Театр тьмы
Часть 45 из 54 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Я громко вздохнула. Раньше даже мысли не допускала о том, что после смерти что-то есть.
– Что, Сара Гринвуд, не думала, что подземное царство существует? Так вот знай. Ад не только на земле. Но еще и под ней. Там, в самых глубинах, обитает то, что не поддается человеческому разуму. Я не видел, но слышал крики грешников. Я не видел, но ощущал холод подземелья. Представ перед Демоном, я попросил дать мне возможность отомстить за смерть сына.
– И что я за это получу? С какой стати мне тебе помогать и выполнять твои просьбы? – спросил Аластор звериным басом.
– Я отдам тебе свою душу. Навеки вечные. Стану служить тебе верой и правдой, – на это ответил я.
– Долго его уговаривать не пришлось. Он чувствовал, как сильно я хочу отомстить за Кристофера, поэтому без лишних слов забрал мою душу. И эта татуировка на шее, на которую ты постоянно смотришь, – доказательство нашего незримого договора. Это дьявольская печать. Она позволяет мне существовать в двух мирах и быть невидимым, когда я этого захочу; она дает мне силы и способности, о которых раньше я и помыслить не мог. Ты ведь знаешь, что у каждого демона есть свой отличительный знак? Так вот, театральные маски – моя символика. Если видишь их, значит, я неподалеку.
Чарльз медленно встал со стула и начал расхаживать по кабинету:
– Ворон Демона подарил мне зрение, лишив себя возможности видеть, а Хозяин вручил мне бессмертие и мой прежний облик. Только все, что ты сейчас видишь, – не совсем я. Ты с любопытством и страхом изучаешь лицо Чарльза, но внутри скрывается Редмонд – демон правды и справедливости. Я стал названым братом своего Хозяина. Моя работа очищать этот мир от лжи и людей, которые ее сеют. От журналистов.
– Вы не правы, – сказала я дрожащим голосом. – Журналисты не лжецы.
– А кто? Кто? Ответь мне, Сара.
– Если Эмили соврала вам и вашему сыну, это еще не значит, что все журналисты так работают.
Чарльз ухмыльнулся.
– Думаешь, ты не такая? Думаешь, никогда не врала?
Я молчала.
– Да я же вижу тебя насквозь. Ты думаешь, что мелкое вранье не страшно. Сказать моему актеру, что работаешь в «Таймс», хотя это не так? Приглашать на встречу, говоря, что «просто поблагодарить», а вместо этого вынашивать план, как попросить у него мой номер телефона? Дурить своего бывшего парня? Да-да, вспомни Джеймса. Вспомни, как ты говорила ему, что ничего не чувствуешь к Тому. Думаешь, это не ложь? Если нет, то что? Люди всегда врут. А журналисты к тому же еще думают, что благодаря этому делают добрые дела. «Я вру во имя цели». Хочется спросить: «Какой?» Поэтому не важно, какого размера ложь. Она есть и точка. Остальное меня не интересует.
Если уж быть честным перед тобой до конца, Сара, то, знаешь, при жизни я любил весь мир, а умерев, стал его ненавидеть. В один миг мне открылись все его пороки: ложь, предательство, эгоизм. Я увидел в людях то, что они пытались скрыть. Актеры! Как я был поражен! Мир полон первоклассных актеров! Люди профессионально изображают боль, не испытывая ее. Они смеются, не чувствуя радости. Они говорят слова любви, будучи пустыми, как осушенные стаканы. Ложь, предательство.
И теперь я мщу. Мщу вам, стервятникам, за то, что лишили меня сына, жизни и упокоения! Нет, я не скучаю по тому Чарльзу Бейлу. Скажу больше – я говорю о нем, как о простом знакомом. Сегодня я – Редмонд. Демон, призванный убивать. Я истреблю всех молоденьких журналисток. Я сделаю так, чтобы больше никто не почувствовал боли, которую пережил сын, узнав, что ему лгали.
Я смотрела на Чарльза, прикусив губу. По моей коже уже не бегали мурашки, только сердце отдавало пульсирующей болью. Не осталось даже страха. Только пустота. Внутри открылась черная дыра, о которой я раньше не подозревала.
Губы снова зачесались, а в голове мелькнула мысль: «Я должна пожалеть его. Пожалеть и поцеловать». Как только я подумала об этом, лицо Чарльза скривилось в сладостной улыбке, какую можно увидеть лишь у тех, кто достиг желаемого. Я посмотрела на часы – они показывали без минуты семь. Том Харт, должно быть, уже ждал выхода на сцену, чтобы улыбнуться преданному зрителю с чувством выполненного долга.
– Не жди, что он тебя спасет. На моей памяти только один актер попытался это сделать с одной из журналисток, и он уже мертв. Тебе ведь не нужно называть его имя?
– Эндрю убили вы? Вы подтолкнули его к самоубийству? В психиатрической больнице недавно нашли тело.
– Люди! Найдут одного злодея и сразу скидывают все беды на него. Если я убиваю журналистов, это еще не значит, что калечу абсолютно всех. Он умер сам. Сам решил уйти из этого мира. Я ему не помогал. Не подталкивал.
– Он бы еще жил, если бы не вы.
Чарльз закатил глаза, а после пристально посмотрел на меня:
– Значит, такая судьба. В этой жизни ничего не происходит просто так. Любое стечение обстоятельств на самом деле прописано в линии жизни. Даже сидишь ты здесь не просто так. Судьба. Твоя судьба. Просто представь, всего случай мог тебя спасти. Например, ты бы не познакомилась с Джейн. И все. Я даже готов поставить на то, что ты, скорее всего, обошла бы мой театр стороной, не встреть одного из моих подопечных в парке в конце февраля… Или бы ты не заинтересовалась «GRIM», не прочитай в Интернете заметку о том, что мы шайка воров. Принимая важные решения, нельзя забывать, что от выбора будет зависеть вся будущая жизнь. Ты прекрасно понимала, на что идешь. Если не верила в мистику до конца, внутренняя чуйка тебе говорила, что мир до конца не изучен. Ни в чем нельзя быть уверенным. Ты знала.
Я поморщилась, не в силах произнести еще слово.
– Теперь все. Обратного пути нет.
Чарльз направился ко мне, и я почувствовала приближающийся запах гари. Тело оцепенело, а в голове крутилась мысль, что все было не напрасно. Наверное, я считала себя счастливым человеком, раз перед смертью думала о том, что прожила хорошую и интересную жизнь. Не многие на смертном одре могли похвастаться тем же.
«Так вот, значит, как вы их убивали, – мысленно усмехнулась я. – Вот почему никто не мог понять, как именно нападали на журналистов и что с ними делали. Поцелуй. Это был поцелуй огня… Интересно, другие девушки тоже ничего не могли сделать? Не могли ударить, закричать? Они просто ждали момента, когда все закончится. Когда миром завладеет тьма и они спокойно уйдут. Уйдут навсегда».
Еще полгода назад я и не думала, что человеческая жизнь столь хрупка. Она ведь даже тоньше хрусталя. Смерть ходила за мной по пятам с рождения. Желание стать журналистом – не случайность. Это была судьба. Жестокая судьба, имя которой – карма.
За секунду до поцелуя с демоном я перебрала в памяти все: от детских воспоминаний до последней минуты. Интересно, другие люди на пороге смерти тоже видят свою жизнь со стороны? Хорошие и плохие моменты? Печали, радости и счастье? Они тоже, как и я, почувствовали тепло рук любимого человека, видели его глаза, улыбку? Мираж. Жизнь – мираж, самый прекрасный и недоступный для понимания.
Умирая, я думала о Томе. И о том, какой была дурой, что не послушалась Джеймса.
«Ты должна признаться в чувствах», – сказал мой бывший парень.
Должна была. Но не призналась.
Как странно. Все-таки мы и правда сильнее любим тех, кто причиняет нам боль. Том привел меня на собственную гибель, и единственное, о чем я думала в последние секунды до смерти, так это о нем.
Мне судьбой было предначертано стать журналистом, чтобы познакомиться с ним. Никакими другими путями я не смогла бы подойти к Тому Харту. Только через работу. Только так…
«Я ни о чем не жалею», – подумала я.
По моей щеке скатилась слеза, руки все больше и больше наливались свинцом. Попросив прощения у родителей, я сильнее зажмурила глаза. Как бы то ни было, я боялась посмотреть в лицо собственной смерти. Я никогда не была настолько отважной. Все же не стоит забывать, что страх родился раньше меня.
– Ты хорошо поработала, – прошептал Чарльз в губы. – На счет «три» ты больше ничего не почувствуешь. Я освобожу тебя от боли.
Я расслабилась и начала мысленно считать.
«Раз.
Два.
Три».
15
– Прекрати! – крикнул до боли знакомый голос. Я в ужасе распахнула глаза, думая, что сошла с ума. Если ко мне пришел образ Тома после смерти, это совсем гиблое дело. Но сердце по-прежнему билось. Я не умерла. Чарльз не успел поцеловать меня.
Чарльз Бейл грозно рыкнул и обернулся на голос. Мое тело снова вернулось к жизни. Я отпрянула и, испуганно выглянув из-за мужчины, увидела в дверях Тома. Он с ненавистью смотрел на своего дорогого и любимого художественного руководителя. В этот момент протяжно каркнул ворон, недовольный появлением актера. Чарльз жестом руки приказал птице замолчать, и она смолкла, снова тихо устроившись на жердочке, – даже будучи слепой, ворон чувствовал желания хозяина. Удивительное родство.
– Не делай этого, – просипел Том, не спуская глаз с разъяренного Чарльза. Даже через рубашку я видела, как напряглась спина демона. Казалось, еще миг, и одежда разойдется по швам, обнажая передо мной чудовищное тело.
«Он как Дориан Грей, – в ужасе подумала я. – За красивым лицом скрывается дьявол».
– Том, закрой дверь! – взревел Чарльз голосом, каким могли орать только грешники в аду. – Пошел вон!
– Сара, уходи! – крикнул Том, не глядя на меня. Он напрягся, но продолжал стоять одной ногой в коридоре, потому что «сегодня эту дверь можно открыть только с той стороны». – Быстрее!
Схватив сумку, я хотела бежать, но Чарльз резко обернулся и пригвоздил меня взглядом. В его глазах пылал огонь, на лице выступили красные жилки. Кожа покрылась кровавой сеткой. Бейл превращался в чудовище. От мужчины, что рассказывал о прошлом, ничего не осталось. Я смотрела на зверя, который сдирал с себя маски, обнажая настоящую сущность, – после смерти он стал монстром. Так я познакомилась с настоящим художественным руководителем театра «GRIM». Вот как выглядел Редмонд. Красивое лицо, статная фигура – все это обманка. Внутри человеческого тела скрывалось безобразное обугленное существо с ярко-желтыми глазами.
«Умирая, человек остается в том же состоянии, что и в последние минуты жизни», – вспомнила я.
– Сара! – снова выдернул меня из транса голос Тома. Он уже не кричал – орал.
Чарльз зло зашипел. Его жесткие пальцы сомкнулись на моем запястье. Я вскрикнула. Демон бесцеремонно вздернул меня на ноги и встряхнул, как куклу.
– Том, уходи. Ты уже сделал все, что от тебя требовалось. Уходи!
– Оставьте ее в покое! – закричал актер. Только сейчас я заметила, что Том был в сценическом образе – в костюме и в гриме. Значит, минуту назад все-таки собирался блеснуть перед зрителем.
– С чего бы вдруг? Том, мальчик мой, очнись! Она стервятник! Разве ты не знал, что эта девушка уже тебя обманула? Журналисты – лжецы и подхалимы. Тебе ли этого не знать? Вспомни мать, прекрасную Лили! Вспомни ее!
Том перевел растерянный взгляд на меня. Я отрицательно замотала головой.
– Она ведь даже не работает в «Таймс». Всего лишь мелкая шавка с большими амбициями.
– Тогда отпусти ее, раз она слишком простая добыча, – вновь потребовал Том. – Тебе приведут другую.
– Нет, мне не нужна другая. Теперь нужна только она.
Чарльз неторопливо повернул ко мне изуродованное огнем лицо. Наверное, именно так выглядел отец Кристофера в момент своей смерти. К нему постепенно возвращался его истинный лик. Клочья обугленной кожи сползали с мышц.
Я завизжала от ужаса и попыталась вырвать руку из лап чудовища, но Бейл сильнее стиснул пальцы. Освободиться я могла только одним способом – ампутировав себе руку.
– Оставь ее! – Том рванул к нам. Дверь скрипнула и начала медленно закрываться. Еще несколько секунд, и комната превратилась бы в клетку.
Резкий удар по предплечью заставил Чарльза разжать пальцы. Он не ожидал, что на него нападет собственный актер.
– Убирайся! Быстро! – Харт оттолкнул меня от художественного руководителя и швырнул к двери.
Я едва не упала, споткнувшись о порог. Дверь не успела закрыться – мое тело навалилось на деревянное полотно. Я сделала два неуверенных шага в коридор и обернулась. На моих глазах Том схватил канделябр и замахнулся им на художественного руководителя. Ворон взмыл ввысь, а Чарльз стоял, сложив руки на груди, заливисто смеясь. Он был омерзителен. И особую мерзость вызывала татуировка на его шее. Она ожила. Маски смеялись вместе с демоном. Что было с меткой Тома – я не видела.
Дверь захлопнулась.
«Я должна позвать на помощь».
Коридор освещали только лампы, которые торчали из стен, как ядовитые змеи. Выбежав в холл, я рванула к двери в зрительный зал. Она оказалась заперта. Спектакль продолжался. Без Тома, но продолжался.
– Сара? – раздался за моей спиной удивленный голос. Развернувшись, я увидела младшего близнеца – Отиса. Он был одет в черный костюм. В такой же, как и Том. – Что ты тут делаешь? Где Том?
– Отис, он там! Он остался в кабинете Бейла!
Глаза актера распахнулись от ужаса, и он выдохнул:
– Что, Сара Гринвуд, не думала, что подземное царство существует? Так вот знай. Ад не только на земле. Но еще и под ней. Там, в самых глубинах, обитает то, что не поддается человеческому разуму. Я не видел, но слышал крики грешников. Я не видел, но ощущал холод подземелья. Представ перед Демоном, я попросил дать мне возможность отомстить за смерть сына.
– И что я за это получу? С какой стати мне тебе помогать и выполнять твои просьбы? – спросил Аластор звериным басом.
– Я отдам тебе свою душу. Навеки вечные. Стану служить тебе верой и правдой, – на это ответил я.
– Долго его уговаривать не пришлось. Он чувствовал, как сильно я хочу отомстить за Кристофера, поэтому без лишних слов забрал мою душу. И эта татуировка на шее, на которую ты постоянно смотришь, – доказательство нашего незримого договора. Это дьявольская печать. Она позволяет мне существовать в двух мирах и быть невидимым, когда я этого захочу; она дает мне силы и способности, о которых раньше я и помыслить не мог. Ты ведь знаешь, что у каждого демона есть свой отличительный знак? Так вот, театральные маски – моя символика. Если видишь их, значит, я неподалеку.
Чарльз медленно встал со стула и начал расхаживать по кабинету:
– Ворон Демона подарил мне зрение, лишив себя возможности видеть, а Хозяин вручил мне бессмертие и мой прежний облик. Только все, что ты сейчас видишь, – не совсем я. Ты с любопытством и страхом изучаешь лицо Чарльза, но внутри скрывается Редмонд – демон правды и справедливости. Я стал названым братом своего Хозяина. Моя работа очищать этот мир от лжи и людей, которые ее сеют. От журналистов.
– Вы не правы, – сказала я дрожащим голосом. – Журналисты не лжецы.
– А кто? Кто? Ответь мне, Сара.
– Если Эмили соврала вам и вашему сыну, это еще не значит, что все журналисты так работают.
Чарльз ухмыльнулся.
– Думаешь, ты не такая? Думаешь, никогда не врала?
Я молчала.
– Да я же вижу тебя насквозь. Ты думаешь, что мелкое вранье не страшно. Сказать моему актеру, что работаешь в «Таймс», хотя это не так? Приглашать на встречу, говоря, что «просто поблагодарить», а вместо этого вынашивать план, как попросить у него мой номер телефона? Дурить своего бывшего парня? Да-да, вспомни Джеймса. Вспомни, как ты говорила ему, что ничего не чувствуешь к Тому. Думаешь, это не ложь? Если нет, то что? Люди всегда врут. А журналисты к тому же еще думают, что благодаря этому делают добрые дела. «Я вру во имя цели». Хочется спросить: «Какой?» Поэтому не важно, какого размера ложь. Она есть и точка. Остальное меня не интересует.
Если уж быть честным перед тобой до конца, Сара, то, знаешь, при жизни я любил весь мир, а умерев, стал его ненавидеть. В один миг мне открылись все его пороки: ложь, предательство, эгоизм. Я увидел в людях то, что они пытались скрыть. Актеры! Как я был поражен! Мир полон первоклассных актеров! Люди профессионально изображают боль, не испытывая ее. Они смеются, не чувствуя радости. Они говорят слова любви, будучи пустыми, как осушенные стаканы. Ложь, предательство.
И теперь я мщу. Мщу вам, стервятникам, за то, что лишили меня сына, жизни и упокоения! Нет, я не скучаю по тому Чарльзу Бейлу. Скажу больше – я говорю о нем, как о простом знакомом. Сегодня я – Редмонд. Демон, призванный убивать. Я истреблю всех молоденьких журналисток. Я сделаю так, чтобы больше никто не почувствовал боли, которую пережил сын, узнав, что ему лгали.
Я смотрела на Чарльза, прикусив губу. По моей коже уже не бегали мурашки, только сердце отдавало пульсирующей болью. Не осталось даже страха. Только пустота. Внутри открылась черная дыра, о которой я раньше не подозревала.
Губы снова зачесались, а в голове мелькнула мысль: «Я должна пожалеть его. Пожалеть и поцеловать». Как только я подумала об этом, лицо Чарльза скривилось в сладостной улыбке, какую можно увидеть лишь у тех, кто достиг желаемого. Я посмотрела на часы – они показывали без минуты семь. Том Харт, должно быть, уже ждал выхода на сцену, чтобы улыбнуться преданному зрителю с чувством выполненного долга.
– Не жди, что он тебя спасет. На моей памяти только один актер попытался это сделать с одной из журналисток, и он уже мертв. Тебе ведь не нужно называть его имя?
– Эндрю убили вы? Вы подтолкнули его к самоубийству? В психиатрической больнице недавно нашли тело.
– Люди! Найдут одного злодея и сразу скидывают все беды на него. Если я убиваю журналистов, это еще не значит, что калечу абсолютно всех. Он умер сам. Сам решил уйти из этого мира. Я ему не помогал. Не подталкивал.
– Он бы еще жил, если бы не вы.
Чарльз закатил глаза, а после пристально посмотрел на меня:
– Значит, такая судьба. В этой жизни ничего не происходит просто так. Любое стечение обстоятельств на самом деле прописано в линии жизни. Даже сидишь ты здесь не просто так. Судьба. Твоя судьба. Просто представь, всего случай мог тебя спасти. Например, ты бы не познакомилась с Джейн. И все. Я даже готов поставить на то, что ты, скорее всего, обошла бы мой театр стороной, не встреть одного из моих подопечных в парке в конце февраля… Или бы ты не заинтересовалась «GRIM», не прочитай в Интернете заметку о том, что мы шайка воров. Принимая важные решения, нельзя забывать, что от выбора будет зависеть вся будущая жизнь. Ты прекрасно понимала, на что идешь. Если не верила в мистику до конца, внутренняя чуйка тебе говорила, что мир до конца не изучен. Ни в чем нельзя быть уверенным. Ты знала.
Я поморщилась, не в силах произнести еще слово.
– Теперь все. Обратного пути нет.
Чарльз направился ко мне, и я почувствовала приближающийся запах гари. Тело оцепенело, а в голове крутилась мысль, что все было не напрасно. Наверное, я считала себя счастливым человеком, раз перед смертью думала о том, что прожила хорошую и интересную жизнь. Не многие на смертном одре могли похвастаться тем же.
«Так вот, значит, как вы их убивали, – мысленно усмехнулась я. – Вот почему никто не мог понять, как именно нападали на журналистов и что с ними делали. Поцелуй. Это был поцелуй огня… Интересно, другие девушки тоже ничего не могли сделать? Не могли ударить, закричать? Они просто ждали момента, когда все закончится. Когда миром завладеет тьма и они спокойно уйдут. Уйдут навсегда».
Еще полгода назад я и не думала, что человеческая жизнь столь хрупка. Она ведь даже тоньше хрусталя. Смерть ходила за мной по пятам с рождения. Желание стать журналистом – не случайность. Это была судьба. Жестокая судьба, имя которой – карма.
За секунду до поцелуя с демоном я перебрала в памяти все: от детских воспоминаний до последней минуты. Интересно, другие люди на пороге смерти тоже видят свою жизнь со стороны? Хорошие и плохие моменты? Печали, радости и счастье? Они тоже, как и я, почувствовали тепло рук любимого человека, видели его глаза, улыбку? Мираж. Жизнь – мираж, самый прекрасный и недоступный для понимания.
Умирая, я думала о Томе. И о том, какой была дурой, что не послушалась Джеймса.
«Ты должна признаться в чувствах», – сказал мой бывший парень.
Должна была. Но не призналась.
Как странно. Все-таки мы и правда сильнее любим тех, кто причиняет нам боль. Том привел меня на собственную гибель, и единственное, о чем я думала в последние секунды до смерти, так это о нем.
Мне судьбой было предначертано стать журналистом, чтобы познакомиться с ним. Никакими другими путями я не смогла бы подойти к Тому Харту. Только через работу. Только так…
«Я ни о чем не жалею», – подумала я.
По моей щеке скатилась слеза, руки все больше и больше наливались свинцом. Попросив прощения у родителей, я сильнее зажмурила глаза. Как бы то ни было, я боялась посмотреть в лицо собственной смерти. Я никогда не была настолько отважной. Все же не стоит забывать, что страх родился раньше меня.
– Ты хорошо поработала, – прошептал Чарльз в губы. – На счет «три» ты больше ничего не почувствуешь. Я освобожу тебя от боли.
Я расслабилась и начала мысленно считать.
«Раз.
Два.
Три».
15
– Прекрати! – крикнул до боли знакомый голос. Я в ужасе распахнула глаза, думая, что сошла с ума. Если ко мне пришел образ Тома после смерти, это совсем гиблое дело. Но сердце по-прежнему билось. Я не умерла. Чарльз не успел поцеловать меня.
Чарльз Бейл грозно рыкнул и обернулся на голос. Мое тело снова вернулось к жизни. Я отпрянула и, испуганно выглянув из-за мужчины, увидела в дверях Тома. Он с ненавистью смотрел на своего дорогого и любимого художественного руководителя. В этот момент протяжно каркнул ворон, недовольный появлением актера. Чарльз жестом руки приказал птице замолчать, и она смолкла, снова тихо устроившись на жердочке, – даже будучи слепой, ворон чувствовал желания хозяина. Удивительное родство.
– Не делай этого, – просипел Том, не спуская глаз с разъяренного Чарльза. Даже через рубашку я видела, как напряглась спина демона. Казалось, еще миг, и одежда разойдется по швам, обнажая передо мной чудовищное тело.
«Он как Дориан Грей, – в ужасе подумала я. – За красивым лицом скрывается дьявол».
– Том, закрой дверь! – взревел Чарльз голосом, каким могли орать только грешники в аду. – Пошел вон!
– Сара, уходи! – крикнул Том, не глядя на меня. Он напрягся, но продолжал стоять одной ногой в коридоре, потому что «сегодня эту дверь можно открыть только с той стороны». – Быстрее!
Схватив сумку, я хотела бежать, но Чарльз резко обернулся и пригвоздил меня взглядом. В его глазах пылал огонь, на лице выступили красные жилки. Кожа покрылась кровавой сеткой. Бейл превращался в чудовище. От мужчины, что рассказывал о прошлом, ничего не осталось. Я смотрела на зверя, который сдирал с себя маски, обнажая настоящую сущность, – после смерти он стал монстром. Так я познакомилась с настоящим художественным руководителем театра «GRIM». Вот как выглядел Редмонд. Красивое лицо, статная фигура – все это обманка. Внутри человеческого тела скрывалось безобразное обугленное существо с ярко-желтыми глазами.
«Умирая, человек остается в том же состоянии, что и в последние минуты жизни», – вспомнила я.
– Сара! – снова выдернул меня из транса голос Тома. Он уже не кричал – орал.
Чарльз зло зашипел. Его жесткие пальцы сомкнулись на моем запястье. Я вскрикнула. Демон бесцеремонно вздернул меня на ноги и встряхнул, как куклу.
– Том, уходи. Ты уже сделал все, что от тебя требовалось. Уходи!
– Оставьте ее в покое! – закричал актер. Только сейчас я заметила, что Том был в сценическом образе – в костюме и в гриме. Значит, минуту назад все-таки собирался блеснуть перед зрителем.
– С чего бы вдруг? Том, мальчик мой, очнись! Она стервятник! Разве ты не знал, что эта девушка уже тебя обманула? Журналисты – лжецы и подхалимы. Тебе ли этого не знать? Вспомни мать, прекрасную Лили! Вспомни ее!
Том перевел растерянный взгляд на меня. Я отрицательно замотала головой.
– Она ведь даже не работает в «Таймс». Всего лишь мелкая шавка с большими амбициями.
– Тогда отпусти ее, раз она слишком простая добыча, – вновь потребовал Том. – Тебе приведут другую.
– Нет, мне не нужна другая. Теперь нужна только она.
Чарльз неторопливо повернул ко мне изуродованное огнем лицо. Наверное, именно так выглядел отец Кристофера в момент своей смерти. К нему постепенно возвращался его истинный лик. Клочья обугленной кожи сползали с мышц.
Я завизжала от ужаса и попыталась вырвать руку из лап чудовища, но Бейл сильнее стиснул пальцы. Освободиться я могла только одним способом – ампутировав себе руку.
– Оставь ее! – Том рванул к нам. Дверь скрипнула и начала медленно закрываться. Еще несколько секунд, и комната превратилась бы в клетку.
Резкий удар по предплечью заставил Чарльза разжать пальцы. Он не ожидал, что на него нападет собственный актер.
– Убирайся! Быстро! – Харт оттолкнул меня от художественного руководителя и швырнул к двери.
Я едва не упала, споткнувшись о порог. Дверь не успела закрыться – мое тело навалилось на деревянное полотно. Я сделала два неуверенных шага в коридор и обернулась. На моих глазах Том схватил канделябр и замахнулся им на художественного руководителя. Ворон взмыл ввысь, а Чарльз стоял, сложив руки на груди, заливисто смеясь. Он был омерзителен. И особую мерзость вызывала татуировка на его шее. Она ожила. Маски смеялись вместе с демоном. Что было с меткой Тома – я не видела.
Дверь захлопнулась.
«Я должна позвать на помощь».
Коридор освещали только лампы, которые торчали из стен, как ядовитые змеи. Выбежав в холл, я рванула к двери в зрительный зал. Она оказалась заперта. Спектакль продолжался. Без Тома, но продолжался.
– Сара? – раздался за моей спиной удивленный голос. Развернувшись, я увидела младшего близнеца – Отиса. Он был одет в черный костюм. В такой же, как и Том. – Что ты тут делаешь? Где Том?
– Отис, он там! Он остался в кабинете Бейла!
Глаза актера распахнулись от ужаса, и он выдохнул: