Темнейшее прикосновение

На нее упала чья-то тень.

— Знаешь, все могло быть иначе.

Кожа вспыхнула безумным количеством тепла и Кили взглянула вверх. Сверху, на самом краю ямы стоял дьявольский воин, нацелив дуло винтовки ей в голову. В горле перехватило дыхание… но не из-за оружия.

Он еще красивее чем я помню.

Кроме того, он вор. Он украл Мари. Мое солнце. Мое счастье.

— Действительно, Торин? В самом деле? — спросила Кили, изображая разочарование и пытаясь скрыть свою унизительную реакцию на него.

Кровь запылала наряду с кожей. Каждая клеточка запела, умоляя о потоке ощущений, которые могла подарить только мужская твердость, прижавшаяся к женской мягкости. Руки зудят. Чтобы прикоснуться к нему. Нет, нет. Чтобы его убить. Конечно же. За Мари. Милую Мари.

— Притащил оружие на рукопашную? Не слишком умно.

— Ты не захочешь узнать, что еще я притащил, принцесса.

— Ты прав… ничто из этого тебе не поможет. — Кили переместилась на верх ямы и выбила оружие из рук Торина, прежде чем он успел выстрелить. Аромат сандалового дерева и специй окутал Кили и заставил наполниться рот слюной. Хотя бы раз попробовать его на вкус, только раз. А потом…

Я захочу большего.

Как он это делал? Каким образом окутывал ее сводящей с ума бурей не останавливаемой химии, вызывая предвкушение, что нарастало пока Кили не задрожала?

Просто приближаясь к ней!

Торин окинул девушку раскаленным взглядом. Его дыхание стало поверхностным и он облизнул губы.

Он хочет меня?

С тем же успехом Торин мог прикоснуться к ней, настолько сильно отреагировала Кили на темные опьяняющие мысли.

Желание… слишком сильное, слишком интенсивное. Подавляющее.

Нет! Просто нет.

— Должен сказать, мисс Кили. Ты прекрасно выглядишь.

Ничего не показывай. Все скрывай.

— Очевидно, — ответила Кили, а затем свела на нет смелое заявление, смущенно расчесав пальцами свои волосы.

С их последней встречи, Кили вымылась с ног до головы с достаточной силой, чтобы снять с себя кожу… снова. И хоть грязи больше не было, она не смогла найти новую одежду и все еще носила ту самую разорванную тряпку.

Кили предпочла бы начинать каждый разговор в своей жизни со слов «Хочешь увидеть мои большие жирные дамские яйца?», чем плохо выглядеть.

Ее собственные люди считали Кили ущербной во всех отношениях, а миньоны Гадеса получали удовольствие дразня девушку из-за её странной расцветки; она никогда не стряхнет с себя гнетущее чувство негодности, несоответствия.

— Но какое отношение это имеет к чему-либо? — закончила она.

— Я скажу тебе… после того, как ты отметишь насколько хорошо я выгляжу, — ответил Торин, и, казалось, попытался скрыть улыбку.

Провокация! Не отвечай.

Изучи его своим взглядом, с другой стороны…

Торин был одет в черную футболку с длинными рукавами, с надписью: «Одна из этих вещей лишняя: Уильям. Трусики. Женщины». Порванные кожаные штаны. Руки покрыты черными перчатками. Вокруг его талии висела металлическая цепь. Кажется, типичная униформа плохих парней не изменилась… и все еще ее заводила.

Прости меня, Мари.

Кили сама удивилась своему ответу:

— Ты похож на… обед. — Она хотела, чтобы слова прозвучали как оскорбление. Как напоминание о снующих вокруг плотоядных тварях, которые только и ждут чтобы его сожрать, но все те ощущения, что уже пронизали ее бедное, заброшенное тело внезапно заострились, и почти заставили ее застонать.

Когда Торин ответил, его голос напомнил Кили дым, витающий над гравием, такой же мягкий но твердый:

— Хочешь меня съесть, да?

Хочу. Правда, хочу. Хочу исследовать все его тело своим ртом.

— Я не стану отвечать и опускаться до твоего уровня. — Или уязвлять себя правдой.

— Ладно, тогда, может заинтересуешься сделкой? — спросил Торин, удивив ее.

— Что ты имеешь в виду?


— Вместо того, чтобы пытаться меня убить, ты можешь получить свой фунт плоти другим путем. К примеру, скажем, отшлепать? Нет? Как на счет хорошей порки? Двадцать ударов плетью? Тридцать? — Когда Кили промолчала, он добавил: — Ладно, сорок. Но это последнее предложение.

Это было… заманчиво. Способ удовлетворить ее потребность в кровопролитии и тем самым окончить вражду между ними. Разве что, Торин восстановиться после порки, а Мари не выздоровела от своей болезни. Все должно быть соразмерно.

— Я вынуждена отказаться, — ответила Кили.

— Прекрасно. Пятьдесят ударов плетью.

Почему он… Понимание озарило ее смущение.

— О-о, я поняла. Ты видел мои силы в действии. Ты меня боишься.

Торин отпрянул от нее, раздув ноздри.

— Боюсь? Принцесса, я пытался оказать тебе услугу, сэкономить немного смущения из-за предстоящего тебе крупного поражения. По какой-то причине я больше не чувствую себя столь великодушным. — Он расправил плечи. — Давай сделаем это. Ударь туда, где тело покрыто одеждой.

Кили сжала руку в кулак и заколебалась.

— Ты ударь. Ты носишь перчатки. Что кажется мне странным, когда я думаю об этом. Разве не хочешь, чтобы я заболела? Это решит все твои проблемы.

— Нет, это добавит новых. Мне ненавистно знание, что ответственность за смерть Мари лежит на мне. Добавить в эту смесь еще и твою не лучшая идея для хорошего времяпрепровождения.

Слова расстроили Кили. Но может в этом и состоял его план. Ошарашить ее, а потом нанести удар, пока она слишком ошеломлена, чтобы заметить. Ну, она ему покажет!

Кили протянула руки к Торину и произнесла:

— Я это сделаю. Ударю тебя потоком силы, и ты будешь корчится в муках наихудшей боли в своей жизни. Ничто тебе не поможет.

— Великолепно. — Потом, когда Кили заколебалась, он имел наглость добавить: — Я жду…

— Ты должен бежать.

— Зачем? Хочешь попялиться на мою задницу?

И как она должна реагировать на столь явное отсутствие страха?

— Последнее слово?

— Конечно. — Торин окинул ее медленным взглядом, таким удивительно медленным, и когда заговорил, его голос сочился растопленным мёдом. — Если бы у меня было последнее желание, я бы использовал его, чтобы заполучить тебя в свои руки, без последствий. Черт, и в свой рот, тоже. Я хотел бы касаться тебя, пробовать на вкус и заставить взорваться.

Внезапно лишившись дыхания, Кили ответила:

— Не говори так.

Торин улыбнулся ей, от чего Кили еще сильнее затаила дыхание.

— Делай что должна, Кили. Я готов.

— Прекрасно. Так и сделаю. — Вот и оно. Первый удар в их войне. Кусочек мести за Мари. Можно вычеркнуть один пункт в списке текущих дел Кили.

Но почему раскаяние удерживает ее неподвижной?

— Ничто меня не остановит, — сказала Кили.

— Я и не думал.

Я могу это сделать. Кили покрутила плечами, стряхнула руки. Хорошо, ладно. Я не заставлю его страдать. Ради тебя, Мари, я сделаю все быстро и безболезненно и просто прикончу его здесь.

Кили протянула руки и выпустила молнии из своих ладоней. Торин отступил, но вместо того, чтобы изжариться до хрустящей корочки, как она планировала, воин, казалось, поглотил жар и энергию.

Несколько секунд он просто открывал и закрывал рот, а потом рыкнул:

— Поверить не могу, что ты в самом деле это сделала.

— Я же говорила, что сделаю. — Смущённая Кили выпустила еще один разряд молний. Торин снова отступил, но не поджарился. — Не понимаю, что происходит.

Торин схватил воротник своей футболки и сдернул ее через голову, чтобы взглянуть на себя.

От молний должны были остаться зияющие черные дыры, но на его теле даже не было розовых полос, чтобы обозначить попадание.

Там были мышцы. Много, много мышц. В горле застрял комок. Кили и раньше считала воина красивым… но это зрелище — великолепно.

Никто не имел такого телосложения как у него. Вырезанное из канатов и тросов силы, бледной безупречной кожи и татуировки черной бабочки на животе.