Темнейшее Поражение

Страйдер ждал в холле Отделения полиции Анкориджа вместе со своим другом Парисом. Они уже внесли залог за Кайю и теперь ждали её освобождения на их попечение. Давай, Рыжая. Поторопись. Он находился под прицелом нескольких оценивающих взглядов полицейских-мужчин — забавно, но он прошёл через исследования полостей тела, которые были не такими назойливыми — так же, как и нескольких недвусмысленных раздевающих взглядов от женщин. Парис тоже.

Да, они были вооружены. Страйдер не посетит церковь в раю без нескольких ножей спрятанных где-нибудь — особенно сейчас, когда он знал, что рай охраняют чокнутые, гигантские — засранцы ангелы — и меньше всего находясь в здании, где полным-полно оружия и людей, которые умеют им пользоваться. Но, до сих пор это ни кто не комментировал. Не то, чтобы они могли видеть его арсенал, как обычно спрятанный под курткой, футболкой и джинсами.

— Почему мы снова должны быть теми, кто этим занимается? — спросил Парис. Шести футов восьми дюймов ростом, состоящий из одних мускулов, хранитель Разврата был, мягко говоря, большим парнем. Ублюдок был на три дюйма выше Страйдера, но — и это было огромное «но» — даже близко не был так силен.

Учитывая, сколько раз они сталкивались, это сравнение было не просто предположением, а серьезным фактом.

— Я перед ней в долгу, — сказал он, стараясь не обнаружить каких-либо эмоций. Таких как то, что он предпочитал быть запертым в темнице врага, пытки в дневном меню, чем находиться здесь. Таких как то, что он не хотел снова видеть Кайю. Никогда. Что он не хотел, чтобы Парис снова виделся с Кайей. Дольше чем никогда, — Она его потребовала.

— Что за долг?

— Не ваше чертово дело. Он даже не хотел думать об этом. И говорить об этом? Черт, нет. Он слишком смущался. Это тоже, что быть на публике со спущенными штанами.

Стоп. Дурацкий пример. Со «спущенными штанами» он был хорош. Правда, хорош.

Придержи эго. Он говорил себе, что прекратит похлопывать себя по спине за все свои прекрасные качества. В конце концов, это было несправедливо по отношению ко всем жителям земли. Не могли же они уступать ему во всех отношениях.

— Чтож, я ей ничего не должен, — Парис бросил на него взгляд, сверкая глазами, цвета морской синевы. Он излучал напряжение. К сожалению, э-э, к счастью, это никак не влияло на его привлекательность. У него были волосы, за обладание которыми большинство женщин готовы убить, с множеством оттенков коричневого, от полуночной темноты до медовой сладости, а лицо такое, что женщины убили бы лишь за мимолетный взгляд.

Вероятно, Кайя сжимала в кулак эти волосы. Осыпала поцелуями это лицо.

Страйдер сжал челюсть. - Ты спал с ней. Тебе действительно нужно напоминать об этом?

— Нет, не напоминай. Но коль уж ты упомянул об этом, возможно она мне должна. А теперь и ты должен мне, вызывая меня таким образом, и прерывая мои поиски требованиями помочь тебе, — горечь звучала в этих словах. Не из-за Страйдера, а из-за «предмета поиска».

Сиенна, женщина, которую Парис жаждал более всего на свете, оказалась в ловушке на небесах, в качестве рабыни царя богов. Хуже того, теперь она одержима демоном Гнева. Парис надеялся ее разыскать, спасти и наказать всех, кто причинил ей боль.

Прижав язык к небу, Страйдер сохранял молчание. Парис нашел свою «одну единственную», как теперь любили говорить тупые мудаки — что звучит словно киска — хотя все еще спал с Кайей. По скромному мнению Страйдера, мужчины, у которых есть одна единственная, не должны трахаться направо и налево. Да, да. Парис ничего не мог с этим поделать. Из-за своего демона, он должен был спать с разными людьми каждый день, или, ослабнув… умереть.

Мелочная часть Страйдера почти хотела, чтобы друг выбрал путь слабости, вместо того, чтобы прикасаться к Гарпии.

Конечно, эта мысль принесла с собой муки совести. Кайя не была для Страйдера одной единственной, даже, если бы подобная штука существовала для него. Она была слишком конкурентоспособной, слишком сильной и слишком коварной, чтобы принести ему что-либо, кроме страданий. И да, он осознавал иронию этого. Он был таким же с окружающими. Но его к ней влекло, и такому собственнику, каким он всегда был, ему не нравилась мысль, что она спала с кем-то еще.

Особенно с тех пор, как ему стало необходимо быть лучшим во всем. Из-за своего демона, он должен был побеждать, даже в постели. А так как у Париса больше опыта в этой области, чем у любого, кого он знал, для Страйдера не было никакой возможности конкурировать на этом поприще.

Он, конечно, мог бы отбросить все причины, по которым игнорировал ее постоянные иди-и-раздень-меня взгляды, все, кроме одной. Хотя она и не была единственной. Человек, однажды вкусивший запретный плод, обязательно захочет ещё и ещё. Он будет не в состоянии помочь самому себе, границы его здравого смысла уже нарушены. Его будет тянуть к ней снова и снова, и каждый раз прикоснувшись к ней, насладившись ей, сорвав ее трусики своими зубами, позже он будет биться в агонии, в самой жуткой агонии.

Чёрт, Страйдер был хорош в койке. Не то, чтобы он похлопывал себя по плечу. Он больше этим не занимается, напомнил он сам себе. Да ладно, чего уж там. Можно сделать исключение из-за экстраординарного превосходства его таланта. Он был более, чем хорош. Он был просто офигителен. Но он никогда не вступает в битвы, победу в которых он не сможет одержать наверняка. Нет ничего хуже физических и душевных страданий сопровождающих провал, а Парис вероятно был лучше, чем «офигителен».

Ладно. Никаких «вероятно», если верить стонам, которые в течение столетий слышал Страйдер из комнат, снимаемых Парисом.

Так вот, удовольствие, которое приходит с победой… боже всевышний. Ничто с этим не сравнится, даже секс. Страйдер имел пристрастие к этому острому ощущению, так же как Парис имел склонность употреблять амброзию, своего рода наркотик для бессмертных. Фактически, это удар в горло, осуждать дорого друга за нечто незначительное, вроде знания орфографии.

А как по буквам пишется слово «победа»? У-Б-И-Т-Ь.

— В общем, — сказал Парис, возвращая его к настоящему, — что конкретно сделала Кайя, что ты так охотно связался со мной?

— Я уже сказал тебе. Это не твоё чёртово дело.

— Да, но я подумал, что если продолжу спрашивать, ты расколешься.

— И ошибся. Свежие новости: я немного более чем охрененно упёртый. И раз на то пошло, я не связывался с тобой. В обмен на твою помощь этим вечером, я согласился отправиться с тобой в Титанию, чтобы выслеживать Сиенну. Титания. Что за идиотское название. Но Крон, эго маниакальный царь богов, переименовал Олимп, чтобы позлить поверженных олимпийцев, которые раньше там царили.

Надо обладать парочкой настоящих титанических яиц, чтобы назвать местность в свою честь. Или может быть он просто пытался компенсировать какие-то свои «недостатки».

Не то чтобы Страйдер и его горячо любимый член, который он скромно прозвал Страйди-монстром, что-то знали об этом. Они-то были совершенны во всех отношениях.

Проверка его самомнения. Черт возьми. Как много будет ему нужно в один день?

— Чувак, ты просто связан по рукам и ногам. Ведь ты ещё и согласился выкрасть жопоголового Уильяма и взять его с нами, — сказал Парис.

— Я ещё и согласился выкрасть жопоголового Уильяма и взять его с нами, верно. И этот факт до сих его здорово его бесил. Уильям был бессмертным одержимым на почве секса, который хотел переспать с Кайей. К несчастью, Вилли также был единственным, кто мог точно отыскать местонахождение Сиенны, которая была мертва, а у него был я-могу-видеть-мертвецов дар.

Также им бы сильно помогла его способность внезапно появляться и исчезать. По каким-то причинам, его божественные способности, которые были у него однажды отняты, теперь вернулись.

Так или иначе. Что-то Страйдер и его соратники недавно узнали, что «мертвые» не обязательно означает «ушли навсегда.» Не для людей и, конечно, не для бессмертных. Отнюдь нет, на самом деле, Душа может быть захвачена, ею могут манипулировать… злоупотреблять. Сиенной злоупотребляли по-разному, и Парис отчаянно хотел, спасти ее.

Одержимый ей воин переминался с ноги на ногу. За конторкой застонала женщина, как будто его передвижения были мучительны для нее. - Ты согласился помочь мне, зная, что тебе придется отыскать Сиенну, не важно сколько времени это займет, или тебя ждут мучения. Страшные.

Чем сильнее Страйдер увлекался и чем дольше всё это продлится, тем лучше. Чем больше будет расстояние между ним и Кайей, тем лучше. Он должен доказать самому себе, что может уйти прочь и забыть о ней.

Он уже проделывал такое. Проблема была только в том, что теперь он знал ее лучше и притягивала она его сильнее.


— Ты находился на небесах несколько недель, и не преуспел, — сказал он. — Я был нужен тебе.

— Да, но я-то тебе не был нужен. Не для чего-то настолько простого, как это.

На самом деле, нужен. Ему необходимо было увидеть Париса и Кайю вместе. Необходимо было напомнить себе, почему он не мог заполучить её, почему он должен был перестать думать о ней всё чёртово время. Почему она сулила ему неприятности. Желательно до того, как его демон решит, что они должны заполучить её — или ещё что-нибудь.

Кроме того, Страйдер хотел сбежать из Будапешта, из своего не-такого-уж-и-милого дома, лучше, если расстояние между ним, Амуном и новой подружкой Амуна — Хайди, будет побольше. Страйдер запал на нее, а она не хотела иметь с ним никаких дел. Конечно, он издевался над ней сколько мог и угрожал отрубить голову, но отступил, хотя у него были веские причины.

Хайди была Ловцом, некогда убившим его лучшего друга Бадена, хранителя демона Недоверия, и стремилась уничтожить всё, что ему было дорого.

Но он всё равно желал ее. И теперь она была живым напоминанием о его поражении. Его провале. И в результате боль. Но… и в этом была засада. У него никогда не было проблем с противостоянием ее притяжению. Он держал свой рот, руки и обожаемые причиндалы при себе без каких-либо затруднений.

С Кайей, почему-то он не мог быть таким учтивым, если они проводили хоть сколько-то времени вместе. Каждый раз его губы жаждали вкушать, руки — прикасаться, а его любимые причиндалы стояли «по стойке смирно».

О, да. Ему нужно валить отсюда, чем дальше, тем лучше, пока это возможно.

— Страйди, чувак. Ты здесь со мной или как?

Он моргнул, чтобы сфокусироваться. Парис. Полицейский участок. Люди с ружьями. Хлопать глазами глупо. Он обвинил Кайю в своей слабой сосредоточенности — еще одна причина, чтобы ее избегать. — Я не хочу об этом говорить, — все, что он сказал.

Парис открыл было рот, чтобы ответить, но захлопнул его, прищёлкнув, потому что они услышали хорошо знакомый звук «шпилек» цокающих по коридору. А затем Кайя показалась из-за угла, шелковистые рыжие волосы были с полном беспорядке, серо-золотистые глаза сияли, а грешное тело двигалось в соблазнительном ритме и Страйдер готов был молиться, чтобы никто кроме него этого ритма не слышал.

Нет. Он и сам не хотел слышать его, и уж точно не хотел молиться. Но если кто-то ещё будет слушать этот ритм, он вырвет ему, к чертовой матери, барабанные перепонки. Потому что Кайя, несмотря ни на что, была его другом. Они вместе сражались с врагами, истекая кровью. Чёрт, они шутили и смеялись вместе. И да, они были друзьями, а ему не нравиться, когда к его друзьям пристают. Именно поэтому, чёрт возьми. Он бы для Париса сделал тоже самое. В общем, лучше, если никто не будет этого слушать.

— Больше не попадайте в неприятности, слышите, — сказал с неприкрытым обожанием, сопровождающий ее офицер, и Страйдеру захотелось прибить парня за такое явное домогательство, ну или просто за такие разговоры. — Мы любим Вас, но не хотим видеть здесь снова.

Спокойно. Ты не встречаешься с ней и не собираешься встречаться с ней. Все кончено. Заигрывающий коп — не проблема.

— Только, если я позволю поймать себя в четвертый раз, — ответила она с чарующей улыбкой.

От этой улыбки у Страйдера сдавило грудь. Никто не должен иметь такие губки — сочные и красные, и зубки — такие ровные и белоснежные. Нисколько не помогало и то, что на ней были розовые сапожки до колена из змеиной кожи, микроскопическая джинсовая юбка и белый топ, через который явственно проступал белый же бюстгальтер.

О чудо из чудес, на ней сегодня был бюстгальтер.

Она ненадолго остановилась, когда заметила его и ее улыбка увяла. Он не мог сказать точно, чего ожидал от нее, но уж точно не этой отстраненности.

Ее взгляд переместился на Париса, и улыбка вернулась. У Страйдера сдавило в груди. — Привет, незнакомец. Что ты тут делаешь?

— Я точно не уверен, — Парис быстро кинул на него хмурый взгляд. — Как понимаешь, нельзя сказать, что я не рад тебя видеть.

— Да. Ты тоже. И спасибо, что забрал. Признательна за это.

— В любое время. Надеюсь только, что не в ближайшем будущем.

Она засмеялась, тепло и насыщенно, и оттенки этих звуков были настолько эротичны, что ласкали его кожу. — Не могу обещать.

Хотя они не говорили ничего романтичного, звуки из разговора были для него мукой. А может быть ему нужно было увидеть их близко друг к другу, чтобы его гормоны получили ничего-не-выйдет сообщение.

У него было чувство, что он будет раздосадован, что бы ни случилось.

Как и улыбка, ее смех прервался, когда она обратила внимание на Страйдера. - Итак, — сказала она, — Ты, — так будто только что обнаружила на подошве своих сапожков слизь, состоящую из плотоядных бактерий.

Недружелюбие — это не вызов, напомнил он своему демону, пока этот тупой кусок говна не начал высовываться.

Никакого ответа. Правда была в том, что Поражение побаивался Кайи и не хотел привлекать к себе ее внимание.

И на самом деле, Поражение только тогда снисходил до разговора со Страйдером, когда дело касалось его духа соперничества. «Дух соперничества» — это приличный способ сказать то, что Страйдер снова отыскал неприятности на свою задницу. Он гораздо больше предпочитал, когда маленький ублюдок оставался на задворках его разума в качестве тёмного, молчаливого и легко игнорируемого присутствия.

— Я ожидала, что ты пришлёшь кого-то, а не заявишься сам, — добавила Кайя, покачиваясь на каблуках.

— После сообщения, которое ты оставила для меня? — Он фыркнул. — Едва ли.

— Ты что ноешь? Потому что сейчас я слышу тон хныкающего школьника.

Это совсем не смешно. -Я не ною.

Он прослушал это сообщение тысячу раз и знал каждое слово наизусть, каждый вздох. Биип. Страйдер. Привет. Это — Кайя. Помнишь, девчонка, которая спасла твою жизнь несколько недель назад? Та, которой ты потом наплевал в душу? Что ж, пришло время расплаты. Почему тебе не вытащить свою ленивую задницу из кровати и не заплатить за меня залог, прежде чем я решу сбежать из этой тюряги и проверить на твоем лице, насколько острые шпильки на моих сапожках. Биип.

Враждебность это прекрасно, и он всерьез рассчитывал, что она и дальше будет ее придерживаться, даже несмотря на тот факт, что он перевернул небо и землю, чтобы сюда добраться. Небо — звоня Парису и убеждая воина бросить там все, чтобы Лисандр принес его домой и тот отправился со Страйдером. Землю — звоня Люциену и убеждая воина бросить все и воспользоваться своей способностью перемещаться, чтобы мгновенно доставить их из Будапешта на Аляску. Ничто из этого не было легкой задачей.

На самом деле он бы предпочёл, чтобы ему отрезали язык тупым ржавым ножом для масла. Оба мужчины задавали вопросы. Много, много вопросов, на которые ему не хотелось отвечать.

И да, теперь Страйдер также в долгу у хранителя Смерти. Они накапливались, и все из-за обманчиво хрупкого, крайне соблазнительного зрелища перед ним — которое явно хотело его голову на пике.