Театр тьмы
Часть 24 из 54 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да, может быть, ты права. Но зачем он убивает журналистов? Почему именно они?
– Сложно ответить, почему. Возможно, когда они узнают, кто этот старик, и хотят сдать его полиции, тот от них избавляется. Для этого нам надо узнать, что за персонажем была журналистка Эмили Томпсон, первая в списке нашего дорогого художественного руководителя. Все начинается с нее. Она даст ответ.
– И все-таки… я бы тоже хотела верить в то, что мистики и паранормальных явлений не существует. Но как объяснить рассказ Джона? По его словам, незнакомец в черном испарился за секунду. Джон моргнул, а того уже и след простыл. И эти тату. Я не хотела тебе говорить, но они, кажется, двигаются. Джейн, прости, я знаю, как это звучит! Но факт остается фактом. Маски на шеях живые.
– С возрастом многие вещи забываются или сознание их искажает. Память решила подшутить над стариком. Порой она заставляет нас верить в то, чего на самом деле никогда не было. Разве это не ужасно? Память – самая коварная злодейка. Она вечно подтасовывает карты. – Подруга вздохнула и продолжила: – А что до мистики, то я могу дать всему этому логическое объяснение. Последние годы ты жила в тихом мирке, ходила от дома до работы и от работы до дома. В жизни ничего не происходило. Максимум – Джеймс рассказывал, что придумал очередную игрушку. Все. Тут появляется театр, я между делом называю его зданием с привидениями, ты берешь у загадочного молодого человека интервью, он тебя восхищает. Внутри взрываются гормоны, а ты начинаешь видеть то, чего нет. Это нервное. Подозрительность, тревожность. Твой мозг в шоке от происходящих событий. Чего только стоит собеседование в «Таймс». Ты опьянела. Фигурально, конечно же. Но это игра разума, Сара. Ничего больше. Ты же сама это прекрасно понимаешь. За убийствами стоит обычный человек.
Я молчала, обдумывая слова Джейн. Внешне я делала вид, что не согласна с теорией подруги, все пыталась найти несостыковки в ее словах, но чем глубже копала, тем сильнее верила во все, о чем говорила Джейн. Ее теория казалась более логичной, чем та, которую озвучил Джон Райли.
«Мистики не существует. Это дело рук обычного человека, а не злодея, сотканного из огня».
– Сара, если ты перестаешь видеть сверхъестественное там, где его нет, и разберешься в происхождении театра, ты станешь не просто корреспондентом на побегушках. Тебе откроются двери «Таймс» в отдел специальных проектов – в святую святых журналистики…
На предположение Джейн я лишь коротко кивнула, потому что то же самое мне сказала и Элизабет Боуэн.
– А теперь, пожалуйста, давай спать. Я так устала, – зевнула Джейн, вставая с дивана. – Как говорят: «Утро вечера мудренее, а уж ночи – тем более». Я лучше соображаю, когда высплюсь.
– Да, хорошо, – я поднялась вслед за Джейн и убрала чашку с холодным нетронутым чаем на стол.
Пока подруга умывалась, я расправила диван, застелила его белым постельным бельем, переоделась в ночные шорты и футболку. Когда мои мысли вернулись к Джеймсу, в комнату, розовощекая после горячей воды, вошла Джейн.
– А насчет Джеймса и Тома, – робко произнесла подруга, присев рядом со мной на край дивана, – ты пока ничего не фантазируй. Отключи и мозг, и сердце. Сейчас тебе не поможет ни тот, ни другой. Со временем все устаканится. И все же будь осторожна: Джеймс – безумный ревнивец, а Том, кажется, работает у серийного маньяка и великого преступника Великобритании.
– Вечно мне не везет в любви, – горько усмехнувшись, заключила я.
Джейн промолчала и обняла за плечи. Так мы просидели несколько минут. Потом я пожелала ей спокойной ночи и пошла умываться. Я надеялась, что вода смоет все плохое и успокоит. Но, выйдя из ванной и заметив тихо сопящую Джейн, я поняла, что совершенно не хочу спать.
Я взяла со стола ноутбук и, стараясь не шуметь, ушла на кухню, чтобы продолжить искать биографию Эмили Томпсон – первой жертвы загадочного преступника.
19
Я во второй раз столкнулась со страшной реальностью: в Интернете не было ни одной большой статьи-биографии Эмили Томпсон. СМИ будто забыли о коллеге – о девушке, что умерла при странных обстоятельствах ночью перед сильным ураганом. Как и весной 2019 года перед возвращением театра «GRIM» в Лондон, после смерти журналистки началась буря: вырывало с корнем деревья, падали уличные фонари и срывало крыши. Единственные новости с апреля того периода касались ненастья, а не насилия.
Часы показывали без двух минут три, на кухонном столе дымился кофе, а я, склонившись перед ноутбуком, не теряла надежды найти хотя бы маленькую заметку об Эмили, чтобы уже та привела меня к театру или к Великому ограблению поезда. Я все еще не верила, что один из участников банды был художественным руководителем «GRIM», но не могла отмести предположение Джейн без доказательств, поэтому упорно пробиралась через дебри Сети в поисках информации.
Через пятнадцать минут поисков мне стало не по себе. Усталость навалилась на плечи, глаза начали слипаться. Я уткнулась носом в ноутбук и задремала под монотонный шум старого холодильника. Он неспешно жужжал, погружая меня в сон. И тут раздался грохот. Он доносился из комнаты. Я резко подняла голову и сипло вздохнула, будто мне на несколько секунд перекрыли кислород. Кухня тонула во мраке, хотя общий свет я не отключала.
«Что-то с электричеством?» – сонно подумала я, оглядываясь по сторонам.
Только ноутбук с открытым браузером освещал помещение синевой.
– Джейн? – в темноту коридора спросила я.
Мне никто не ответил.
– Джейн, ты пошла в туалет?
И снова тишина.
Я сжала кулаки и медленно поднялась со стула. За спиной что-то мелькнуло. Я резко развернулась и дернулась от испуга. Сначала подумала, что из окна на меня кто-то смотрит, но оказалось, что я всего лишь увидела собственное напуганное лицо.
Расстояние от кухни до комнаты показалось вечностью. Никогда раньше я не преодолевала его так медленно и осторожно, словно в этот самый момент шла на свидание со смертью. В комнате, где спала подруга, что-то происходило. До меня доносились размеренные удары. Кажется, будто кто-то острым предметом стучал по дереву.
– Джейн? Ты спишь? – спросила я, заходя в промозглую комнату. Из открытого окна сифонил ветер, а на подоконнике сидел ворон, время от времени монотонно постукивая по нему клювом.
Увидев настежь распахнутое окно, я направилась к нему. Ну, кончено, вот где собака зарыта. Грохот был из-за него. Видимо, я плохо закрыла створку после проветривания, и порывистый ветер взял свое. Да еще эта птица!
Облегченно вздохнув, я прямой наводкой направилась затворить окно. Но как только взялась за ручку старой деревянной створки и хотела спугнуть ворона, он поднял на меня мутно-белые глаза, громко закаркал и начал хлопать крыльями. Птица набросилась на меня, как дикий зверь, пытаясь растерзать лицо. Я закричала, схватила ворона руками и отшвырнула в сторону. Видимо, когда я делала это, от страха не рассчитала силу и сильно сдавила птице шею – она хрустнула, ворон вывалился из окна и упал на землю. Я резко захлопнула окно, тяжело дыша.
В комнате воцарилась мертвая тишина. После моего визгливого крика она казалась еще более ужасающей, чем была при монотонном постукивании вороньего клюва о подоконник. И почему не проснулась Джейн?
Я медленно повернулась к дивану, где спала подруга. Утробный вой вырвался из моего нутра и затопил комнату до самых краев. Джейн мутным взглядом смотрела в потолок и не дышала. Ее лицо покрылось темной коркой. Белки глаз сильно выделялись на фоне обугленной кожи.
И тут что-то начало капать. Как вода из сломанного крана. Кап. Кап. Кап. Зашумел холодильник. Монотонно и слишком нудно. Грудь сдавило в тиски и, хватанув ртом воздух, я открыла глаза.
Оказывается, все это время я спала за ноутбуком на кухне. Яркий свет ударил мне в лицо, и я поморщилась. На столе шумел ноутбук. По-прежнему был открыт браузер с забитым в поисковой строке запросом: «Биография журналистки Эмили Томпсон». А в грязную чашку в раковине из крана капала вода.
Сердце бешено колотилось. Я поднялась со стула и трясущимися руками завинтила кран до упора. Он заскрипел, как старая телега. Страшный сон вновь предстал перед глазами. Я увидела обугленное лицо Джейн и подавила приступ рвоты.
«Надо же, это было так реалистично, – с ужасом подумала я. – А что, если…»
Я посмотрела в темноту коридора, чувствуя, как учащается пульс. Как и во сне, я медленно пошла в комнату, где спала подруга. Но, в отличие от видения, в реальности я преодолела расстояние намного быстрее. Без лишних слов отворила дверь в комнату и облегченно вздохнула. Джейн мирно посапывала, лежа на спине. Ее красивое и нежное лицо освещал уличный фонарь. Я улыбнулась, тихонько подошла к окну и бесшумно задернула шторы, чтобы свет не разбудил подругу.
– Хорошо, что это был только сон, – тихо прошептала я и снова пошла на кухню.
Сев за стол, я грустно вздохнула. Часы показывали четыре утра. Вернувшись из кошмарных снов, я оказалась в не менее кошмарной реальности. За ночь я ничего не нашла про жизнь Эмили.
С тяжелым камнем на сердце я принялась закрывать все вкладки в браузере, вспоминая, что через три часа вставать на работу. Единственное, что я узнала, – Эмили расследовала финансовые махинации, писала о мошенниках и родилась в семье учительницы и клерка.
Вкладки в браузере медленно, но верно таяли на глазах, пока я не заметила сайт, который, видимо, открыла и уснула.
Не питая надежды найти на нем полезную статью, я щелкнула кнопкой мыши по вкладке и замерла.
«Кем была Эмили Томпсон?
Биография журналистки, которая не боялась смотреть в лицо опасностям»
Эмили Адайн Томпсон родилась в Лондоне в апреле 1939 года, за несколько месяцев до начала Второй мировой войны, в семье учительницы английской литературы и филологии Анны Элизабет Томпсон и финансового аналитика Эдварда Томаса Томпсона. Отца Эмили не забрали на фронт – он продолжал работать на гражданской территории, а мать сидела дома с дочерью. Позже, когда девочке исполнилось шесть лет, родители стали обучать ее на дому. Эмили интересовалась литературой, английским языком. Время от времени отец делился с ней рассказами о финансах. Родители Эмили дали ей лучшее образование, но главное – позволили самой мыслить и принимать решения. В возрасте пятнадцати лет молодая девушка уже знала, чего хочет от жизни, и начинала стремиться к мечте – стать писательницей. Но, несмотря на хорошее филологическое образование, которым ее наделила Анна Томпсон, Эмили так и не написала ни одного романа. Как она узнала позже, ее призвание было в другом.
В 17 лет Эмили Томпсон начала работать из-за нехватки денег – она проработала два года гувернанткой в доме у состоятельной семьи. В возрасте 19 лет поступила в университет на факультет журналистики. На втором курсе, накануне двадцатилетия, в 1958 году, устроилась стажером в газету «Дейли мейл». В 1960-м стала вести небольшую колонку, посвященную финансам. В это же время окончила вуз. В 1962-м ее перевели в отдел финансового криминала, где она писала о махинациях в банковской сфере и на финансовой бирже. Была легкой на подъем, общительной и со всеми могла найти общий язык, в том числе и с полицией. В 1963 году начала расследовать Великое ограбление поезда, которое произошло 8 августа того же года. По неофициальным данным, она считала, что полиция «не видит очевидного», и, кроме фактов, с которыми соглашалась, пыталась сама расследовать преступление. Как именно Эмили Томпсон расследовала ограбление поезда, остается загадкой. Ее статья о преступлении не вышла даже посмертно. Однако после первого судебного заседания по делу об ограблении Эмили написала в своей еженедельной колонке: «Нам нельзя полагаться на полицию. Они не видят того, что лежит на поверхности. Будущее за журналистикой. Запомните, только пресса расскажет, что с этим миром происходит на самом деле». Что она имела в виду, также остается загадкой.
Эмили Адайн Томпсон погибла при загадочных обстоятельствах 20 апреля 1964 года, накануне своего дня рождения, через восемь месяцев после Великого ограбления поезда. Ей было всего 24 года. Полиция во время расследования убийства заявила, что «смерть мисс Томпсон никак не связана с преступлением 8 августа 1963 года». Дело закрыли через год. Убийцу так и не нашли.
Дочитав заметку, я тяжело вздохнула. С одной стороны, мои поиски закончились и увенчались успехом. Но с другой – я не доверяла источнику, где опубликовали заметку. Текст походил на нелепое сочинение нерадивого школьника, чем на мысли взрослого и умного человека. Никакой структуры, важную информацию смешали с глупостью вроде: «Эмили была очень общительной». Бред! И еще… ни одного упоминания о брате Эмили – Теодоре Томпсоне. Или у нее все-таки не было брата?
Я даже не стала закрывать вкладку – просто захлопнула ноутбук и пошла в комнату. На улице уже начало светать. Я видела очертания подруги и слышала ее тихое, размеренное сопение – Джейн спала, свернувшись клубочком на старом диване. Видеть ее живой и здоровой было наслаждением.
– Ты оказалась права, – глядя на подругу, прошептала я. – Эмили действительно писала о Великом ограблении поезда, а потом умерла.
Пусть я не доверяла заметке, которую прочитала, внутренний голос твердил: «Информация о ее работе – не ложь». Я нашла один ответ на вопрос. Но в это же время за спиной выстроилась еще сотня. И один из вопросов больше всего выжигал мозг: «При чем тут театр?»
20
– Сара! Сара, вставай! Мы проспали! – кричала над ухом Джейн, вытаскивая меня из очередного кошмара. Мне приснился Том. Он стоял на сцене театра, а его со всех сторон обнимал огонь. Подруга начала будить как раз в тот момент, когда я пошла к актеру, чтобы спасти его.
– Что? – Я резко приподнялась и схватила телефон. Часы показывали без трех минут восемь.
– Мы проспали!
Джейн резко поднялась с кровати, сняла пижаму и начала натягивать на себя кофту и джинсы. Я последовала ее примеру. Уже через пять минут мы были готовы к выходу.
– Подожди, заберу телефон. Оставила его у дивана, – сказала я.
Я зашла в комнату и начала искать телефон. У дивана его не оказалось. Видимо, на автомате я положила его в другое место. На столе не было, на подоконнике…
Когда я бросила беглый взгляд на деревянную поверхность, между лопатками пробежал холодок. На месте, где сидел ворон из кошмаров, остались небольшие вмятины от острого клюва. Рядом с ними лежал мобильник.
– Сара! Ты где? – послышался из прихожей раздраженный голос Джейн. Она уже надевала плащ. – Мы точно опоздаем!
– Иду! – крикнула я и, оторвав взгляд от странных углублений, схватила телефон и вышла к подруге.
Пока я натягивала на ноги кроссовки, Джейн стояла рядом и нервно поправляла прическу у зеркала.
– Ты не ставила будильник? – спросила я между делом.
– Думала, ты поставишь. Как я понимаю, ты этого не сделала.
– А ночью ты ничего не слышала? Например, криков? – Я разогнулась и пристально посмотрела на подругу.
– Криков?
– Так, значит, не слышала?
– Сложно ответить, почему. Возможно, когда они узнают, кто этот старик, и хотят сдать его полиции, тот от них избавляется. Для этого нам надо узнать, что за персонажем была журналистка Эмили Томпсон, первая в списке нашего дорогого художественного руководителя. Все начинается с нее. Она даст ответ.
– И все-таки… я бы тоже хотела верить в то, что мистики и паранормальных явлений не существует. Но как объяснить рассказ Джона? По его словам, незнакомец в черном испарился за секунду. Джон моргнул, а того уже и след простыл. И эти тату. Я не хотела тебе говорить, но они, кажется, двигаются. Джейн, прости, я знаю, как это звучит! Но факт остается фактом. Маски на шеях живые.
– С возрастом многие вещи забываются или сознание их искажает. Память решила подшутить над стариком. Порой она заставляет нас верить в то, чего на самом деле никогда не было. Разве это не ужасно? Память – самая коварная злодейка. Она вечно подтасовывает карты. – Подруга вздохнула и продолжила: – А что до мистики, то я могу дать всему этому логическое объяснение. Последние годы ты жила в тихом мирке, ходила от дома до работы и от работы до дома. В жизни ничего не происходило. Максимум – Джеймс рассказывал, что придумал очередную игрушку. Все. Тут появляется театр, я между делом называю его зданием с привидениями, ты берешь у загадочного молодого человека интервью, он тебя восхищает. Внутри взрываются гормоны, а ты начинаешь видеть то, чего нет. Это нервное. Подозрительность, тревожность. Твой мозг в шоке от происходящих событий. Чего только стоит собеседование в «Таймс». Ты опьянела. Фигурально, конечно же. Но это игра разума, Сара. Ничего больше. Ты же сама это прекрасно понимаешь. За убийствами стоит обычный человек.
Я молчала, обдумывая слова Джейн. Внешне я делала вид, что не согласна с теорией подруги, все пыталась найти несостыковки в ее словах, но чем глубже копала, тем сильнее верила во все, о чем говорила Джейн. Ее теория казалась более логичной, чем та, которую озвучил Джон Райли.
«Мистики не существует. Это дело рук обычного человека, а не злодея, сотканного из огня».
– Сара, если ты перестаешь видеть сверхъестественное там, где его нет, и разберешься в происхождении театра, ты станешь не просто корреспондентом на побегушках. Тебе откроются двери «Таймс» в отдел специальных проектов – в святую святых журналистики…
На предположение Джейн я лишь коротко кивнула, потому что то же самое мне сказала и Элизабет Боуэн.
– А теперь, пожалуйста, давай спать. Я так устала, – зевнула Джейн, вставая с дивана. – Как говорят: «Утро вечера мудренее, а уж ночи – тем более». Я лучше соображаю, когда высплюсь.
– Да, хорошо, – я поднялась вслед за Джейн и убрала чашку с холодным нетронутым чаем на стол.
Пока подруга умывалась, я расправила диван, застелила его белым постельным бельем, переоделась в ночные шорты и футболку. Когда мои мысли вернулись к Джеймсу, в комнату, розовощекая после горячей воды, вошла Джейн.
– А насчет Джеймса и Тома, – робко произнесла подруга, присев рядом со мной на край дивана, – ты пока ничего не фантазируй. Отключи и мозг, и сердце. Сейчас тебе не поможет ни тот, ни другой. Со временем все устаканится. И все же будь осторожна: Джеймс – безумный ревнивец, а Том, кажется, работает у серийного маньяка и великого преступника Великобритании.
– Вечно мне не везет в любви, – горько усмехнувшись, заключила я.
Джейн промолчала и обняла за плечи. Так мы просидели несколько минут. Потом я пожелала ей спокойной ночи и пошла умываться. Я надеялась, что вода смоет все плохое и успокоит. Но, выйдя из ванной и заметив тихо сопящую Джейн, я поняла, что совершенно не хочу спать.
Я взяла со стола ноутбук и, стараясь не шуметь, ушла на кухню, чтобы продолжить искать биографию Эмили Томпсон – первой жертвы загадочного преступника.
19
Я во второй раз столкнулась со страшной реальностью: в Интернете не было ни одной большой статьи-биографии Эмили Томпсон. СМИ будто забыли о коллеге – о девушке, что умерла при странных обстоятельствах ночью перед сильным ураганом. Как и весной 2019 года перед возвращением театра «GRIM» в Лондон, после смерти журналистки началась буря: вырывало с корнем деревья, падали уличные фонари и срывало крыши. Единственные новости с апреля того периода касались ненастья, а не насилия.
Часы показывали без двух минут три, на кухонном столе дымился кофе, а я, склонившись перед ноутбуком, не теряла надежды найти хотя бы маленькую заметку об Эмили, чтобы уже та привела меня к театру или к Великому ограблению поезда. Я все еще не верила, что один из участников банды был художественным руководителем «GRIM», но не могла отмести предположение Джейн без доказательств, поэтому упорно пробиралась через дебри Сети в поисках информации.
Через пятнадцать минут поисков мне стало не по себе. Усталость навалилась на плечи, глаза начали слипаться. Я уткнулась носом в ноутбук и задремала под монотонный шум старого холодильника. Он неспешно жужжал, погружая меня в сон. И тут раздался грохот. Он доносился из комнаты. Я резко подняла голову и сипло вздохнула, будто мне на несколько секунд перекрыли кислород. Кухня тонула во мраке, хотя общий свет я не отключала.
«Что-то с электричеством?» – сонно подумала я, оглядываясь по сторонам.
Только ноутбук с открытым браузером освещал помещение синевой.
– Джейн? – в темноту коридора спросила я.
Мне никто не ответил.
– Джейн, ты пошла в туалет?
И снова тишина.
Я сжала кулаки и медленно поднялась со стула. За спиной что-то мелькнуло. Я резко развернулась и дернулась от испуга. Сначала подумала, что из окна на меня кто-то смотрит, но оказалось, что я всего лишь увидела собственное напуганное лицо.
Расстояние от кухни до комнаты показалось вечностью. Никогда раньше я не преодолевала его так медленно и осторожно, словно в этот самый момент шла на свидание со смертью. В комнате, где спала подруга, что-то происходило. До меня доносились размеренные удары. Кажется, будто кто-то острым предметом стучал по дереву.
– Джейн? Ты спишь? – спросила я, заходя в промозглую комнату. Из открытого окна сифонил ветер, а на подоконнике сидел ворон, время от времени монотонно постукивая по нему клювом.
Увидев настежь распахнутое окно, я направилась к нему. Ну, кончено, вот где собака зарыта. Грохот был из-за него. Видимо, я плохо закрыла створку после проветривания, и порывистый ветер взял свое. Да еще эта птица!
Облегченно вздохнув, я прямой наводкой направилась затворить окно. Но как только взялась за ручку старой деревянной створки и хотела спугнуть ворона, он поднял на меня мутно-белые глаза, громко закаркал и начал хлопать крыльями. Птица набросилась на меня, как дикий зверь, пытаясь растерзать лицо. Я закричала, схватила ворона руками и отшвырнула в сторону. Видимо, когда я делала это, от страха не рассчитала силу и сильно сдавила птице шею – она хрустнула, ворон вывалился из окна и упал на землю. Я резко захлопнула окно, тяжело дыша.
В комнате воцарилась мертвая тишина. После моего визгливого крика она казалась еще более ужасающей, чем была при монотонном постукивании вороньего клюва о подоконник. И почему не проснулась Джейн?
Я медленно повернулась к дивану, где спала подруга. Утробный вой вырвался из моего нутра и затопил комнату до самых краев. Джейн мутным взглядом смотрела в потолок и не дышала. Ее лицо покрылось темной коркой. Белки глаз сильно выделялись на фоне обугленной кожи.
И тут что-то начало капать. Как вода из сломанного крана. Кап. Кап. Кап. Зашумел холодильник. Монотонно и слишком нудно. Грудь сдавило в тиски и, хватанув ртом воздух, я открыла глаза.
Оказывается, все это время я спала за ноутбуком на кухне. Яркий свет ударил мне в лицо, и я поморщилась. На столе шумел ноутбук. По-прежнему был открыт браузер с забитым в поисковой строке запросом: «Биография журналистки Эмили Томпсон». А в грязную чашку в раковине из крана капала вода.
Сердце бешено колотилось. Я поднялась со стула и трясущимися руками завинтила кран до упора. Он заскрипел, как старая телега. Страшный сон вновь предстал перед глазами. Я увидела обугленное лицо Джейн и подавила приступ рвоты.
«Надо же, это было так реалистично, – с ужасом подумала я. – А что, если…»
Я посмотрела в темноту коридора, чувствуя, как учащается пульс. Как и во сне, я медленно пошла в комнату, где спала подруга. Но, в отличие от видения, в реальности я преодолела расстояние намного быстрее. Без лишних слов отворила дверь в комнату и облегченно вздохнула. Джейн мирно посапывала, лежа на спине. Ее красивое и нежное лицо освещал уличный фонарь. Я улыбнулась, тихонько подошла к окну и бесшумно задернула шторы, чтобы свет не разбудил подругу.
– Хорошо, что это был только сон, – тихо прошептала я и снова пошла на кухню.
Сев за стол, я грустно вздохнула. Часы показывали четыре утра. Вернувшись из кошмарных снов, я оказалась в не менее кошмарной реальности. За ночь я ничего не нашла про жизнь Эмили.
С тяжелым камнем на сердце я принялась закрывать все вкладки в браузере, вспоминая, что через три часа вставать на работу. Единственное, что я узнала, – Эмили расследовала финансовые махинации, писала о мошенниках и родилась в семье учительницы и клерка.
Вкладки в браузере медленно, но верно таяли на глазах, пока я не заметила сайт, который, видимо, открыла и уснула.
Не питая надежды найти на нем полезную статью, я щелкнула кнопкой мыши по вкладке и замерла.
«Кем была Эмили Томпсон?
Биография журналистки, которая не боялась смотреть в лицо опасностям»
Эмили Адайн Томпсон родилась в Лондоне в апреле 1939 года, за несколько месяцев до начала Второй мировой войны, в семье учительницы английской литературы и филологии Анны Элизабет Томпсон и финансового аналитика Эдварда Томаса Томпсона. Отца Эмили не забрали на фронт – он продолжал работать на гражданской территории, а мать сидела дома с дочерью. Позже, когда девочке исполнилось шесть лет, родители стали обучать ее на дому. Эмили интересовалась литературой, английским языком. Время от времени отец делился с ней рассказами о финансах. Родители Эмили дали ей лучшее образование, но главное – позволили самой мыслить и принимать решения. В возрасте пятнадцати лет молодая девушка уже знала, чего хочет от жизни, и начинала стремиться к мечте – стать писательницей. Но, несмотря на хорошее филологическое образование, которым ее наделила Анна Томпсон, Эмили так и не написала ни одного романа. Как она узнала позже, ее призвание было в другом.
В 17 лет Эмили Томпсон начала работать из-за нехватки денег – она проработала два года гувернанткой в доме у состоятельной семьи. В возрасте 19 лет поступила в университет на факультет журналистики. На втором курсе, накануне двадцатилетия, в 1958 году, устроилась стажером в газету «Дейли мейл». В 1960-м стала вести небольшую колонку, посвященную финансам. В это же время окончила вуз. В 1962-м ее перевели в отдел финансового криминала, где она писала о махинациях в банковской сфере и на финансовой бирже. Была легкой на подъем, общительной и со всеми могла найти общий язык, в том числе и с полицией. В 1963 году начала расследовать Великое ограбление поезда, которое произошло 8 августа того же года. По неофициальным данным, она считала, что полиция «не видит очевидного», и, кроме фактов, с которыми соглашалась, пыталась сама расследовать преступление. Как именно Эмили Томпсон расследовала ограбление поезда, остается загадкой. Ее статья о преступлении не вышла даже посмертно. Однако после первого судебного заседания по делу об ограблении Эмили написала в своей еженедельной колонке: «Нам нельзя полагаться на полицию. Они не видят того, что лежит на поверхности. Будущее за журналистикой. Запомните, только пресса расскажет, что с этим миром происходит на самом деле». Что она имела в виду, также остается загадкой.
Эмили Адайн Томпсон погибла при загадочных обстоятельствах 20 апреля 1964 года, накануне своего дня рождения, через восемь месяцев после Великого ограбления поезда. Ей было всего 24 года. Полиция во время расследования убийства заявила, что «смерть мисс Томпсон никак не связана с преступлением 8 августа 1963 года». Дело закрыли через год. Убийцу так и не нашли.
Дочитав заметку, я тяжело вздохнула. С одной стороны, мои поиски закончились и увенчались успехом. Но с другой – я не доверяла источнику, где опубликовали заметку. Текст походил на нелепое сочинение нерадивого школьника, чем на мысли взрослого и умного человека. Никакой структуры, важную информацию смешали с глупостью вроде: «Эмили была очень общительной». Бред! И еще… ни одного упоминания о брате Эмили – Теодоре Томпсоне. Или у нее все-таки не было брата?
Я даже не стала закрывать вкладку – просто захлопнула ноутбук и пошла в комнату. На улице уже начало светать. Я видела очертания подруги и слышала ее тихое, размеренное сопение – Джейн спала, свернувшись клубочком на старом диване. Видеть ее живой и здоровой было наслаждением.
– Ты оказалась права, – глядя на подругу, прошептала я. – Эмили действительно писала о Великом ограблении поезда, а потом умерла.
Пусть я не доверяла заметке, которую прочитала, внутренний голос твердил: «Информация о ее работе – не ложь». Я нашла один ответ на вопрос. Но в это же время за спиной выстроилась еще сотня. И один из вопросов больше всего выжигал мозг: «При чем тут театр?»
20
– Сара! Сара, вставай! Мы проспали! – кричала над ухом Джейн, вытаскивая меня из очередного кошмара. Мне приснился Том. Он стоял на сцене театра, а его со всех сторон обнимал огонь. Подруга начала будить как раз в тот момент, когда я пошла к актеру, чтобы спасти его.
– Что? – Я резко приподнялась и схватила телефон. Часы показывали без трех минут восемь.
– Мы проспали!
Джейн резко поднялась с кровати, сняла пижаму и начала натягивать на себя кофту и джинсы. Я последовала ее примеру. Уже через пять минут мы были готовы к выходу.
– Подожди, заберу телефон. Оставила его у дивана, – сказала я.
Я зашла в комнату и начала искать телефон. У дивана его не оказалось. Видимо, на автомате я положила его в другое место. На столе не было, на подоконнике…
Когда я бросила беглый взгляд на деревянную поверхность, между лопатками пробежал холодок. На месте, где сидел ворон из кошмаров, остались небольшие вмятины от острого клюва. Рядом с ними лежал мобильник.
– Сара! Ты где? – послышался из прихожей раздраженный голос Джейн. Она уже надевала плащ. – Мы точно опоздаем!
– Иду! – крикнула я и, оторвав взгляд от странных углублений, схватила телефон и вышла к подруге.
Пока я натягивала на ноги кроссовки, Джейн стояла рядом и нервно поправляла прическу у зеркала.
– Ты не ставила будильник? – спросила я между делом.
– Думала, ты поставишь. Как я понимаю, ты этого не сделала.
– А ночью ты ничего не слышала? Например, криков? – Я разогнулась и пристально посмотрела на подругу.
– Криков?
– Так, значит, не слышала?