьюк пошатывался, почти уничтоженный. Джиллиан держала его за рога. Во второй раз за два дня он чуть не кончил в штаны, как маленький мальчик. Теперь она говорила о его «мастерстве» так, словно готова была умереть, не узнав ничего нового.

Предвкушение вскипело в нём, и он подумал: «Я сделаю всё — даже уйду из Амарантии навсегда — только чтобы снова ощутить её нежные руки на моих рогах, услышать её полный удовольствия голос, выкрикивающий моё имя при оргазме».

Дурак! Лучше бы он никогда не испытывал восторга от ее прикосновений. Он никогда не думал, что такое возможно. Им управляла страсть. Им завладела женщина.

Но Пьюк ей не принадлежал. Он так самонадеянно думал, что может пристрастить Джиллиан к своим прикосновениям, заставить её желать его вечно. Когти Уильяма слишком глубоко впились в её сердце. Уильям, который дарил ей любовь и позитивные эмоции, который каким-то образом заставлял её чувствовать поддержку.

По крайней мере, так было раньше. Может быть, её чувства к мужчине обусловлены прошлым?

В любом случае, зависть кипела внутри Пьюка, монстра более сильного, чем Безразличие. Каждая клеточка его тела кричала вместе с постоянными воплями демона: «Отвоюй её у другого мужчины».


Он не брал в расчет свои принципы, думал только о ней. Он влюбился в неё, сильно и быстро. А что случается, когда влюбляешься? Ты разбиваешься о суровую реальность и испытываешь боль. Ты не уходишь… уползаешь.

«Ты хочешь, чтобы я тебя любила?» Её вопрос всё ещё мучил его. Он сказал «нет», и это было правдой. Как только он воспользуется ножницами, её чувства к Уильяму вернутся. Пьюк в этом не сомневался. Если бы у него было её сердце, только чтобы потерять его…

Он играл в её игру: а вдруг…

А вдруг она отдаст своё сердце Пьюку, а потом заберёт его? А вдруг она отдаст своё сердце Пьюку, а потом оставит его на сохранение? Что он тогда будет делать?

Что бы он отдал за эту женщину?

Должен ли он принять бой или продолжать ходить вокруг да около?

Пьюк сдержал проклятие. Почему он вообще задумался об этом? Ответ прост. Ходить вокруг да около. Всегда рядом. Он согласится на её тело, как и планировал, и испытает любое удовлетворение, которое она сможет ему предложить. И ничего больше.

— Ты рассказал мне о взрослом Пьюке, — сказала она, не обращая внимания на его смятение, — но не о малыше Пьюке.

Безжалостно отгородился от мыслей о любви, сексе и различных возможных вариантов будущего.

— Наверное, я был таким же, как все. Я ел, писал и плакал. Не знаю, что ещё ты хотела бы знать.

— Только лишь всё. — Она играла с травинкой. — Пока ты охотился на Уильяма, я заметила много детей-солдат на поле боя. Сколько тебе было лет, когда ты начал обучение?

— Семь.

— Семь! — На мгновение запнулась она. — Такой юный.

— По словам моего отца, уже недостаточно юн. Но моя мать согласилась бы с тобой.

— Хорошо для неё, — кивнула Джиллиан. — Мой ребенок никогда не пойдет в бой.

Как изменилась бы его жизнь, если бы у него был такой защитник, как Джиллиан.

Потом до него дошел смысл её слов, и он перестал дышать. «Ребёнок не от меня». Ребёнок. Её ребёнок. Их ребёнок.

В его сознании возник образ Джиллиан, беременной его ребёнком. Образ, от которого он не мог избавиться.

Каким отцом был бы Пьюк?

«Папа не гордится тобой, сынок. Папа не любит тебя, и ему всё равно, жив ты или нет. Перестань плакать, прежде чем я дам тебе настоящий повод плакать».

Кроме того, семья делает уязвимым для предательства, что и доказал Син.

Неужели Джиллиан когда-нибудь выйдет замуж за Уильяма и родит ему потомство?

Когда внутри Пьюка вспыхнула ревность, Безразличие отреагировал так, как будто его сердце могло чувствовать, он пришел в движение, рыскал по его разуму и выл… от боли?

«Теперь ты знаешь, как я страдал, не в силах действовать, и всё по твоей воле, демон. Твое здоровье!»

Татуировка бабочки скользнула по коже с его груди и переместилась на спину.

Джиллиан заметила это и ахнула.

— Демон пытается ослабить тебя?

— Возможно, но он терпит неудачу. — Он вернулся к теме разговора. — Син начал тренироваться в пять лет. Хотя мог остаться с нашей матерью, он решил составить мне компанию в казарме.

— Звучит, словно он был довольно крутым братом.

Пьюк кивнул.

— Так оно и было. — Что сделало его предательство хуже… чем что-либо другое.

— Какое твоё любимое воспоминание о нём?

— Их слишком много, чтобы назвать.

— Выбери одно, во всяком случае.

Он на мгновение задумался и вздохнул.

— Через несколько дней после того как нас отвезли в казарму, я закатил истерику по поводу нашего содержания. Никаких мягких подушек на кроватях. Никаких тарелок с мясом, которыми кормили бы обожающие нас женщины. Никакой чистой одежды. Меня избили за неподчинение приказу. И Сина тоже.

— Ну, это не похоже на счастливое воспоминание.