Темнейшее прикосновение

— И как же вы собираетесь все это сделать?

— Это допрос? — Странный гул в крови заставил девушку переступить с ноги на ногу. — И кто такая Анья? — Кили направилась к столу и села, потом подняла ноги, прекрасно понимая, что показала трусики. Пусть Торин увидит то, что никогда больше не получит.

Он пролетел расстояние и накинул одеяло поверх ее ног, эффективно прикрыв ее от талии до кончиков пальцев на ногах.

Действие ревнивого любовника.

Ложь.

Люциен наблюдал за их действиями и нахмурился.

Гул заставил Кили снова встать на ноги, одеяло съехало и лужицей упало вокруг лодыжек.

— Вы парни наслаждайтесь своим воссоединением. — Она отыскала взглядом Торина, потом отвернулась. Он был напряженным, злым. Почему? Не важно. — Я встречусь с вами… когда-нибудь попозже.

Рука Торина метнулась к ней, пальцы сильно сжали запястье.

Люциен издал странный звук и потянулся к ней. Чтобы оторвать ее от Торина?

Кили подняла руку и призвала поток силы, который заморозил воина на месте. Или скорее, она попыталась. Шрамы Торина остановили ее.

Он взглянул на своего друга, и на какое-то мгновение, выражение его лица стало измученным.

— Это между Кили и мной.

— Торин, — позвал его Люциен, — отпусти ее.

— Не говори с ним так, — рыкнула Кили. Заступаюсь за него? После всего?

Только в этот раз. Потому… потому что она его пожалела. Сколько раз его друзья делали нечто похожее просто чтобы защитить кого-то от него?

Она могла догадаться… бесчисленное количество.

Должно быть это рвало его изнутри — когда люди, которые любят тебя, смотрят на тебя с таким ужасом.

Торин сосредоточился на ней, и если глаза — зеркало души, то его просто кипели угрозой.

— Ты остаешься здесь. Что если ты заболеешь?

Кили сглотнула. Ага. Это да. Единственное, что может быть хуже болезни — болеть в одиночестве.

Торин отпустил ее и потер место прямо над сердцем. Явный признак вины.

Никогда не стоило заставлять его быть со мной.

Торин прочистил горло и обратился к Люциену:

— Как там остальные? — Отвлек внимание от Кили.

— Я никому не сказал о том, что ты звонил, — признал воин со шрамами. — Пока нет. Сперва я хотел сам убедиться, что это действительно ты.

— Понятно.

— Тебя так долго не было. И столько всего произошло с момента твоего исчезновения. — Люциен потер затылок.

— Так долго? Меня не было лишь несколько недель, — сказал Торин.

— Нет. Несколько месяцев.

— В разных измерениях время идет по-разному, — объяснила Кили.

— Вот, черт, — выругался Торин.

— Воительница из Фениксов убила дочь Уильяма — Белую, — заговорил Люциен. — Она взорвалась тысячами мелких жучков, которые распространились по миру, заражая людей злом. Излишне говорить, что преступность резко поднялась.

Торин хрустнул челюстью.

— Что еще я пропустил?

— Кейн женился на Жозефине, королеве Фей, и она беременна.

Кейн… хранитель Бедствия.


Жозефина… звонок не прозвенел. Последнее, что слышала Кили, Феями правил хвастливый мужик.

— Кейн собирается стать отцом? Говорим о нереальном. — Торин нахмурился. — Как он не убьет своего ребенка? Последний раз, когда я видел мужика, ему на голову падала штукатурка, а лампочку коротило. И это еще был хороший день.

— Он больше не одержим, — объявил Люциен.

Торин медленно, с недоверием тряхнул головой.

— Он на самом деле пережил уничтожение демона?

Люциен кивнул.

— Да.

— Как?

— Жозефина. Она вытянула демона из его тела и исцелила поврежденный дух своей любовью, которая, определенно, является каким-то духовным лекарством.

Взгляд Торина метнулся к Кили.

Задается вопросом смогу ли я сделать то же самое для него?

Если только ты в меня влюбишься, Очаровашка.

Или когда она найдет Утреннюю Звезду.

— Что еще? — спросил Торин у своего друга.

— Талия забрала нашу крепость в Реальности Крови и Теней; согласно сделке, которую она заключила с Кейном — мы должны оставаться в стороне. Атлас и Ника, бог и богиня силы Титанов и Греков, переехали в город. Камео с Виолой еще не нашли, и никто ни слышал даже шепотка сплетен о том, где они могут находится. Анья все планирует нашу свадьбу. Как и Кейн с Жозефиной, Гидеон и Скарлет ждут своего первенца. Амун с Хайди обсуждают открытие приюта для сложных подростков. Джилли планирует вечеринку в честь своего перехода во взрослую жизнь и когда Уильям не впадает в убийственную ярость из-за смерти своей дочери, он наблюдает за Джилли с таким напряженным голодом, что все вокруг хотят выколоть ему глаза, а затем и себе.

Новости, казалось, ударялись в Торина подобно пулям, одна за другой.

Несколько имен Кили узнала. Уильям, жестокий, свирепый бессмертный таинственного происхождения был одним из приемных сынов Гадеса.

Он жил в преисподней пока Кили встречалась с Гадесом.

Он был бессовестным разбойником и соблазнял себе путь сквозь женское население. Замужнее население.

Он не беспокоился ни о чем кроме удовольствия — своего удовольствия — а его чувство юмора было столь же темным как черная дыра. Он смеялся каждый раз, когда убивал врага и улыбался каждый раз, когда наносил удар другу.

Он всегда нравился Кили, но она никогда не думала, что одна женщина сможет удержать его внимание. Особенно, если она будет человеком. Кили слышала, что эта Джилли была эмоционально хрупкой девочкой подростком, с которой подружилась Даника, жена хранителя Боли.

Эмоционально хрупкая… молодая… одинокая. Даже близко не подходит под вкусы Уильяма.

— Ну? И почему мы просто тут стоим? — спросила Кили. — Давайте наведаемся к остальным.

Торин внимательно на нее посмотрел и, побледнев, отшатнулся.

— Что? — Кили взглянула на себя — и задохнулась. Пупырышки покрывали все неприкрытые участки кожи.



Переводчик: silvermoon

Редактор: natali187





Глава 17




Торин когда-то думал, что самая сильная его вина в том, что он действовал как влюбленный, разжигая и удовлетворяя свои темневшие желания. Он ошибался.

Вот это настоящее чувство вины.

Я могу быть самым тупым ребенком в классе. Видимо, каждый урок по моей голове должны стучать молотком.

Не прикасаться своей кожей к коже женщины… жизненный путь без сожалений стал бы таким простым и ясным. Но вновь и вновь он проваливает это испытание.

Теперь все, что Торин мог делать, заботится о нуждах Кили. И все же, как и прежде, это ни в коей мере не компенсирует то, чему он позволил случиться.