Темнейший воин

Никогда больше она не будет бояться дать сдачи.

— Итак, каков план? — спросила Винтер.

— В целом мы собираемся освободить Джоанну и посеять хаос.

— Мило. Хаос — моя специальность.

Решив прокрасться во вражеский лагерь и незаметно выйти, а не атаковать в полном составе, они пришли без прикрытия. Джиллиан даже оставила дома свою любимую и верную военную химеру, Арахиса. Он точно дулся, грыз её мебель и кусал всех, кто осмеливался к нему приблизиться.

Она вздохнула и стала изучать лагерь. Сто пятьдесят четыре палатки стояли рядами, позволяя соседям присматривать друг за другом. Потрескивающие ямы огня были также стратегически размещены, каждая из них освещала четыре ближайших палатки.

Это мобильная застава. Значит, её обитатели могли упаковать вещи и исчезнуть в считанные минуты.

Солдаты охраняли внешний периметр, готовые позвонить в гонг при первых же признаках опасности. Другие — патрулировали между палатками.

Напав на лагерь, Шоузоны объявят войну всему клану Уолш.

На самом деле, пленив Джоанну, генерала Шоузонов, Уолши уже объявили войну. Конечно, Джоанна вторглась на их территорию, играя в «Правда или действие» с Винтер, но она не собиралась создавать проблемы. Только украсть поцелуй у красивого незнакомца.

За это Уолши решили пытать Джоанну? Как бы ни так.

«Ни одну женщину нельзя бросать». Даже если Джиллиан рискнёт всем.

Хоть другие (бывшие) Шоузоны предавали её в прошлом и ставили для неё ловушки. Ну и что? Джоанне она доверяла. Они делились похожим прошлым и рассказывали о своём жизненном опыте, помогая друг другу развиваться.

Одна из первых вещей, которые Джоанна сказала ей, после того как Джиллиан поделилась худшим воспоминанием о жестоком обращении… «я верю тебе».

Её собственная мать ей не поверила.

Потом Джоанна добавила: «В случившемся нет твоей вины. Ты это знаешь. Они это знают. И теперь твоё тело — оружие. Никогда больше никто не сможет использовать твоё оружие против тебя».

В тот день что-то внутри Джиллиан изменилось, правда встала на свои места. В насилии виноваты те ублюдки. Она была невинным ребёнком, отданным на попечение равнодушного мужчины. Она не поощряла его даже взглядом. Он один нёс вину за свои действия, сейчас и всегда, и она никогда больше не смирится с таким ужасным бременем.

Когда груз упал с плеч, ей захотелось плакать. Ей так сильно хотелось плакать от облегчения, ярости и тысячи других эмоций, которые она не могла назвать. Но не проронила ни слезинки. Может быть, она пролила слишком много за свою смертную жизнь и больше ничего не осталось.

Тем не менее, их отсутствие не остановило прилив тоски от погружения в прошлую жизнь. Она хотела, чтобы сильные руки Пьюка обхватили её и крепко держали. Хотела, чтобы его тёплое дыхание ласкало её кожу, когда бы он шептал слова утешения. Желала, чтобы его мягкий мех, такой непохожий на все прикосновения, которые она знала прежде, её согрел.

Надеясь избавиться от таких неразумных желаний, она отправилась на поиски проклятой информации о его прошлом. Юношеские проступки. Предательства. Что угодно! Когда она услышала о войнах, которые он выиграл, воинах, с которыми воевал, о мужчинах, которые хотели походить на него, и о женщинах, которые надеялись приручить его, она восхищалась им… и скучала по нему ещё сильнее.

Конечно, она также выяснила, что он когда-то был влюблён в Винтер, и у неё случился приступ ярости. Что не имело никакого смысла! Какое значение имеет происшествие в прошлом? Разве что Пьюку всё ещё нужна хранительница Эгоизма?

Ой-ой. Знакомое покалывание в затылке, согревающее кожу. Вдох, выдох. Хорошо, все хорошо. Нет причин для приступа. Она израсходовала сироп дерева cuisle mo chroidhe и больше не могла собрать урожай.

— Хм, мне нужно бежать, спасая свою жизнь? — спросила Винтер.

— Нет. Я в порядке.

Возможно. Будем надеяться.

Когда Безразличие взревел с ещё большей силой, она подняла взгляд. Три луны висели в пурпурно-красном небе, которое она обожала, частично закрытые грозовыми облаками. В любой момент начнут падать ледяные кинжалы.

— Почти пора.

Вдруг она опоздала? Вдруг…

Нет! Недопустимый мыслительный процесс. Все будет хорошо.

Винтер поцеловала рукоять своего любимого кинжала. Того, который она украла у брата Пьюка, когда он осмелился выйти из своей уединённой крепости.

— Кто убьёт больше солдат, тот победит. Проигравший должен признать, что победитель круче.

— Договорились, — сказала она с нежностью.

Её дружба с Винтер сложилась не за одну ночь и даже не за десятилетие, но она сформировалась. Теперь не было никого, кого Джиллиан хотела бы видеть на своей стороне.

Хотя она задумалась. Когда — если — Пьюк когда-нибудь вернётся, изменится ли преданность Винтер?

— Снова думаешь о дорогом муженьке? — спросила её подруга.

— О бывшем муженьке, дорогая. Есть срок давности для неоспоримого неофициального развода, верно? — И все же она избегала встречаться с другими мужчинами. Хотя хотела бы иметь парня, романтические ужины и обмен подарками. Танцы и смех. Долгие, томные взгляды. Нежную улыбку. Все девочки мечтают получать это от поклонника. Всё то, в чём ей отказывали всю жизнь. Сначала из-за страха, потом из-за нежелательного брака.

Но, если бы она подружилась с кем-то после охоты и убийства мужчин, которые предавали своих жён, она стала бы лицемеркой.


Таких она убивала.

Винтер толкнула её в плечо.

— Ты всегда напрягаешься, как будто тебя вот-вот ударят мои кулаки ярости. Не волнуйся. Он обязательно вернётся. Безразличие иногда заставляет его терять концентрацию или менять цель, но рано или поздно он всегда находит свой путь.

— Разве его королевство не должно быть исключением?

— Ничто не может быть исключением для Безразличия. Кроме, может быть… — голос Винтер затих.

— Чего?

Её подруга пожала плечами и сказала:

— За исключением того, как он смотрел на тебя перед уходом… Я думала, что воспламенюсь. Никогда раньше не видела в нем такой глубины.

Её охватило удовольствие. Что было смешно!

Хоть её тело и жаждало Пьюка несколько ночей — большинство ночей… хорошо, все ночи — и он мог завладеть её снами, но она не собиралась возиться с ним, когда он вернётся. Как долго она его знала? Всего пять минут? И слишком хорошо помнила, с какой лёгкостью он переходил от ледышки к человеку-факелу и превращался обратно в ледышку. Без сомнения, он разогреется, если уложит её в постель, только чтобы потом заморозить. Нет, спасибо. Джиллиан ждала и заслужила, чтобы после этого её уважали.

Может быть, он её удивит?

Тьфу. Принятие желаемого за действительность приведёт лишь к разочарованию.

Захочет ли вообще её Пьюк?

Конечно! Связь заставила её жаждать Пьюка, несмотря на всё, что произошло между ними, поэтому связь заставит его желать её. Это закон.

Неужели они были всего лишь марионетками на верёвочках?

Разве это важно? Желание есть желание.

«Подожди. Я пытаюсь уговорить себя на секс с ним или нет? Я в замешательстве».

Он не был подходящим парнем. Романтические ужины, обмен подарками, танцы, смех и долгие, томные взгляды или нежные улыбки — не совсем в его стиле.

Соблазн сказал: «Почему бы не воспользоваться им, хотя бы ненадолго? Удовлетворение ждёт…»

Идея не была отталкивающей. Она могла испытать красоту секса без страха. Сколько бы раз она ни фантазировала о Пьюке, старые воспоминания никогда не всплывали. И у неё не получалось удовлетворить себя в одиночестве. Хнык.

Каждый раз, когда Джиллиан пыталась это сделать, её тело отключалось из-за связи. Или из-за Безразличия. Или оба виноваты! В глубине души она подозревала, что ей нужен Пьюк, чтобы закончить работу, его присутствие каким-то образом сделает её желание слишком сильным, чтобы сопротивляться.

И, чёрт возьми, она устала корчиться на простынях в отчаянии и боли, не в силах утолить потребность, которую разбудил её муж простым поцелуем. Потребность, которая не угасла со временем, а только возросла. Нужен Пьюк и только Пьюк.

Часть её разума плакала: «Почему не Уильям?» Она знала его намного дольше и обожала до чёртиков.

«Да, тело. Почему?» Хотя она время от времени думала о нём, задаваясь вопросом, остался ли он таким же великолепным, как она помнила — и хотя ей всегда было весело дразнить Пьюка другим мужчиной в своих письмах — она никогда не фантазировала об Уильяме.

Раскат грома вернул её мысли к насущному вопросу.

— Если меня поймают… — начала Джиллиан.

— Я знаю, знаю. Убить всех, рискнуть жизнью и спасти тебя.

— Нет. Ты шутишь? Отступай, укради как можно больше оружия, укради больше магии и возвращайся.

Прогремел ещё один раскат грома, а затем вспышка молнии осветила солдат, когда они бежали в укрытие; они знали, что никто в здравом уме не нападёт во время ледяной бури.

Они не ошиблись. Джиллиан уже много веков была не в своём уме.

Над палатками подняли щиты, защищающие людей внутри.

— После этого, — сказала Винтер, как и Джиллиан не заботясь о грядущем смертоносном дожде, — недавно коронованный король Уолш, вероятно, перестанет за тобой ухаживать.

— Это всего лишь бонус, — бросила она.

Джиллиан убила двух последних королей. Первый радовался боли, которую причинял женщинам, напомнив ей об ужасах в её жизни. Другой убил любимого члена Шоузонов, не во время боя, а во время торговой миссии. Он ударил её ножом в спину.

После третьего раската грома первый ледяной кинжал упал с неба и пронзил землю в нескольких дюймах от лица Джиллиан. Безразличие взвыл от удивления, прежде чем исчезнуть из её сознания.

Ну-ну. Предсмертные переживания не его конёк. Примем к сведению.

— Сейчас, — сказала она. Подняв щит, она вскочила на ноги и помчалась вниз по песчаной дюне.