Тайны ордена

– Я обратил внимание, что наружные двери заперты с обеих сторон. И заперты надежно. Такое впечатление, что вы не только охраняете это тело, но и опасаетесь какого-то подвоха с его стороны.

Присев на скамеечку возле низкого ложа, я погладил руку лежащей на нем девушки и покачал головой:

– Это не тело. Она живая. Ее сердце бьется, в грудь поступает воздух, но все это происходит гораздо медленнее, чем у нас с вами. Она просто спит. Очень крепко спит.

– И давно?

– Около двух лет.

– Это трудно назвать сном.

– Да, трудно…

– Полагаю, вы сейчас хотите рассказать ее историю.

– Там, наверху, в моей башне есть клетка. В ней живет птица. Попугай. Особый попугай. Но он не мой друг, а ее. Она тоже страж.

– В мое время стражи вели себя несколько активнее.

– Был бой, ее опасно ранили. Я тогда тоже пострадал. А еще я был беспросветно глуп и решил, что можно повторить кое-что. То, что когда-то сделали со мной мои люди. В похожей ситуации они положили на мои раны черное сердце, вырванное из тела опаснейшей твари. Я тогда выжил, но мне пришлось нелегко. И я тоже лежал как она. Но это продолжалось несколько дней, а не лет. К тому же тогда из сна меня вырвали церковные палачи. Может, это помогло, не знаю. Не рискую вредить ее телу, скорее всего церковники не причастны к моему пробуждению. Просто все так совпало.

– Дан, вы, должно быть, сами знаете, что некоторые части тел тварей могут подарить жизнь, а могут сотворить то, в сравнении с чем смерть – великое благо.

– Да, знаю. Поэтому дверь заперта с обеих сторон. Если ее телом овладеет нечисть, она не выйдет из этого подземелья. И я надеюсь, что это никогда не случится. О ней хорошо заботятся. Ее тело живет так медленно, что ему почти не нужна вода и пища, но иногда женщины ее кормят. Они умеют ухаживать за беспамятными. Это будет продолжаться столько, сколько нужно. Но мне бы не хотелось ждать, когда все разрешится само собой. Я уверен, что есть способ ее разбудить. Помочь. Но мне такой способ неизвестен. Зато я знаю, что никто лучше стражей не разбирается в том, что касается жизни с черным сердцем. Оно фигурирует во всех историях про них. Они единственные, кто может пережить контакт с ним, не изменившись. Это знали мои люди, именно поэтому и применили его целиком. Но их знания на уровне сказок, а этого мало. Потому я и разыскивал вас, Чедара Наруса. Я надеялся, что вы, друг такого прославленного стража, знаете хоть что-то. Я в этом вопросе полная бестолочь. Я ведь по большому счету липовый страж, случайно им стал.

– Случайно стражами не становятся.

– Вот! Вы что-то знаете! То, о чем я понятия не имею. Так давайте уже, говорите дальше. Эта девушка мне очень дорога. Вы даже не представляете, насколько дорога. Я должен что-то делать, но понятия не имею, что. А вот вы можете помочь, почти уверен в этом.

Чедар откинул с лица мешающие волосы, склонился над спящей девушкой, поднес ладонь к ее губам, но не коснулся, остановил в считаных миллиметрах.

– Вы правы, она жива. Дышит. И больше мне сказать по этому поводу нечего. Уверяю вас, что нет ни единого способа получить какие-либо ответы здесь и сейчас. Я должен попасть в Цитадель Старых Королей. Без имени я не могу давать ответов. Без имени никто не будет со мной разговаривать. Без имени я никто.

– Ну вот! Опять! Вы разве не видите, что с моими силами такой поход – почти самоубийство? Или не понимаете? Вот уже несколько веков Шрадр и старая крепость при городе являются одним из главных оплотов демов на южном побережье. С тех пор как цитадель была взята, северянам ни разу не удалось ее захватить, хотя там более ста лет сражались. Слышали о пятилетней осаде? Это как раз про Шрадр. Да, без преувеличений не обошлось, он и правда крепкий орешек. Не для моих зубов.

– У вас есть союзники.

– Это мясо для массовки, толку от них немного. Сейчас в Шрадре кроме гарнизона наместника располагается база разбойничьих от, там не бывает меньше десятка кораблей с командами. Плюс городское ополчение. Хороших вояк не так много, но если вся эта орава плюнет в нашу сторону, мы в слюне захлебнемся.

– Отвечу на ваши претензии еще раз: я не Чедар, как бы вы меня ни уверяли в обратном. Признаю, я знаю многое, но в то же время не знаю ничего. Мое имя и, возможно, ответы на ваши вопросы находятся в цитадели. Или вы меня туда доставите, или можете годами любоваться на эту милую девушку, каждый миг ожидая, что она проснется невменяемым монстром. Я все сказал, позвольте мне выйти на свежий воздух: слишком долго я был взаперти, изрядно поднадоело.

Вот ведь сволочь!





Глава 10

В поход




Удий некогда прозябал в рабстве у демов. Правда, не на последних ролях: хозяева заметили его организационные способности и дотошность, с возрастом он дослужился до старосты медеплавильщиков. Фактически – пик карьеры для невольника.

Я освободил его во время своего знаменитого набега, и он нисколько не пожалел о том, что расстался со званием старосты. Впрочем, в рядовых ему не пришлось прозябать ни дня. Я тоже оценил его способности, и сейчас его называли уважительно – старшим мастером. На первый взгляд, не слишком звучно, но если учесть, что таких во всей моей «промышленности» было лишь трое, получается очень серьезно.

В данный момент старший мастер изо всех сил пытался сохранить важный вид, отдавая младшему мастеру последние распоряжения. Слишком уж языкаст подчиненный и никаких авторитетов над собой не признает.

Когда-то этого бойкого рыжего паренька звали Кашшру. Но для местных имя слишком уж экзотическое, вот и прикипело за ним прозвище Нюх. Комиссар-инквизитор Цавус, шею которого я неоднократно ломал в сладких снах, не придумал ничего умнее, как выдать этому малому отравленный кинжал и отправить в Межгорье с приказом прикончить стража Дана. А тот едва пришел, так сразу все и рассказал первым встречным. Торопился доказать, что является мирным и добропорядочным человеком. Сперва вышло недопонимание с традиционным битьем морды, но в итоге я обзавелся еще одним подданным.

Надо сказать, запросы у этого нового подданного были далеко не рядовыми, потому как прямо с ходу он начал требовать себе богатую деревеньку с закрепощенными крестьянами. Но со временем чуть остепенился, военная карьера оказалась ему не по нутру, пристроился при мастерских и даже добился здесь кое-каких успехов. Главным образом из-за того, что без раздумий брался за самые смертоубийственные проекты, при этом не забывая про аккуратность.

– Слушай, Удий, молчи уже, нет мочи тебя, пня старого, слушать. В урчании голодного брюха толку больше, чем в твоем вечном нытье.

– Щенок! Ты как разговариваешь со старшим мастером?!

– Молчи уже, старший мастер, а не то я всем расскажу, кто одноглазой Тельге под подол залезть пытался намедни. И что самое позорное – даже она ему не дала.

Удий надулся, будто намеревался взорваться вместо демонстрируемой бомбы. Вот-вот разродится потоком гневных слов, за ним не заржавеет. Но мне не улыбалось выслушивать продолжение его нудных наставлений, перемежаемых перепалкой, и пришлось вмешаться:

– Уважаемый старший мастер Удий, успокойтесь пожалуйста. Мне кажется, Нюх, как непосредственный участник всех работ от начала до конца, и сам знает, насколько могут быть опасны эти изделия. Давайте его послушаем, не будем перебивать. Ну, говори, только не затягивай.


– А чего тут затягивать? Все делали так, как вы сказали. Кислоты перевели столько, что мастер Удий от жадности ночами голодным волком завывал. Вон, видали ногти мои? Чуть не до корней поело, ох и едкая гадость. Все по-вашему делали вроде, а толку никакого. Уж как мы только не смешивали, как не заливали. И тут как-то пошел я в баню – и чую, пятка побаливает. Треснула, ступать тошно на нее, аж слезы из глаз. Ну взял я камень, которым такую беду полируют, тер, значит, тер, а сам думаю: «А камень-то легкий, пустоты в нем много, а что если его пропитать нашим составом?»

– И получилось?

– Не, вообще ничего не получилось. Не пропитывается он, что ни делай. Только мы уже в несколько голов подумали, что камень до сих пор пропитывать не доводилось, все больше песок или глину сушеную разную, вот и растолкли его в мелкий порошок. Потом добавили в пару смесей, это уже после заливки, и сработало так, что Бобо чуть не оглох.

Нюх указал на ошивающегося неподалеку детину. Под два метра ростом, плечи такие, что в дверь боком заходить приходится, на широченном лице глупейшая ухмылка, и несмотря на порывы холодного ветра, одет в короткую безрукавку и рваные легкие штаны.

– Это он после этого так улыбается?

– Кто? Бобо? Да нет, его в детстве с печи уронили, он с тех пор всегда так улыбается. Здоровый и глупый, ему легко живется.

– Понятно. Ладно, давай уже, показывай.

В свое время меня пытались интенсивно натаскать в самых разных вопросах, с которыми может столкнуться путешественник по мирам. Между занятиями по теории минуты свободного времени не оставалось. Нет, впрочем, какой-то отдых был, но даже на него покушались. В частности, подсовывали фантастические книги про попаданцев. Некоторые были даже интересными. Особенно запомнились самые героические герои, у которых абсолютно все получалось.

Не то что у меня, я тот еще криворукий олух. Можно, конечно, сослаться на то, что в мою голову главным образом вбивали схему установки, которую я здесь должен был собрать из подручного сырья. Все, что не относилось к этому вопросу, или вовсе игнорировалось, или подавалось в неудовлетворительном объеме. Время поджимало, не до того было. Но те, книжные попаданцы, безо всяких предварительных тренингов умели абсолютно все. Они гнали первоклассный самогон в пламени первобытных костров, применяли боевые аэропланы против Чингисхана и на базе технологий античности создавали атомные бомбы.

А вот у меня так не получалось. Даже создание банального черного пороха заняло кучу времени, а уж каких усилий стоило наладить его массовое производство, вспоминать страшно. Да и какая тут массовость? Несколько ракетных установок едва-едва обеспечиваю, ни одной даже самой слабенькой пушки до сих пор не имею. Смех и позор, одним словом.

Единичный опыт успешного применения на халяву доставшихся взрывчатых веществ привел меня к идее производства тротила. К сожалению, процесс я представлял себе очень плохо, если не сказать хуже, и потому начал с простого – динамита.

Динамитами называются взрывчатые вещества на основе нитроглицерина. Рецептов множество, в том числе и самых простых, и проблем здесь было всего лишь две: я не помнил ни одного из них (хотя парочку при обучении вроде бы в голову вбить пытались), и я не знал всех тонкостей производства нитроглицерина. Но с последним справился на удивление успешно, тем более что с сырьем серьезных проблем не было, а нужные знания я сумел найти, в очередной раз рискнув погрузиться во тьму. Однако оплошность рабочих привела к уничтожению мастерской-лаборатории. Не обошлось тогда без жертв, также народ был впечатлен масштабами никогда не виданного здесь взрыва, и у меня возникли сложности с привлечением новых сотрудников. Спасибо таким, как Нюх, что не побоялись взяться за продолжение работ.

Они смешивали нитроглицерин с древесной и ржаной мукой, селитрой и сахаром, глиняными и костными порошками, древесным углем и толченым мелом. Изготавливали детонаторы из гремучей ртути, раз за разом пытаясь подорвать новые образцы. Иногда это удавалось, но радости не приносило: слишком опасные, нестойкие. Я ни за что не выйду в плавание, если буду знать, что в трюме моего корабля перевозится непредсказуемая взрывчатка, способная взорваться от удара волны в борт или даже чиха.

Может, я преувеличиваю, но после того, как одна из перспективных динамитных шашек на моих глазах взорвалась в результате полета с не очень-то высокого обрыва, предпочитаю подозревать худшее.

Нюх откинул деревянную крышку, склонился над ящиком, выпрямился, продемонстрировал темно-серый цилиндр:

– Вот он, полюбуйтесь.

– С виду не скажешь, что такой уж успешный, – засомневался я.

– Сейчас увидите. Эй! Бобо! Иди сюда, игрушку дам!

Здоровяк приблизился, взял протянутую динамитную шашку, улыбнулся еще шире.

– Ты это, сходи вон туда и кинь подальше, как обычно.

То, что Нюх не стал лично демонстрировать безопасность новой взрывчатки, меня серьезно насторожило, но постарался не подать виду.

– Будьте уверенны, страж Дан, все выйдет как полагается. Проверяли уже много раз и многие. У Бобо просто лапа такая, что может сильнее всех швырнуть.

Или он догадался о моих сомнениях, или пытается оправдаться. Ну посмотрим.

Здоровяк отошел недалеко, широко размахнулся и как следует подкинул серый цилиндр к небесам. Снижаясь по крутой дуге тот упал на россыпь камней, вывороченных каторжниками из разведочного шурфа. И все: ни взрыва, ни каких-либо других зрелищных последствий.

Нюх рванул с места, будто собирался поставить рекорд в беге на сто метров. Домчался до камней, присел, поднялся, понесся обратно. Слегка запыхавшись, протянул печально выглядевшую после удара о камни шашку:

– Вон, оболочка порвалась, на острый булыжник боком попала. Высыпалось чуток, ну да не беда, у нас еще есть. Да и в таком виде тоже подорвать можно. Показать?

– Показывай.

Такую работу Бобо не доверили, и я был этому только рад. Нюх сам ввинтил в покалеченную шашку медный детонатор с уже зажатым куском огнепроводного шнура, отошел на полсотни метров, положил заряд на ровную глинистую проплешину без камней, почиркал огнивом, очень быстрым шагом пошел назад, на ходу резко размахивая руками:

– Сейчас грохнет! Точно грохнет!

Грохнуло, по мне, не сильно. Ну да чего еще ждать от поврежденного заряда, тем более безо всякой оболочки. Однако меня результат вполне устроил. Только оставались кое-какие сомнения.

– Еще готовые шашки есть?

– С дюжину шашек осталось.

– Я сейчас сам испытаю, и, если все пройдет так же, вам всем придется придумать, как до моего отплытия наделать их хотя бы дюжину. И не шашек, а вот таких ящиков.

– Ну если вам так сильно надо, мы и больше сделать успеем, – оптимистично ответил Нюх.

– Вот и хорошо. И учти, что ты отправишься со мной. И не просто со мной, а на корабле, в трюме которого будут перевозиться эти ящики. Так что если что-то будет не так… Ну ты понял.

– А мы точно на юг пойдем, как в тот раз?

– Точно.