Тайны призраков

– Я вижу призраков.

Гвен даже вздрогнула.

– Что это значит?

– Помнишь, ты говорила, что, когда въехала, ощущала присутствие Айрис в доме? Так вот, я встретила призрака. Настоящего живого призрака. Ее зовут Вайолет, и она живет в «Грандже».

Гвен молчала, и Кэти поспешила заполнить тишину:

– Разве это не замечательно? Вся эта история с Коулом это никакое не проклятие и не что-то плохое, просто со мной разговаривал его дух. Должно быть, он что-то вроде слабенького призрака. Вайолет, она выглядит, как ты или я. Ее можно принять за живую – со мной так и случилось, но только ты, думаю, ее не увидишь. И Макс не видит. И другие люди тоже. Только я.

– И все же это может быть проклятие. Эффект магии, которой я воспользовалась, когда ты была помоложе, – сказала Гвен. – Это плохо. Твоя сила должна быть связана с жизнью, а не со смертью. Ты еще ребенок.

– Уже нет, – печально вздохнула Кэти. – Мне двадцать один. И эта сила может быть позитивной. Речь ведь идет о помощи людям, разве нет? Если так случилось, что они умерли, это еще не значит, что они не заслуживают помощи.

– Это лишь одна точка зрения, – сказала Гвен. Похоже, приведенный аргумент ее не убедил.

– Разве ты не можешь порадоваться за меня? Я так волновалась из-за того, что стану такой, как Руби.

– Есть вещи похуже, – озабоченно сказала Гвен.

– Знаю. Она моя мама, я люблю ее, но такой жизни, как у нее, не хочу. Мы с ней очень разные.

– Может быть, это временное явление. Может быть, ты всего лишь развиваешь сейчас интуицию, и вся эта история с призраками уйдет, как только ты научишься контролировать свою силу. Я еще раз посмотрю записи. Наверно, что-то упустила. Должно быть какое-то заклинание, чтобы убрать это все.

– Я не хочу ничего убирать, – отрезала Кэти, стараясь скрыть раздражение.

– Это неестественно, – поджав губы, заявила Гвен.

Кэти хотела указать, что смерть так же естественна, как и многое другое, но Гвен и так уже выглядела слишком расстроенной.

– Идем, – сказала она. – Нам нужно вернуться к твоим гостям. А тебе выпить еще шампанского.

– Это всего лишь игристое вино, – сказала Гвен, но послушно последовала за племянницей в галерею.



На следующий день Кэти сидела, с наслаждением позевывая, у регистрационной стойки, когда на рецепции появился Патрик. Она торопливо прикрыла рот.

– Кэти, у меня жалоба из Сливовой комнаты. Можете посмотреть?

– Что за жалоба? – Туман в голове еще не рассеялся, как будто она не выспалась толком. В своем состоянии Кэти винила жару – в конце концов, она же не гуляла где-то до рассвета и спать легла в пол-двенадцатого после бокала игристого и трех стаканов апельсинового сока. Вот так разгулялась.

Патрик бросил многозначительный взгляд в направлении двухместной парчовой софы, стоящей у эркерного окна. Устроившаяся на ней женщина читала газету, у ног ее стояла объемистая сумочка.

Они вышли в коридор.

– Из своего номера только что выписались мистер и миссис Мур, но горничная идти в комнату отказывается, – негромко сказал Патрик. – Говорит, что, мол, что-то не так. Делает вот такой знак и говорит на голландском.

– На польском, – поправила Кэти. – Зофия говорит, наверно, на польском, а не на голландском. Польский – ее родной язык.

– Что? – Патрик отвлекся на полученное сообщение.

– Она – полька. Неважно. Я с ней поговорю.

Патрик посмотрел на нее.

– И проверите номер?

– Хорошо. Конечно.



Зофию Кэти нашла в коридоре на втором этаже. Женщина выкладывала в тележку туалетные принадлежности.

– Все в порядке?

Миловидное, кругленькое, обычно улыбающееся личико Зофии было непривычно хмурым.

Набрав пригоршню миниатюрных бутылочек с шампунем, она сгрузила их в тележку и исчезла в кладовой.

– Патрик попросил меня поговорить с вами. – Стоя у двери, Кэти чувствовала себя немного неловко. Может, войти в кладовую вслед за Зофией? – Насчет Сливовой комнаты. Он сказал, что вы чего-то испугались.

Что-то лязгнуло. Похоже, горничная вытаскивала пылесос.


– Зофия?

Зофия появилась из темноты, волоча за собой громоздкую машину. Кэти положила руку ей на локоть, и женщина замерла.

– Пожалуйста. Мне нужно поговорить с вами.

Зофия остановилась, но по-прежнему смотрела на пылесос.

– Это касается комнаты. Сливовой.

– Я не собираюсь пылесосить в номере. – По-прежнему не глядя на Кэти, женщина покачала головой. – Извините. Скажите мистеру Патрику, что мне очень жаль, но убирать я не буду. Он должен…

– Все в порядке. Вы и не обязаны ничего убирать. Я хочу помочь.

Зофия наконец подняла голову, и Кэти вздрогнула, увидев в ее глазах бьющую через край панику.

– Нет! Нельзя! Не входите. Заприте дверь. Нехорошо. Туда нельзя никого впускать. И убирать бесполезно.

– Зофия, – мягко сказала Кэти. – Не знаю, что вы увидели, но я могу помочь. Расскажете мне, в чем дело?

– Нет. Об этом нельзя говорить. Там плохо. Очень плохо.

– Вы только скажите, что увидели.

Зофия плотно сжала губы и изобразила знак дьявола. После чего вышла в коридор со шнуром от пылесоса.

Чудесненько.

Кэти поднялась наверх, открыла универсальной ключ-картой дверь в Сливовую комнату и быстро огляделась. Все чисто и аккуратно. Судя по всему, Зофия успела приступить к уборке, но потом ее что-то испугало. Либо так, либо мистер и миссис Мур были самыми примерными клиентами в гостиничной истории. Номер состоял из огромной спальни с выкрашенными в бледно-горчичный цвет стенами; в сочетании с выдержанной в темно-фиолетовых тонах меблировкой все это должно было производить безобразное впечатление, но почему-то не производило. Как и тяжелая антикварная мебель темного дерева. Внимание Кэти привлек огромный шкаф с двумя зеркальными дверцами и центральной секцией с выдвижными ящиками разной глубины. В одном из зеркал она узнала себя – по мелькнувшей форме цвета бордо.

Подойдя ближе, Кэти присмотрелась к своему отражению. Интересно, почему, когда смотришь не в свое зеркало, то всегда выглядишь по-другому. В спальне у нее стояло высокое, в полный рост, зеркало, но спальня была раза в три меньше этой комнаты, и, проверяя форму, она всегда подходила к зеркалу ближе.

Кэти повернулась и поправила табард[4]. Ей нравилось, как он выглядит, словно мини-платье из шестидесятых. Разве что другого цвета… Кэти уловила какое-то движение в другом зеркале. Она бросила взгляд в сторону и едва не вскрикнула. Девушка со свадьбы. Вайолет. Она только что появилась в комнате. Взяла и мгновенно материализовалась из ниоткуда. Все сомнения, если они и были, испарились. Вайолет – призрак.

– Что ты делаешь? – спросила Вайолет совершенно нормальным голосом. Реальным.

Усилием воли Кэти отвела глаза от отражения в зеркале и посмотрела на девушку, стоящую слева в двух-трех шагах от нее.

– Еще раз привет, – сказала она и сама удивилась тому, как ровно прозвучал ее голос.

– Не нравится мне твоя одежда, – сообщила Вайолет. – Можешь взять что-нибудь мое, если хочешь.

– Э… – На Вайолет было все то же, что и раньше, вплоть до ободка с бисером. Наверно, решила Кэти, тот, кто становится призраком, остается в одной и той же одежде. Но в какой? В той, в которой ты умер, или в той, которую сам для себя придумал? Вопросов собралось много, но Кэти ограничилась одним:

– А ты что здесь делаешь?

Вайолет слегка наморщила лоб.

– Это мой дом.

Кэти хотела возразить, мол, уже нет, но это было бы жестоко.

– Здесь моя спальня. – Вайолет огляделась. – То есть была моя спальня. Теперь-то она мне ни к чему. Я не сплю. А для кукольного домика старовата.

Кэти моргнула. Там, где секунду назад были телефон и письменные принадлежности, теперь красовался внушительных размеров кукольный домик. С крохотными окошечками из свинцового стекла, два из которых были наполовину открыты.

– Что ты сделала с Зофией?

– Со служанкой?

– С горничной, – машинально поправила Кэти. – Мы больше не пользуемся этим словом.

– Но работа та же самая, – фыркнула Вайолет.

– Так что ты ей сделала?

Вайолет подошла к кукольному домику и, пригнувшись, попыталась заглянуть внутрь.

– Когда-то я играла с ним часами. Часами.

– Зофия? – напомнила Кэти.

– А теперь не могу открыть дверцу. Печально. – Вайолет протянула руку. Пальцы у нее были вполне настоящие, но согнуть их у Вайолет не получалось. – Поможешь?