Темнейшее прикосновение

С ним никогда не имело значения, было прикосновение случайным или преднамеренным, жертва человек или животное, молодой или старый, мужчины или женщина… хороший или плохой; любое живое существо заболевало от контакта с ним. Даже бессмертные такие как он.

Разница в том, что бессмертные иногда выживали, становясь носителями болезни, которую получали от него, распространяя ее на других. Как у человека, у Мари даже не было шанса.

— Расскажи мне правду, — потребовала объект его одержимости. — Каждую деталь.

Он не знал ее имени или была она человеком либо бессмертным. Он только знал, что Мари заключила сделку с дьяволом ради ее спасения.

Эти две женщины были заключены в тюрьму здесь на многие века… где было это «здесь»… не из-за какого-то преступления, как мог понять Торин. Кроносу, владельцу тюрьмы, не нужна причина, чтобы разрушить чью-то жизнь.

Он, конечно, помог разрушить и жизнь Торина.

Он задолжал Торину, и Торин, будучи самим собой, принял решение не брать во внимание сомнительную репутацию мужчины и попросил женщину, которая не заболела бы от его прикосновения. Кронос же, будучи самим собой, так и не удосужился найти подходящую кандидатку и просто завербовал одну из своих заключенных… сладкую, невинную Мари.

— Кронос заключил с девушкой сделку, — сказал Торин.

— Я знаю это. — Его одержимость раздражённо фыркнула, как настоящий большой, страшный волк. — Мари была проклята перемещаться в твою спальню на один час каждый день в течение месяца, в надежде уговорить тебя прикоснуться к ней.

— Да, — прохрипел он. И в ответ Кронос пообещал освободить ее лучшую подругу… женщину, которая сейчас требовала от Торина ответов.

Не удивительно, что Кронос солгал.

По крайней мере ему пришел конец.

Торин хотел притащить ее задницу в больницу как только понял, что Мари заболела, но глупое проклятье связало ее с этой тюрьмой невидимыми цепями. Ей пришлось вернуться.

Не имея альтернатив, Торин ухватился за нее, путешествуя вместе с ней, когда она перемещалась из одного места в другое. Он позаботится о ней наилучшим способом каким мог.

Но даже лучшее от него недостаточно. Никогда не будет достаточно.

— Меня не волнуют причины, — сказала женщина. — Только результат. Что Мари сейчас делает?

Разлагается.

Не могу сказать это так просто… не могу. Тихо он снял перчатки и использовал руки как лопату, продолжая копать и бросать землю через плечо. Не первая импровизированная могила, которую он выкопал, но поклялся, что последняя. Больше никакой внезапной дружбы. Больше никаких надежд и меч о том, что никогда не произойдет. С меня хватит.

— Игнорируешь меня? — спросила она. — У тебя есть идеи как тебя спровоцировать?

Торин не прервал своего занятия. Он похоронит Мари. Выберется из этой адской дыры. Продолжит свою работу, которую бросил, когда пошел с девушкой. Поиск и спасение Камео и Виолы, пропавших несколько недель назад… друзья, которые нуждаются в нем на расстоянии.

— Я Киликаель, Красная Королева, и буду более чем счастлива подвесить тебя на крюк и вытащить все твои органы… через рот.

Болезнь продолжал молчать и не двигаться. Опять же впервые. Красная Королева. Это имя знакомо Торину. Из детской книги сказок, да, но там было что-то еще. Он слышал это… где? Воспоминание возникло в его голове.

Обветшалый бар на небесах. Да, конечно. Работая на Зевса, правителя греков, он за многими бессмертными там следил.

Напуганные мужчины и женщины произносили слова «Красная Королева» шёпотом, прикрывая рот дрожащими руками, вместе со словами «жестокая» и «безумная».

Он всегда любил применять свои способности против самого мерзкого и сильного из хищников, и такая примитивная реакция на предполагаемую Красную Королеву его заинтриговала.

Но когда Торин спросил сплетников, кто она такая и что может сделать, он тихо ушли.

Возможно эта заключенная та, о которой говорили, возможно нет. Вряд ли это имело большое значение. Он не станет биться с ней.

— Киликаель, — позвал он. — Язык сломаешь. Как на счет того чтобы я называл тебя Кили вместо этого?

— Эта честь выпадает исключительно моим друзьям. Попробуй на свой страх и риск.

— Спасибо. Непременно.

Послышалось ее тихое рычание.

— Ты можешь называть меня Ваше Величество. Я назову тебя Моя Следующая Жертва.

— Я предпочитаю Торин, Сексуальный или Ужасный. — Прозвища заставили его улыбнуться через боль. Возможно Скоротечная Проталгия [1] — буквально означает боль в заднице.

— Почему Мари ушла тихо, Торин? — спросила Кили так, будто они обсуждали ничего более важного, чем меню завтрашнего ужина. (Запеканка из крыс).

Она знала о смерти Мари? Заставить его признаться было своего рода наказанием.

— Прежде чем ответишь, — добавила она, — ты должен знать, что я предпочла бы спасти врага, который говорит правду, чем друга, который лжет.

Неплохой девиз. Ложь и смерть исходят от него.

И на самом деле, если ситуация была обратной, он бы хотел того же: ответов. Но вновь, если ситуация была бы обратной, и она оказалась бы виновной в гибели одного из его друзей, он перевернул бы небо и землю, чтобы справедливость восторжествовала.


Но они в ловушке, поскольку сидели в этих клетках, созданных для самых сильных из бессмертных, и девушка ничего не могла сделать, кроме как изнемогать от ярости, беспомощности, пока чувства росли, становясь темнее и темнее, возможно даже сводя её с ума. Это жестокая судьба.

Это также было и оправданием.

Время надеть штанишки большого мальчика.

— Мари… умерла. Она мертва.

Тишина. Такая гнетущая тишина и с ней темнота, как если бы они каким-то образом попали в камеру сенсорной депривации [2]. Торин заговорил в отчаянной попытке притупить возрастающую скорбь, объясняя:

— Ты же знаешь о сделке между Кроносом и Мари, и знаешь, что я Повелитель Преисподней. Один их четырнадцати воинов, ответственных за кражу ящика Пандоры и выпустивших из него демонов. В качестве наказания, нас прокляли тем, что поместили внутрь наших тел одного из демонов. Мне достался демон Болезни — худшее в мире ЗПКК. Заболевание передающиеся при контакте с кожей. Я заражаю людей. Вот что я делаю, и это не остановить. Мари дотронулась до меня, как я уже сказал. Мы коснулись друг друга. Но только это и требовалось. Она умерла. Она мертва, — повторил он глухо.

Снова молчание. Он стиснул челюсти, чтобы уберечь себя от признания о других Повелителях, заключивших в себе таких злодеев, как Насилие, Смерть и Боль.

Тысячи невинных умерли от их рук, и еще больше сожалели о мерзости их поступков. И, несмотря на это, ни один из его друзей не был таким несчастным как Болезнь. Они выбирали своих жертв. Торин нет.

Вот такой я долбаный подарок.

Кто захочет его? Бессмертный мужчина, ищущий кого-нибудь, чтобы полюбить… и убить.

Он даже не мог утешить себя воспоминаниями о прошлых возлюбленных. Когда он жил на небесах, заботился о своем военном долге и мало о чем-то еще, женщины не более чем второстепенны… пока его тело не требовало уделить внимания.

Каждый раз, когда он выбирал любовницу, им овладевали инстинкты воина, желание подчинять и доминировать брало верх, и его непреднамеренная грубость доводила женщин до слёз ещё до того, как они оставались без одежды. Что значит — они так и не успевали раздеться.

Возможно, он мог бы уговорить женщин продолжить, но его отвращение к себе было слишком велико. Он преуспел на поле боя, но не освоил технику секса?

Унизительно. Сейчас он бы обменял то малое, что осталось от его верности принципам на телесное прикосновение, в отчаянии заполучить то, что когда-то презирал, не в состоянии бороться с врагами гнусными способами, он бы однажды… хотя бы… полюбил.

— Торин, — позвала Кили, и несмотря на напряжение, пронизывающее её голос, Торин среагировал с тем же обжигающим голодом, что и раньше. — Ты же понимаешь, что убил невинную девушку?

Он уселся в яму, которую вырыл, надел перчатки и прислонился головой к раскрытым ладоням.

— Да. — Взгляд Торина метнулся к Мари. Она должно быть знала о его состоянии, но какая-то часть ее поверила, что он не причинит ей вреда.

И теперь взгляните на нее.

— Торин, — снова позвала Кили. — Ты понимаешь, что я накажу тебя за это преступление?

— Ты не можешь причинить мне больше боли, чем я испытываю сейчас.

— Не правда. Знаешь, я слышала о тебе и твоих друзьях.

И какое отношение это имеет к происходящему?

— Объясни, что ты собираешься делать и, возможно, я решу внести свой вклад в этот разговор. — В противном случае, самое время искать путь на волю.

— Возможно, ты и худшая в мире ЗПКК, — ответила она, — но я довожу до истерики сильнейших мира сего.

Интересно, но не приемлемо.

— Ты меня отчитываешь или набиваешься в друзья?

— Замолчи! — Болезнь отпрянул словно трус, каковым и являлся. — Уверена, ты слышал об Атлантиде, — с легкостью продолжила она. — Чего ты скорей всего не знаешь так это то, что именно я устроила так, чтобы море поглотило остров, просто потому, что немного рассердилась на их правителя.

Правда? Или преувеличение?

Во всяком случае… это волновало его с тем же пылом, что и ее голос. Наконец-то. Противник моей мечты.

— Ты, воин, заслужил больше чем мое раздражение. Здесь у меня был лишь один друг. Один единственный. Она… была… моей семьей. — Последовала пауза, Кили шмыгнула носом. — Не по крови, а кем-то гораздо большим. Когда-то я была существом полным ненависти, но она научила меня любви. А ты забрал ее у меня.

Ее боль врезалась в Торина.

— Торин, — позвала она, и он инстинктивно понял, что это последнее затишье перед надвигающейся ужасающей бурей.

— Да, Кили. — Если она попросит его сердце — жизнь за жизнь — он отдаст его ей.

Разразился шторм, раскрывая ее хваленый характер.

— Я убью тебя, — закричала она. — Забью до смерти. — Решетки ее клетки гремели с возрастающим пылом. — Ты испытаешь агонию, о существовании которой даже не представлял, с тобой я сделаю то, что сделала со многими другими. Я сниму твою кожу теркой для сыра и сделаю в блендере из твоих органов смузи. Я буду бить твой череп, пока мозг не просочиться сквозь глазницы.

— Я… не знаю как на это ответить.

— Не беспокойся. Скоро я вырежу твой язык и использую его вместо половой тряпки — тебе больше не придется отвечать — никогда!