Танец огня
Часть 14 из 29 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Алое пятно проступило через повязку, испортив рубашку. Кажется, в этот раз без помощи Зорик не обойтись. К ардовскому целителю идти совершенно не хотелось, поскольку не собирался давать повода новым сплетням. Лейтон ни капли не поверил его заверениям, и покачал головой. Силуэт его мягко мерцал, делая лицо Рэйвана ещё бледнее. И кто из них сейчас больше походил на восставшего мертвеца? Кажется, об этом и думал умай, когда некромант встал рядом, вновь любуясь портретом. Как жаль, что нельзя сохранить его…
— Похожа, — Кристиан склонил голову набок, рассматривая нарисованное белым воском лицо своей невесты.
Лейтон так же, но с некой печалью склонил голову, повторяя за ректором. Затем настойчивым жестом указал на его плечо.
— Да. Обещаю, что позабочусь об этом, — подчинился Кристиан. — Но сейчас скажи мне. Она знает о цене вашей дружбы?
Плечи умая напряглись. Он медленно отрицательно мотнул головой. Призрачный ореол вокруг умая мерцал всполохами, выдавая чувства.
— Конечно же Трин не знает. Разве может быть иначе? — Кристиан сложил руки на груди, немедленно ощутив боль в плече, и прислонился к холодной стене. Он снова посмотрел на рисунок. — В Арде с три десятка умаев. Деверукс решил, что это взаимодействие будет полезно и воспитанникам академии, и неупокоенным душам. Все прислужники в Арде были призваны дедом. Он заключил договор с каждым. При нём трое покинули академию, найдя упокоение. При мне — двое. Это прекрасный результат, Лейтон. Я должен это признать. Так уж сложилось, что я не смогу продолжить данную традицию. И каждый из вас вновь отправится в мир, в тот момент, когда сердце Деверукса Рэйвана остановится. Но я искренне надеюсь, что каждый из умаев академии найдёт свой путь к свету раньше, чем боги призовут моего деда. Ты был особенным для Деверукса. Поскольку по неизвестной мне причине стал беспокойным духом Арда, долгое время пугая его юных обитателей.
Лейтон неловко повёл головой.
— Я не осуждаю, — устало улыбнулся Рэйван. — Деверуксу ты понравился. Он заключил договор, чтоб ты мог остаться в Арде, раз твоя мятежная душа того желала. И верил, что это для тебя — шанс. Время. Возможность.
Умай кивнул, сжимая в руке подсвечник. Воск продолжал капать с него на пол, застывая восковыми слезами у ног прислужника.
— Я вижу, что свет твоей души так ярок. Осталось немного и сможешь обрести покой. Полагаю, что в большем причиной тому дружба с Трин. Она способна зажечь даже самую тёмную душу…
Лейтон снова кивнул, мерцая призраком.
— Но дружба с Трин убивает тебя в некотором смысле, Лейтон. Открываясь ей, ты нарушаешь заключённый договор.
Прислужник встретился с ним взглядом. Кристиан выдержал его, продолжая говорить.
— Умай должен быть нем. Безлик. Должен служить во благо и не тревожить живых своим прошлым. Не должен раскрывать себя и являть истинный облик. Сколько из названных пунктов ты уже нарушил, Лейтон? Ведь как только нарушишь последний — исчезнешь. Вновь рискуешь стать неприкаянным духом, продолжив скитаться по свету. Мёртвые не должны привязываться к живым. А живые — к мёртвым. Таков порядок. Таковы правила, будь они неладны... Я не могу запретить тебе эту привязанность. Это твоё право. Твой выбор. Но до конца ли осознаёшь итог? Возможно правильнее уйти с миром. Ведь и Трин будет страдать, когда узнает, какова была цена этой дружбы. Она желает тебе упокоения, — Кристиан опустил руку на плечо умая, пожимая его, и отправился к лестнице. — У неё доброе сердце, друг мой…
«Доброе…», — мысленно согласился с ним Лейтон. Он смотрел Кристиану вслед, пока тот поднимался по лестнице. Мальчишка… Додумается обработать толком рану или обратиться к целителю? Ему пенял на то, что Трин будет переживать, а сам что? Своих же слов не слышал?
Добираясь до части замка, где располагались личные комнаты преподавателей, Кристиан задержался перед нужной ему дверью. Спит ведь? И как пить дать начнёт отчитывать. Ну что ж… Обречённо вздохнув, он тихо постучал. Ждать пришлось недолго. Зорик не стала даже спрашивать, кого принесло в ночной час. Распахнула дверь, окинула гостя беглым взглядом, и сердито велела заходить.
— Во что ты опять ввязался? — возмутилась она, жестом указывая Кристиану на кресло. — Садись немедленно!
— Простая заноза, — попытался оправдаться Рэйван, тяжело опускаясь в предложенное кресло.
— Боги… — Зорик нахмурилась, глядя на алое пятно, украшавшее явно чужую рубашку. — Где ты взял эту одежду? Кот тебя ранил? Что случилось? От тебя разит тьмой… Чужой тьмой.
— Это рубашка капитана стражей. Он расследует дело о покушении на Найрока. Можешь просто немного… Я не хочу идти с этим к Серласу. Целитель слишком любопытен.
— А я — нет? — поджала губы Зорик. — Расстёгивай рубашку.
Он послушался, открывая взгляду сестры пропитанную собственной кровью повязку.
— Зла не хватает… — прошептала она, становясь рядом с ним у кресла.
— Тебе и не должно его хватать. Ты — инрэйг.
— И с верой в это ты шёл сюда, Крис? — вздохнула Зорик.
— Несомненно… — Рэйван ощутил покалывание и нараставшее тепло в плече, когда сестра зашептала заклинание, опуская на него ладонь.
Пальцы с нежностью коснулись и скулы, где остался порез от шипа. Кожу стянуло, запекло, вызывая желание тряхнуть головой, но Кристиан терпел, позволяя исцелять его.
— Отдыхай, — велела Зорик. — Закрой глаза и дыши спокойно. Скоро полегчает.
— Не смей тратить больше, чем необходимо, — не поддался её словам некромант. — Достаточно будет и …
— Я сама решу, когда будет достаточно, дорогой братец! — опасно понизился голос Зорик. — Так что там с расследованием?
— Для Найрока больше нет угрозы, — уклончиво ответил Кристиан.
— А для тебя всё ещё есть, — пригрозила она, склоняясь к нему ниже. — Всё ещё есть.
— Женщина, покушавшаяся на студента, была убита этой ночью. Она мстила за своего сына, осуждённого и казнённого по обвинению Лоруса Найрока.
— Она ранила тебя? — Зорик ласково взъерошила его волосы.
Всегда так делала, сколько Кристиан помнил. Но сейчас не было желания ворчать или уворачиваться от этой ласки.
— Её слова били больней… — вздохнул он. — Но главное — мальчишка в безопасности.
— Я хочу, чтоб и ты был в безопасности. Ты слаб. И вновь так рискуешь. Пора это забывать.
— Забывать что? — с удивлением посмотрел на неё Кристиан.
— Что тебе больше нет, ради кого жить. Сейчас ведь всё иначе? И тебе придётся объясняться уже не передо мной. Не хотела бы я оказаться на твоём месте… — нараспев проговорила Зорик, потрепав его по небритой щеке, как ребёнка.
Глава 22
Сон не шёл к нему. Приведя себя наконец в порядок, и переодевшись, Кристиан тряхнул головой, убирая с глаз влажные после душа пряди волос. Он надел чистую рубашку, застёгивать не стал, повёл плечами, проверяя ощущения. Боль практически исчезла, и затянувшаяся рана лишь доставляла некоторый дискомфорт. Зорик не послушалась, истратила слишком много, но выбраться из её цепких рук было делом невозможным. Не отпустила, пока не «спасла». На скуле всё же остался тонкий шрам от пореза, но и тот пропадёт через пару дней.
Кристиан остановился у окна. Пряча руки в карманы брюк, он смотрел на ночной двор. Тихо. Безмятежно. Только мысли метались, не давая голове покоя. Теперь ему есть, ради кого жить. Так сказала Зорик? Теперь есть тот, благодаря кому хочется устоять на краю. Есть свет и есть тепло. Холод и мрак отступали. Втягивали свои когти. Прекращали терзать его душу, стоило подумать о той, что находилась где-то на другом конце замка. Спит? Наверняка нет. Ему хотелось, чтоб не спала. Чтобы хотела увидеть так же сильно, как и ему сейчас.
Медальон на груди Кристиана блеснул металлом в свете яркой луны. Он поднял руку и коснулся артефакта. Несколько печатей проявилось на полу, приходя в движение. Ещё мгновение — и знакомый силуэт возник в их свечении, походя на призрак. Тёмные потоки волос осыпали плечи и спину, контрастируя с белоснежной тонкой ночной сорочкой. Румянец возмущения окрасил щёки, а руны проступили на руках, которые Кристиан придержал за запястья, ощущая, насколько горячи. Тьма и пламя — странный союз. Но сейчас не хотелось рассуждать об этом.
— Ты... — её дыхание участилось.
— Я, — улыбка тронула его губы.
Злилась. И от того выглядела ещё желанней. Пусть злится. Он не хотел видеть её слёз. Никогда. И никогда не хотел быть причиной их.
— Ты снова пострадал? — Трин приподнялась на цыпочки, пытаясь ближе разглядеть его лицо.
— Скорее — моя рубашка.
Кристиан коснулся её губ лёгким поцелуем.
— Ещё и шутишь?
— Я устал быть серьёзен, Спичка, — ладони Рэйвана скользнули по её рукам вверх, опускаясь на плечи.
— Ты ведь не с управляющим подрался?..
— Нет, — усмехнулся он. — Просто споткнулся. В городе темно. Дороги толком не видать. Нужно будет написать королю, чтоб сместил с должности Улхара, раз не может развесить фонари.
Трин поджала губы, которые ему вновь захотелось поцеловать. Хотелось касаться её. Ощутить нежность кожи под пальцами и прохладу шёлковых волос.
— Останешься, — тихо произнёс Рэйван.
Вопрос или требование? Была ли разница? Сердце Трин учащённо забилось.
— Останусь, — она произнесла вслух? Или мысленно?
Теперь стояла перед ним, пытаясь скрыть смущение. В тёплых отблесках свечей и горевшего камина казалась нереальной. Прекрасной… Кристиан склонил к ней голову и взял за подбородок. Поцеловал, едва касаясь и будто проверяя, не собралась ли бежать прочь, осознавая происходящее.
Словно читая его мысли, Трин рискнула обнять Кристиана за шею. Волосы его всё ещё были влажными. От него пахло так знакомо. А тепло тела обволакивало, кружило голову. Теперь сама прижалась к его губам, тем самым подтверждая молчаливое согласие. Вместо печати… Так сказал он когда-то.
Кристиан ответил, и в этот раз поцелуй был далеко не нежен, зовущий, требовательный. И он никак не мог насытиться им. Всплеск силы, вызванный новыми неизвестными чувствами, хлынул по венам, наполняя Трин до кончиков пальцев. Свечи вспыхнули ярче, и золотом стихия принялась рисовать по её телу замысловатым рисунком, превращала волосы стихийницы в огненные потоки. Кристиан окунул руки в сверкавшие пряди, осыпавшие спину Трин. Она горела звездой в его объятиях, и согревала своим светом, не причиняя боли.
— Ты прекрасна…
Он спустил с плеч бретели её ночной сорочки, позволяя невесомой ткани упасть к ногам девушки. Повторяя золотой рисунок, провёл кончиками пальцев по ложбинке между грудями, чувствуя биение сердца. Оно стучало так сильно, что заглушало его собственные мысли.
— Ты тоже… — прошептала Трин, отзываясь на ласку.
Она едва касалась его обнажённой груди ладонями. Будто всё ещё боясь ранить своей силой и обжечь. Трин сняла рубашку с Кристиана, бросая вслед за собственной сорочкой. Осмелев, неумело гладила плечи и спину жениха, любуясь игрой мышц. Такой отклик ещё больше разжёг его желание. Кристиан смотрел на её лицо, пылающее от избытка эмоций. Боги… Как же она прекрасна. И принадлежала ему. Только ему. Всегда.
Не сдерживая себя, Кристиан вновь целовал её, прижимая всем телом, проводя ладонями по обнажённой спине, укрытой завесой длинных огненных волос. Трин обвила его шею руками, позволяя увлечь к кровати. Едва упёрлась ногами в её край, остановилась, будто в последний раз замирая в нерешительности. Затем, отгоняя прочь ненужные сомнения, потянулась к ремню на брюках Кристиана. Едва справилась с пряжкой, как вытащила из шлёвок и бросила на стоявшее рядом кресло. Кристиан позволил освободить его от оставшейся одежды, не оставляя более преград между ними.
Не давая Трин вновь поддаться сомнениям, он увлёк за собой на прохладную постель. Жар тела Кристиана окутал, а губы не дали сорваться словам, прерывая их поцелуем. Трин ответила, скользя ладонями по плечам и спине, порывисто гладя его. Ей казалось, что теряет связь с реальностью, погружаясь в нахлынувшую волну наслаждения. Это незнакомое чувство пугало своей бесконтрольностью, но она желала продолжения.
Кристиан что-то глухо прошептал, смешивая их прерывистые дыхания. Но слова сейчас не имели значения. Её сила накатывала волнами, то наполняя удивительным жаром, то медленно тая. Трин водила кончиками пальцев по груди Кристиана, очерчивая проступавший на ней чёрный рисунок. Он был прекрасен... Удивителен… Трин прильнула к нему всем телом.
Кристиан желал её так неудержимо, что биение собственного сердца оглушило его. Он подвёл руки под ягодицы невесты и прижал её к себе. Чувствовал, как преодолел некую преграду, которая осталась позади ощущением тёплой тесноты, когда приняла его в себя.
Трин буквально вспыхнула от новизны и силы ощущений, подаваясь к Кристиану навстречу. Россыпь тающих искр укрыла их. А взметнувшееся следом пламя танцевало вокруг постели, смешиваясь со всполохами голодной тьмы. Кристиан успокоил Трин поцелуем, не в силах остановиться. Доверяясь ему, она позволила увлечь себя в омут новых чувств. Она принадлежала ему. Только ему, растворяясь в собственной стихии и в этом чувстве.
Позже, когда страсть их утихла, и Трин безмятежно уснула, Кристиан осторожно укрыл её. Затем он долго стоял, глядя на неё, спящую. За что судьба дала ему этот подарок? С ней он никогда не будет знать покоя. И никогда не будет одинок. Никогда… Сейчас это слово имело совсем иной смысл. Оно не было наполнено холодом и одиночеством. С Трин всё иначе. Рядом с ней ощущалось это удивительное чувство покоя и умиротворения. Наверное, это и было счастье…
Будить не хотелось, но близился рассвет. Утром Трин захочет оказаться в своей комнате. Кристиан склонился к ней и провёл тыльной стороной ладони по плечу.
— Трин.
Пришлось позвать ещё раз, ожидая, пока откроет глаза. Они на мгновение сверкнули золотом, затем угасая, и обретая свой привычный карий оттенок. Трин приподнялась на постели, тут же подтягивая повыше край одеяла. Сорочку Кристиан оставил рядом с нею, не желая лишний раз смущать и делая вид, что любовался предрассветным видом на ардовский двор.
— Скоро подымется солнце, — предупредил он, слыша, как Трин рискнула откинуть одеяло и одеться.
— Похожа, — Кристиан склонил голову набок, рассматривая нарисованное белым воском лицо своей невесты.
Лейтон так же, но с некой печалью склонил голову, повторяя за ректором. Затем настойчивым жестом указал на его плечо.
— Да. Обещаю, что позабочусь об этом, — подчинился Кристиан. — Но сейчас скажи мне. Она знает о цене вашей дружбы?
Плечи умая напряглись. Он медленно отрицательно мотнул головой. Призрачный ореол вокруг умая мерцал всполохами, выдавая чувства.
— Конечно же Трин не знает. Разве может быть иначе? — Кристиан сложил руки на груди, немедленно ощутив боль в плече, и прислонился к холодной стене. Он снова посмотрел на рисунок. — В Арде с три десятка умаев. Деверукс решил, что это взаимодействие будет полезно и воспитанникам академии, и неупокоенным душам. Все прислужники в Арде были призваны дедом. Он заключил договор с каждым. При нём трое покинули академию, найдя упокоение. При мне — двое. Это прекрасный результат, Лейтон. Я должен это признать. Так уж сложилось, что я не смогу продолжить данную традицию. И каждый из вас вновь отправится в мир, в тот момент, когда сердце Деверукса Рэйвана остановится. Но я искренне надеюсь, что каждый из умаев академии найдёт свой путь к свету раньше, чем боги призовут моего деда. Ты был особенным для Деверукса. Поскольку по неизвестной мне причине стал беспокойным духом Арда, долгое время пугая его юных обитателей.
Лейтон неловко повёл головой.
— Я не осуждаю, — устало улыбнулся Рэйван. — Деверуксу ты понравился. Он заключил договор, чтоб ты мог остаться в Арде, раз твоя мятежная душа того желала. И верил, что это для тебя — шанс. Время. Возможность.
Умай кивнул, сжимая в руке подсвечник. Воск продолжал капать с него на пол, застывая восковыми слезами у ног прислужника.
— Я вижу, что свет твоей души так ярок. Осталось немного и сможешь обрести покой. Полагаю, что в большем причиной тому дружба с Трин. Она способна зажечь даже самую тёмную душу…
Лейтон снова кивнул, мерцая призраком.
— Но дружба с Трин убивает тебя в некотором смысле, Лейтон. Открываясь ей, ты нарушаешь заключённый договор.
Прислужник встретился с ним взглядом. Кристиан выдержал его, продолжая говорить.
— Умай должен быть нем. Безлик. Должен служить во благо и не тревожить живых своим прошлым. Не должен раскрывать себя и являть истинный облик. Сколько из названных пунктов ты уже нарушил, Лейтон? Ведь как только нарушишь последний — исчезнешь. Вновь рискуешь стать неприкаянным духом, продолжив скитаться по свету. Мёртвые не должны привязываться к живым. А живые — к мёртвым. Таков порядок. Таковы правила, будь они неладны... Я не могу запретить тебе эту привязанность. Это твоё право. Твой выбор. Но до конца ли осознаёшь итог? Возможно правильнее уйти с миром. Ведь и Трин будет страдать, когда узнает, какова была цена этой дружбы. Она желает тебе упокоения, — Кристиан опустил руку на плечо умая, пожимая его, и отправился к лестнице. — У неё доброе сердце, друг мой…
«Доброе…», — мысленно согласился с ним Лейтон. Он смотрел Кристиану вслед, пока тот поднимался по лестнице. Мальчишка… Додумается обработать толком рану или обратиться к целителю? Ему пенял на то, что Трин будет переживать, а сам что? Своих же слов не слышал?
Добираясь до части замка, где располагались личные комнаты преподавателей, Кристиан задержался перед нужной ему дверью. Спит ведь? И как пить дать начнёт отчитывать. Ну что ж… Обречённо вздохнув, он тихо постучал. Ждать пришлось недолго. Зорик не стала даже спрашивать, кого принесло в ночной час. Распахнула дверь, окинула гостя беглым взглядом, и сердито велела заходить.
— Во что ты опять ввязался? — возмутилась она, жестом указывая Кристиану на кресло. — Садись немедленно!
— Простая заноза, — попытался оправдаться Рэйван, тяжело опускаясь в предложенное кресло.
— Боги… — Зорик нахмурилась, глядя на алое пятно, украшавшее явно чужую рубашку. — Где ты взял эту одежду? Кот тебя ранил? Что случилось? От тебя разит тьмой… Чужой тьмой.
— Это рубашка капитана стражей. Он расследует дело о покушении на Найрока. Можешь просто немного… Я не хочу идти с этим к Серласу. Целитель слишком любопытен.
— А я — нет? — поджала губы Зорик. — Расстёгивай рубашку.
Он послушался, открывая взгляду сестры пропитанную собственной кровью повязку.
— Зла не хватает… — прошептала она, становясь рядом с ним у кресла.
— Тебе и не должно его хватать. Ты — инрэйг.
— И с верой в это ты шёл сюда, Крис? — вздохнула Зорик.
— Несомненно… — Рэйван ощутил покалывание и нараставшее тепло в плече, когда сестра зашептала заклинание, опуская на него ладонь.
Пальцы с нежностью коснулись и скулы, где остался порез от шипа. Кожу стянуло, запекло, вызывая желание тряхнуть головой, но Кристиан терпел, позволяя исцелять его.
— Отдыхай, — велела Зорик. — Закрой глаза и дыши спокойно. Скоро полегчает.
— Не смей тратить больше, чем необходимо, — не поддался её словам некромант. — Достаточно будет и …
— Я сама решу, когда будет достаточно, дорогой братец! — опасно понизился голос Зорик. — Так что там с расследованием?
— Для Найрока больше нет угрозы, — уклончиво ответил Кристиан.
— А для тебя всё ещё есть, — пригрозила она, склоняясь к нему ниже. — Всё ещё есть.
— Женщина, покушавшаяся на студента, была убита этой ночью. Она мстила за своего сына, осуждённого и казнённого по обвинению Лоруса Найрока.
— Она ранила тебя? — Зорик ласково взъерошила его волосы.
Всегда так делала, сколько Кристиан помнил. Но сейчас не было желания ворчать или уворачиваться от этой ласки.
— Её слова били больней… — вздохнул он. — Но главное — мальчишка в безопасности.
— Я хочу, чтоб и ты был в безопасности. Ты слаб. И вновь так рискуешь. Пора это забывать.
— Забывать что? — с удивлением посмотрел на неё Кристиан.
— Что тебе больше нет, ради кого жить. Сейчас ведь всё иначе? И тебе придётся объясняться уже не передо мной. Не хотела бы я оказаться на твоём месте… — нараспев проговорила Зорик, потрепав его по небритой щеке, как ребёнка.
Глава 22
Сон не шёл к нему. Приведя себя наконец в порядок, и переодевшись, Кристиан тряхнул головой, убирая с глаз влажные после душа пряди волос. Он надел чистую рубашку, застёгивать не стал, повёл плечами, проверяя ощущения. Боль практически исчезла, и затянувшаяся рана лишь доставляла некоторый дискомфорт. Зорик не послушалась, истратила слишком много, но выбраться из её цепких рук было делом невозможным. Не отпустила, пока не «спасла». На скуле всё же остался тонкий шрам от пореза, но и тот пропадёт через пару дней.
Кристиан остановился у окна. Пряча руки в карманы брюк, он смотрел на ночной двор. Тихо. Безмятежно. Только мысли метались, не давая голове покоя. Теперь ему есть, ради кого жить. Так сказала Зорик? Теперь есть тот, благодаря кому хочется устоять на краю. Есть свет и есть тепло. Холод и мрак отступали. Втягивали свои когти. Прекращали терзать его душу, стоило подумать о той, что находилась где-то на другом конце замка. Спит? Наверняка нет. Ему хотелось, чтоб не спала. Чтобы хотела увидеть так же сильно, как и ему сейчас.
Медальон на груди Кристиана блеснул металлом в свете яркой луны. Он поднял руку и коснулся артефакта. Несколько печатей проявилось на полу, приходя в движение. Ещё мгновение — и знакомый силуэт возник в их свечении, походя на призрак. Тёмные потоки волос осыпали плечи и спину, контрастируя с белоснежной тонкой ночной сорочкой. Румянец возмущения окрасил щёки, а руны проступили на руках, которые Кристиан придержал за запястья, ощущая, насколько горячи. Тьма и пламя — странный союз. Но сейчас не хотелось рассуждать об этом.
— Ты... — её дыхание участилось.
— Я, — улыбка тронула его губы.
Злилась. И от того выглядела ещё желанней. Пусть злится. Он не хотел видеть её слёз. Никогда. И никогда не хотел быть причиной их.
— Ты снова пострадал? — Трин приподнялась на цыпочки, пытаясь ближе разглядеть его лицо.
— Скорее — моя рубашка.
Кристиан коснулся её губ лёгким поцелуем.
— Ещё и шутишь?
— Я устал быть серьёзен, Спичка, — ладони Рэйвана скользнули по её рукам вверх, опускаясь на плечи.
— Ты ведь не с управляющим подрался?..
— Нет, — усмехнулся он. — Просто споткнулся. В городе темно. Дороги толком не видать. Нужно будет написать королю, чтоб сместил с должности Улхара, раз не может развесить фонари.
Трин поджала губы, которые ему вновь захотелось поцеловать. Хотелось касаться её. Ощутить нежность кожи под пальцами и прохладу шёлковых волос.
— Останешься, — тихо произнёс Рэйван.
Вопрос или требование? Была ли разница? Сердце Трин учащённо забилось.
— Останусь, — она произнесла вслух? Или мысленно?
Теперь стояла перед ним, пытаясь скрыть смущение. В тёплых отблесках свечей и горевшего камина казалась нереальной. Прекрасной… Кристиан склонил к ней голову и взял за подбородок. Поцеловал, едва касаясь и будто проверяя, не собралась ли бежать прочь, осознавая происходящее.
Словно читая его мысли, Трин рискнула обнять Кристиана за шею. Волосы его всё ещё были влажными. От него пахло так знакомо. А тепло тела обволакивало, кружило голову. Теперь сама прижалась к его губам, тем самым подтверждая молчаливое согласие. Вместо печати… Так сказал он когда-то.
Кристиан ответил, и в этот раз поцелуй был далеко не нежен, зовущий, требовательный. И он никак не мог насытиться им. Всплеск силы, вызванный новыми неизвестными чувствами, хлынул по венам, наполняя Трин до кончиков пальцев. Свечи вспыхнули ярче, и золотом стихия принялась рисовать по её телу замысловатым рисунком, превращала волосы стихийницы в огненные потоки. Кристиан окунул руки в сверкавшие пряди, осыпавшие спину Трин. Она горела звездой в его объятиях, и согревала своим светом, не причиняя боли.
— Ты прекрасна…
Он спустил с плеч бретели её ночной сорочки, позволяя невесомой ткани упасть к ногам девушки. Повторяя золотой рисунок, провёл кончиками пальцев по ложбинке между грудями, чувствуя биение сердца. Оно стучало так сильно, что заглушало его собственные мысли.
— Ты тоже… — прошептала Трин, отзываясь на ласку.
Она едва касалась его обнажённой груди ладонями. Будто всё ещё боясь ранить своей силой и обжечь. Трин сняла рубашку с Кристиана, бросая вслед за собственной сорочкой. Осмелев, неумело гладила плечи и спину жениха, любуясь игрой мышц. Такой отклик ещё больше разжёг его желание. Кристиан смотрел на её лицо, пылающее от избытка эмоций. Боги… Как же она прекрасна. И принадлежала ему. Только ему. Всегда.
Не сдерживая себя, Кристиан вновь целовал её, прижимая всем телом, проводя ладонями по обнажённой спине, укрытой завесой длинных огненных волос. Трин обвила его шею руками, позволяя увлечь к кровати. Едва упёрлась ногами в её край, остановилась, будто в последний раз замирая в нерешительности. Затем, отгоняя прочь ненужные сомнения, потянулась к ремню на брюках Кристиана. Едва справилась с пряжкой, как вытащила из шлёвок и бросила на стоявшее рядом кресло. Кристиан позволил освободить его от оставшейся одежды, не оставляя более преград между ними.
Не давая Трин вновь поддаться сомнениям, он увлёк за собой на прохладную постель. Жар тела Кристиана окутал, а губы не дали сорваться словам, прерывая их поцелуем. Трин ответила, скользя ладонями по плечам и спине, порывисто гладя его. Ей казалось, что теряет связь с реальностью, погружаясь в нахлынувшую волну наслаждения. Это незнакомое чувство пугало своей бесконтрольностью, но она желала продолжения.
Кристиан что-то глухо прошептал, смешивая их прерывистые дыхания. Но слова сейчас не имели значения. Её сила накатывала волнами, то наполняя удивительным жаром, то медленно тая. Трин водила кончиками пальцев по груди Кристиана, очерчивая проступавший на ней чёрный рисунок. Он был прекрасен... Удивителен… Трин прильнула к нему всем телом.
Кристиан желал её так неудержимо, что биение собственного сердца оглушило его. Он подвёл руки под ягодицы невесты и прижал её к себе. Чувствовал, как преодолел некую преграду, которая осталась позади ощущением тёплой тесноты, когда приняла его в себя.
Трин буквально вспыхнула от новизны и силы ощущений, подаваясь к Кристиану навстречу. Россыпь тающих искр укрыла их. А взметнувшееся следом пламя танцевало вокруг постели, смешиваясь со всполохами голодной тьмы. Кристиан успокоил Трин поцелуем, не в силах остановиться. Доверяясь ему, она позволила увлечь себя в омут новых чувств. Она принадлежала ему. Только ему, растворяясь в собственной стихии и в этом чувстве.
Позже, когда страсть их утихла, и Трин безмятежно уснула, Кристиан осторожно укрыл её. Затем он долго стоял, глядя на неё, спящую. За что судьба дала ему этот подарок? С ней он никогда не будет знать покоя. И никогда не будет одинок. Никогда… Сейчас это слово имело совсем иной смысл. Оно не было наполнено холодом и одиночеством. С Трин всё иначе. Рядом с ней ощущалось это удивительное чувство покоя и умиротворения. Наверное, это и было счастье…
Будить не хотелось, но близился рассвет. Утром Трин захочет оказаться в своей комнате. Кристиан склонился к ней и провёл тыльной стороной ладони по плечу.
— Трин.
Пришлось позвать ещё раз, ожидая, пока откроет глаза. Они на мгновение сверкнули золотом, затем угасая, и обретая свой привычный карий оттенок. Трин приподнялась на постели, тут же подтягивая повыше край одеяла. Сорочку Кристиан оставил рядом с нею, не желая лишний раз смущать и делая вид, что любовался предрассветным видом на ардовский двор.
— Скоро подымется солнце, — предупредил он, слыша, как Трин рискнула откинуть одеяло и одеться.