Там, где нет места злу
Часть 35 из 53 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Мне его дал мистер Фейнлайт, — сказал Жакс, — я кое-что сделал для него…
Лайонел посмотрел на часы:
— Как ты думаешь…
— Нет, это не старое вино, ничего такого особенного…
— Наверно, мне нужно позвонить.
— Они же сказали, что свяжутся с вами, если что-нибудь изменится.
Лайонел этого не помнил. Он сидел и хмуро озирался. Жакс взял бокал и сел на диван рядом со своим благодетелем.
— Вижу, мне придется присмотреть за вами, Лайонел.
— О, Жакс.
— Пока миссис Лоуренс не станет лучше. — Джексон помедлил и добавил: — Возможно, мне стоит сегодня ночевать здесь.
— Ой, правда? Мне иногда бывает так одиноко.
— Я замечал это, Лайонел. И, поверьте, мне неоднократно хотелось предложить вам дружбу. Просто я боялся переступить границы.
— Даже не знаю, как благодарить тебя.
Джексон гордился своим умением правильно выбрать время. Наступит такой момент, когда он подскажет Лайонелу, как именно тот может выразить свою благодарность. Но момент еще не наступил. Слишком мало времени прошло после печального события, к тому же преподобный порядочно наклюкался. А Джексону нужны были не пьяные обещания. Такие часто не живут дольше похмельного утра. Благодарность, оформленная в трезвом и спокойном состоянии, — вот конечная цель Жакса.
Поскольку бокал Лайонела снова опустел, Джексон предложил ему поменяться бокалами, зашел так далеко, что сам вложил свой бокал в руку Лайонела. Сомкнул потные пальцы благодетеля на ножке, и глаза его одобрительно, даже вдохновляюще засветились.
В дверь позвонили. Лайонел так и подскочил, вино расплескалось. Джексон попятился, на лице его отразилась с трудом скрываемая ярость. Он пошел открывать.
Даже в нынешнем своем состоянии Лайонел узнал двоих мужчин, которых впустил Джексон. Он попытался с достоинством встать, издавая при этом непонятные, булькающие звуки. Некоторое время преподобный качался, пока одной рукой не нашел опору.
— Мистер Лоуренс? — Барнаби изумленно смотрел на Лоуренса.
— Да, он здесь живет, — съязвил Джексон.
Барнаби позвонил в дверь дома только после того, как в квартире над гаражом никто не ответил на стук.
— Почему вы не в больнице, сэр?
— Что… что?
— Вам не звонили из больницы Сток-Мэндевилл?
— Да… это вот… — Лайонел повернулся к Джексону.
— Они сказали, что миссис Эль без сознания. — Джексон обращался прямо к Барнаби. — Они позвонят, если что-то изменится. И если изменится, естественно, он сразу отправится туда.
Презрительно-покровительственный тон Жакса очень обеспокоил старшего инспектора. Как и состояние Лайонела. Встрепанная, беспорядочно дергающаяся тряпичная кукла, вся в пятнах, неприятно похожих на кровь, блаженно улыбающаяся Джексону, истово кивающая на каждое его слово.
— Как бы то ни было, — Барнаби не старался скрыть презрение, — я здесь для того, чтобы повидаться с вами, Джексон.
— Сколько угодно, инспектор. Вам стоит только попросить.
— Умеете ездить на велосипеде?
— Никогда не пробовал. Я сразу перешел от скейтборда к угону автомобилей. Еще что-нибудь?
— Да, — подключился сержант Трой, — нам нужна ваша одежда. Верхняя одежда, нижнее белье, носки, туфли. Содержимое карманов. Все.
— Ну, это уже фетишизм.
— Просто смиритесь с этим. — Терпение Барнаби не знает границ, считал Трой.
— Вы имеете в виду… — Джексон потрогал свою красивую кожаную куртку, — эту одежду?
— Если именно в этой одежде вы были сегодня в три часа, то да, — сказал Барнаби.
— Я вам уже говорил, что сегодня днем работал в саду. Вы же не думаете, что я буду заниматься грязной работой в таких шмотках?
— Значит, мы возьмем шмотки, в которых вы занимались грязной работой, — произнес сержант Трой. Подражая шефу, он говорил тихо и спокойно. Чего ему действительно хотелось, так это подойти к мерзавцу, взять его за горло и сдавить так, чтобы слезы дождем полились из детских голубеньких глазенок.
— Одежда в моей квартире, инспектор.
— Так принесите ее, — велел Барнаби. — И перестаньте называть меня инспектором.
— Без проблем, — ухмыльнулся Джексон и поплыл к двери. — Должно быть, цикл уже закончился.
— Что закончилось?
— Цикл стирки. Закончив работу, я бросил все в машину. Я же сказал, работа была грязная.
Барнаби на двадцать минут опоздал на семичасовую летучку, весь красный и раздраженный после пререканий с начальством, ведающим финансами. Дежурка бурлила, всеобщее оживление имело две причины. Во-первых, в почти глухом деле вдруг наметился неожиданный и драматичный поворот. Во-вторых, доставили пленку с записью телефонного разговора. Все ее уже слышали, кроме шефа и его верного оруженосца. Инспектор Картер подождал, когда они усядутся, и нажал клавишу.
Стоило женщине заговорить, как Барнаби понял, кто это такая. «Помогите… вы должны помочь… мне… Человек упал… Нет-нет, в воду… в реку… Она так быстро пропала из виду… Ее сразу унесло… Я бегала по берегу… Пробежала туда и обратно… до плотины… Что? A-а, Ферн-Бассет… Я не знаю, полчаса назад, может, меньше… Ради бога! Разве это важно — когда? Просто приезжайте, вы должны сейчас приехать…»
Когда спросили ее имя, у женщины перехватило дыхание. Некоторое время сохранялась полная тишина, потом трубка упала. Она — все это слышали — стукнулась о стену будки и повисла. Потом послышался плач. Через минуту трубку осторожно положили на рычаг.
Барнаби прикрыл глаза и сидел очень тихо. Не было ни малейшего смысла стенать о трагических случайностях, которые все время уводили Энн Лоуренс от старшего инспектора, пока не стало слишком поздно. Слов «если бы только» не водилось в его лексиконе. И все-таки ему было очень тяжело сейчас.
В комнате стояла тишина. Кто-то выключил магнитофон. Трою стало не по себе, и, превозмогая это чувство, он покосился на задумчивый профиль шефа, освещенный настольной лампой. Барнаби скорее осел, чем расслабился, на запястьях набухли вены (почему Трой никогда не замечал этого раньше?), под глазами набрякли тяжелые мешки.
Конечно, шеф частенько выглядел измотанным, в этом ничего нового нет. Сержанту Трою не однажды случалось видеть его и усталым, и разочарованным, и обманутым. Даже преданным. Но никогда разбитым. И старым.
Барнаби поднял голову, тяжело, будто она была из камня. Потом движения его стали легче и свободнее. Крепкие плечи, словно освободившись от тяжести, снова расправились.
— Ну что же, — сказал он и улыбнулся, возрождаясь к жизни прямо у них на глазах, — вот и поворот сюжета.
Комната сразу ожила, как фильм, который сняли со стоп-кадра. Люди снова начали двигаться, жестикулировать, переговариваться. Некоторые даже смеялись. Вообще-то это был сержант Трой. Отчасти на нервной почве, отчасти, черт возьми, от облегчения.
— То есть она определенно причастна к делу, так, сэр? — уточнила Одри Брирли. — Миссис Лоуренс?
Сотрудники согласно загалдели. Теперь это было ясно как день. Пропавшая девушка жила в доме этой женщины, как и главный подозреваемый. Почти что главный подозреваемый. Убитый мужчина тоже работал у нее. Все так удачно переплелось.
— Конечно, — подтвердил Барнаби, — мы теперь знаем, что она видела, как девушка оказалась в реке. Но это все, что мы знаем пока, договорились?
Послышался ропот не очень охотного согласия.
— Давайте не будем забегать вперед, — призвал старший инспектор. — Она могла быть только свидетелем.
— Скорее всего, тайным свидетелем, — предположил инспектор Картер, — в противном случае ей бы давно уже заткнули рот.
— Но если это не так, — ровным голосом продолжал Барнаби, — и если миссис Лоуренс была главным действующим лицом, значит, Лезерс шантажировал ее.
Это предположение, которое опрокидывало все теории и версии, было сделано с удивительной невозмутимостью. Сотрудники, стараясь равняться на вышестоящих, столь же невозмутимо согласились.
— Итак, завтра утром первым делом мы проверяем ее банковский счет. И коль скоро она в последнее время снимала большие суммы… — Барнаби пожал плечами, красноречиво опустив остальную часть фразы.
Трою понравилась эта идея открытых концовок, особенно при условии, что кто-то выставит себя дураком, решив все-таки закончить фразу.
— Итак, наше предположение, что жертва шантажа убила Лезерса… — и он пожал плечами, красноречиво опуская оставшуюся часть фразы.
— Да? — повернулся к нему Барнаби.
— Гм… — Пауза.
— Ну, говорите! Мы не можем сидеть тут весь день.
— Я думаю, Гевин имел в виду, — подключилась сержант Брирли, — что очень трудно представить себе миссис Лоуренс, которая кого бы то ни было душит.
— Действительно, очень трудно, — согласился старший инспектор. — Но не сказать, чтобы невозможно.
— Но она сама подверглась нападению, сэр, — напомнил констебль Филлипс. — Ведь не двое же убийц в этом деле?
Барнаби не ответил. Он просто оглядел собравшихся. Уже десять минут идет летучка, а сочувствия к Энн Лоуренс что-то не заметно. Старший инспектор не удивлялся. Насколько ему было известно, никто, кроме Троя, не встречался с ней. И они не видели, как Энн лежит без сознания на больничной койке, из последних сил неосознанно цепляясь за жизнь, за каждый вдох.
— Так как сюда вписывается Джексон, шеф? — спросил Трой. — Думаете, он причастен к нападению на миссис Лоуренс?
— Я не думаю, я знаю.
— Но почему?
— Главным образом потому, что мы собирались побеседовать с ней в тот день.
— А откуда он об этом узнал, — спросил инспектор Картер, — если они друг с другом вообще не общались?
Лайонел посмотрел на часы:
— Как ты думаешь…
— Нет, это не старое вино, ничего такого особенного…
— Наверно, мне нужно позвонить.
— Они же сказали, что свяжутся с вами, если что-нибудь изменится.
Лайонел этого не помнил. Он сидел и хмуро озирался. Жакс взял бокал и сел на диван рядом со своим благодетелем.
— Вижу, мне придется присмотреть за вами, Лайонел.
— О, Жакс.
— Пока миссис Лоуренс не станет лучше. — Джексон помедлил и добавил: — Возможно, мне стоит сегодня ночевать здесь.
— Ой, правда? Мне иногда бывает так одиноко.
— Я замечал это, Лайонел. И, поверьте, мне неоднократно хотелось предложить вам дружбу. Просто я боялся переступить границы.
— Даже не знаю, как благодарить тебя.
Джексон гордился своим умением правильно выбрать время. Наступит такой момент, когда он подскажет Лайонелу, как именно тот может выразить свою благодарность. Но момент еще не наступил. Слишком мало времени прошло после печального события, к тому же преподобный порядочно наклюкался. А Джексону нужны были не пьяные обещания. Такие часто не живут дольше похмельного утра. Благодарность, оформленная в трезвом и спокойном состоянии, — вот конечная цель Жакса.
Поскольку бокал Лайонела снова опустел, Джексон предложил ему поменяться бокалами, зашел так далеко, что сам вложил свой бокал в руку Лайонела. Сомкнул потные пальцы благодетеля на ножке, и глаза его одобрительно, даже вдохновляюще засветились.
В дверь позвонили. Лайонел так и подскочил, вино расплескалось. Джексон попятился, на лице его отразилась с трудом скрываемая ярость. Он пошел открывать.
Даже в нынешнем своем состоянии Лайонел узнал двоих мужчин, которых впустил Джексон. Он попытался с достоинством встать, издавая при этом непонятные, булькающие звуки. Некоторое время преподобный качался, пока одной рукой не нашел опору.
— Мистер Лоуренс? — Барнаби изумленно смотрел на Лоуренса.
— Да, он здесь живет, — съязвил Джексон.
Барнаби позвонил в дверь дома только после того, как в квартире над гаражом никто не ответил на стук.
— Почему вы не в больнице, сэр?
— Что… что?
— Вам не звонили из больницы Сток-Мэндевилл?
— Да… это вот… — Лайонел повернулся к Джексону.
— Они сказали, что миссис Эль без сознания. — Джексон обращался прямо к Барнаби. — Они позвонят, если что-то изменится. И если изменится, естественно, он сразу отправится туда.
Презрительно-покровительственный тон Жакса очень обеспокоил старшего инспектора. Как и состояние Лайонела. Встрепанная, беспорядочно дергающаяся тряпичная кукла, вся в пятнах, неприятно похожих на кровь, блаженно улыбающаяся Джексону, истово кивающая на каждое его слово.
— Как бы то ни было, — Барнаби не старался скрыть презрение, — я здесь для того, чтобы повидаться с вами, Джексон.
— Сколько угодно, инспектор. Вам стоит только попросить.
— Умеете ездить на велосипеде?
— Никогда не пробовал. Я сразу перешел от скейтборда к угону автомобилей. Еще что-нибудь?
— Да, — подключился сержант Трой, — нам нужна ваша одежда. Верхняя одежда, нижнее белье, носки, туфли. Содержимое карманов. Все.
— Ну, это уже фетишизм.
— Просто смиритесь с этим. — Терпение Барнаби не знает границ, считал Трой.
— Вы имеете в виду… — Джексон потрогал свою красивую кожаную куртку, — эту одежду?
— Если именно в этой одежде вы были сегодня в три часа, то да, — сказал Барнаби.
— Я вам уже говорил, что сегодня днем работал в саду. Вы же не думаете, что я буду заниматься грязной работой в таких шмотках?
— Значит, мы возьмем шмотки, в которых вы занимались грязной работой, — произнес сержант Трой. Подражая шефу, он говорил тихо и спокойно. Чего ему действительно хотелось, так это подойти к мерзавцу, взять его за горло и сдавить так, чтобы слезы дождем полились из детских голубеньких глазенок.
— Одежда в моей квартире, инспектор.
— Так принесите ее, — велел Барнаби. — И перестаньте называть меня инспектором.
— Без проблем, — ухмыльнулся Джексон и поплыл к двери. — Должно быть, цикл уже закончился.
— Что закончилось?
— Цикл стирки. Закончив работу, я бросил все в машину. Я же сказал, работа была грязная.
Барнаби на двадцать минут опоздал на семичасовую летучку, весь красный и раздраженный после пререканий с начальством, ведающим финансами. Дежурка бурлила, всеобщее оживление имело две причины. Во-первых, в почти глухом деле вдруг наметился неожиданный и драматичный поворот. Во-вторых, доставили пленку с записью телефонного разговора. Все ее уже слышали, кроме шефа и его верного оруженосца. Инспектор Картер подождал, когда они усядутся, и нажал клавишу.
Стоило женщине заговорить, как Барнаби понял, кто это такая. «Помогите… вы должны помочь… мне… Человек упал… Нет-нет, в воду… в реку… Она так быстро пропала из виду… Ее сразу унесло… Я бегала по берегу… Пробежала туда и обратно… до плотины… Что? A-а, Ферн-Бассет… Я не знаю, полчаса назад, может, меньше… Ради бога! Разве это важно — когда? Просто приезжайте, вы должны сейчас приехать…»
Когда спросили ее имя, у женщины перехватило дыхание. Некоторое время сохранялась полная тишина, потом трубка упала. Она — все это слышали — стукнулась о стену будки и повисла. Потом послышался плач. Через минуту трубку осторожно положили на рычаг.
Барнаби прикрыл глаза и сидел очень тихо. Не было ни малейшего смысла стенать о трагических случайностях, которые все время уводили Энн Лоуренс от старшего инспектора, пока не стало слишком поздно. Слов «если бы только» не водилось в его лексиконе. И все-таки ему было очень тяжело сейчас.
В комнате стояла тишина. Кто-то выключил магнитофон. Трою стало не по себе, и, превозмогая это чувство, он покосился на задумчивый профиль шефа, освещенный настольной лампой. Барнаби скорее осел, чем расслабился, на запястьях набухли вены (почему Трой никогда не замечал этого раньше?), под глазами набрякли тяжелые мешки.
Конечно, шеф частенько выглядел измотанным, в этом ничего нового нет. Сержанту Трою не однажды случалось видеть его и усталым, и разочарованным, и обманутым. Даже преданным. Но никогда разбитым. И старым.
Барнаби поднял голову, тяжело, будто она была из камня. Потом движения его стали легче и свободнее. Крепкие плечи, словно освободившись от тяжести, снова расправились.
— Ну что же, — сказал он и улыбнулся, возрождаясь к жизни прямо у них на глазах, — вот и поворот сюжета.
Комната сразу ожила, как фильм, который сняли со стоп-кадра. Люди снова начали двигаться, жестикулировать, переговариваться. Некоторые даже смеялись. Вообще-то это был сержант Трой. Отчасти на нервной почве, отчасти, черт возьми, от облегчения.
— То есть она определенно причастна к делу, так, сэр? — уточнила Одри Брирли. — Миссис Лоуренс?
Сотрудники согласно загалдели. Теперь это было ясно как день. Пропавшая девушка жила в доме этой женщины, как и главный подозреваемый. Почти что главный подозреваемый. Убитый мужчина тоже работал у нее. Все так удачно переплелось.
— Конечно, — подтвердил Барнаби, — мы теперь знаем, что она видела, как девушка оказалась в реке. Но это все, что мы знаем пока, договорились?
Послышался ропот не очень охотного согласия.
— Давайте не будем забегать вперед, — призвал старший инспектор. — Она могла быть только свидетелем.
— Скорее всего, тайным свидетелем, — предположил инспектор Картер, — в противном случае ей бы давно уже заткнули рот.
— Но если это не так, — ровным голосом продолжал Барнаби, — и если миссис Лоуренс была главным действующим лицом, значит, Лезерс шантажировал ее.
Это предположение, которое опрокидывало все теории и версии, было сделано с удивительной невозмутимостью. Сотрудники, стараясь равняться на вышестоящих, столь же невозмутимо согласились.
— Итак, завтра утром первым делом мы проверяем ее банковский счет. И коль скоро она в последнее время снимала большие суммы… — Барнаби пожал плечами, красноречиво опустив остальную часть фразы.
Трою понравилась эта идея открытых концовок, особенно при условии, что кто-то выставит себя дураком, решив все-таки закончить фразу.
— Итак, наше предположение, что жертва шантажа убила Лезерса… — и он пожал плечами, красноречиво опуская оставшуюся часть фразы.
— Да? — повернулся к нему Барнаби.
— Гм… — Пауза.
— Ну, говорите! Мы не можем сидеть тут весь день.
— Я думаю, Гевин имел в виду, — подключилась сержант Брирли, — что очень трудно представить себе миссис Лоуренс, которая кого бы то ни было душит.
— Действительно, очень трудно, — согласился старший инспектор. — Но не сказать, чтобы невозможно.
— Но она сама подверглась нападению, сэр, — напомнил констебль Филлипс. — Ведь не двое же убийц в этом деле?
Барнаби не ответил. Он просто оглядел собравшихся. Уже десять минут идет летучка, а сочувствия к Энн Лоуренс что-то не заметно. Старший инспектор не удивлялся. Насколько ему было известно, никто, кроме Троя, не встречался с ней. И они не видели, как Энн лежит без сознания на больничной койке, из последних сил неосознанно цепляясь за жизнь, за каждый вдох.
— Так как сюда вписывается Джексон, шеф? — спросил Трой. — Думаете, он причастен к нападению на миссис Лоуренс?
— Я не думаю, я знаю.
— Но почему?
— Главным образом потому, что мы собирались побеседовать с ней в тот день.
— А откуда он об этом узнал, — спросил инспектор Картер, — если они друг с другом вообще не общались?