Тайная жизнь Маши Ромашкиной
Часть 37 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Медленно, вкусно. Быстро, страстно, властно. Мурашки покрывают все тело. Подумать только, Рус танцует со мной. Он делает это для меня, показывает, что хочет разделить со мной все важные для меня вещи.
Между нами кипят эндорфины. Они заползают в каждую клеточку и растворяются там в эйфории. Да, я хочу, хочу большего, просто спроси.
— У меня тут кое-что для тебя есть.
Мы сидим за отдаленным столиком и приходим в себя, после скачка адреналина на танцполе. Рус тянется в карман и достает несколько листов, сложенные пополам.
— О, нет, Че! Я тебя прошу, только не Конфетка на свадебном приеме! — укоризненно смотрю на него. — Я не буду делать это под столом!
— Какая ты… смешная, — улыбается Рус. — А ещё до невозможности милая, когда смотришь на меня, как озлобленный мышонок. Нет, это не тот выпуск. Это последний. Я тут набросал кое-что, не так, как сделала бы это ты, но очень хотел удивить тебя.
Он смущённо улыбается, но не выпускает листы из рук.
— Последний? Значит, Конфетке больше не быть?
— Последний, — пожимает он плечами. — С Конфеткой. Но у меня появилась новая идея, думаю, будет не менее успешной, чем эта, если ты, конечно, согласишься ее рисовать.
— Ка-кая? — подозрительно щурусь я.
— Офисная давала.
Я разражаюсь громким смехом.
— Серьезно? А главная героиня будет шикарная блондинка с острым язычком?
— Думаю, тебе доставит удовольствие рисовать хорошо знакомый тебе образ.
— О, в этом не сомневайся! Хотя над названием надо поработать. Значит, работа снова у меня в кармане?
— Ага.
— А это реально последний выпуск Конфетки?
— Ага.
— Ой, не тяни, дай посмотреть. Что, она там бросает Кави ради шикарных чернокожих братьев из 71 выпуска? — хитро улыбаюсь я.
Рус рычит на меня, недовольный, что порчу ему сюрприз.
— Ладно, давай уже сюда, посмотрю в последний раз, как ты портишь мой образ своими извращёнными фантазиями.
Рус протягивает мне листы и несколько мгновений не отпускает их. Словно боится их мне отдать. Но в этой схватке я побеждаю. Раскрываю листы и ахаю. Из окошек с фреймами на меня смотрит Кави: стоящий на одном колене, Кави, переносящий Конфетку через порог, Кави, клянущийся любить ее вечно.
Я поднимаю глаза на Руслана, а он садится в позу, точь-в-точь, как Кави на первом рисунке. Я задыхаюсь от лавины эмоций, она сносит меня, оставляя лишь горстку песка на берегу бушующего океана чувств.
— Я думала… ты попросишь меня переехать, — волнение не дает мне связно говорить.
— Мы потеряли так много времени. Давай не будем совершать ту же ошибку. Переезжай ко мне, выходи за меня замуж, будь моей навсегда?
Я киваю, не в силах вымолвить слов. Кажется, сердце сейчас прорвет грудную клетку и прыгнет в руки к этому мужчине, протягивающему мне кольцо. Поток совершенно лишних мыслей заполняет мою голову: как он узнал размер, когда его купил, лучше жениться летом или осенью? Но я гоню их, гоню, потому что хочу насладиться этим всепоглощающим моментом: теперь я никогда не буду одинока.
— Так теперь мне точно придется заново знакомиться с твоей семьей? — все же вырывается из моих уст.
— Придется, Мышка, придется, сколько можно откладывать?
— Ты же знаешь…
— Вы с Ленкой снова подружитесь. А родители мои тебя итак обожают. Может, отец и меня станет больше любить благодаря тебе, — грустно улыбается он.
— Он тебя любит, иначе бы так не давил, — я заключаю его лицо в ладони и крепко прижимаюсь губами к губам.
— Не отпущу тебя теперь, — шепчет он между поцелуями.
— Не отпускай, — молю я.
Бонус
Тогда
От него все время пахнет сигаретами.
Мой самый любимый запах на свете. Странно, я знаю, но так пах отец. Когда Руслан садится рядом, или просто проходит мимо, меня обволакивает этот горьковатый аромат, даря чудесные ощущения спокойствия. Если закрыть глаза, то на минуту можно представить, что я снова в папиной машине, жую свою любимую шоколадную жвачку, а он подпевает дурацким песням на радио.
Я была счастливым ребенком. Могу ли стать счастливой взрослой?
Наблюдаю из-под опущенных ресниц, как Руслан режется в какую-то игруху за компом. Дверь в его комнату всегда открыта, как и в Ленкину, это вроде как, их семейное правило. И вот, если сидеть за учебником на Ленкиной кровати, то как раз открывается обзор на компьютерный стол ее брата. Мне видно его руки по локти, а иногда, в особенно напряженные моменты игры, он наклоняется вперед, и я вижу его лицо.
Красивое, словно вылеплено по образу и подобию божества. У семейства Че вообще очень интересные гены: его отец имеет четкие азиатские корни, а мать — классической славянской внешности. И если в Ленке все это замешалось не очень пропорционально, то Руслан сорвал джекпот.
— А давай по мороженке? — отрывается от чтения подруга.
— Я не хочу, спасибо.
Ненавижу такие моменты. Ненавижу, что приходится говорить "не хочу", чтобы не унижаться, произнося "у меня нет на это денег".
— Ой, да я схожу, не ссы. Пойду только у Русика денежку возьму, — подмигивает мне Ленка.
Она вьет из него веревки. Он хороший брат, он позволяет. Подруга уходит, оставив меня в квартире наедине со своим братом. И хотя он определенно увлечен игрой, я чувствую ужасное стеснение. Как и всегда, когда он рядом.
Хочу взять телефон со стола, чтобы повтыкать в него до прихода Ленки и убить время, но с травмированной ногой даже расстояние в пару шагов — целая пропасть. Неуклюже скачу, ещё непривыкшая к своему стесненному состоянию и роняю чертова Бунина.
Тянусь под стол, но дурацкая нога ужасно мешает маневренности. Неожиданно книга взмывает вверх и оказывается у меня в руках. По телу пробегают мурашки от знакомого запаха табака, и я заливаюсь ярким румянцем. Дурацкая особенность организма — при любом выбросе адреналина, сразу в краску.
— Бунин? — он впервые заговаривает со мной сам.
— Угу, киваю я, собирая весь свой словарный запас, который обычно разбегается при его появлении. — "Лёгкое дыхание".
— Сочувствую, — хмыкает он.
— Да нет, мне нравится, — прыгаю обратно к кровати, чтобы увеличить расстояние между нами, чтобы он не заметил, как трясутся у меня губы, когда я говорю.
— И про что там? — он опирается на стол позади и смотрит на меня. Смотрит так, что мурашки по телу.
— Про девочку, которая примерила на себя роль женщины и не справилась с ней, — и я бы сделала это с тобой, не задумываясь. — Не читал?
— Я не так, чтобы хорошо учился в школе. Да и пять лет прошло уже. Профильные предметы вытеснили школьные, — он делает смешной жест, будто стреляет себе в голову. И я смеюсь. Он смеётся вместе со мной.
Он забавный. И добрый. Ужасно красивый.
Пожалуйста, спаси мою жизнь.
Конец
Между нами кипят эндорфины. Они заползают в каждую клеточку и растворяются там в эйфории. Да, я хочу, хочу большего, просто спроси.
— У меня тут кое-что для тебя есть.
Мы сидим за отдаленным столиком и приходим в себя, после скачка адреналина на танцполе. Рус тянется в карман и достает несколько листов, сложенные пополам.
— О, нет, Че! Я тебя прошу, только не Конфетка на свадебном приеме! — укоризненно смотрю на него. — Я не буду делать это под столом!
— Какая ты… смешная, — улыбается Рус. — А ещё до невозможности милая, когда смотришь на меня, как озлобленный мышонок. Нет, это не тот выпуск. Это последний. Я тут набросал кое-что, не так, как сделала бы это ты, но очень хотел удивить тебя.
Он смущённо улыбается, но не выпускает листы из рук.
— Последний? Значит, Конфетке больше не быть?
— Последний, — пожимает он плечами. — С Конфеткой. Но у меня появилась новая идея, думаю, будет не менее успешной, чем эта, если ты, конечно, согласишься ее рисовать.
— Ка-кая? — подозрительно щурусь я.
— Офисная давала.
Я разражаюсь громким смехом.
— Серьезно? А главная героиня будет шикарная блондинка с острым язычком?
— Думаю, тебе доставит удовольствие рисовать хорошо знакомый тебе образ.
— О, в этом не сомневайся! Хотя над названием надо поработать. Значит, работа снова у меня в кармане?
— Ага.
— А это реально последний выпуск Конфетки?
— Ага.
— Ой, не тяни, дай посмотреть. Что, она там бросает Кави ради шикарных чернокожих братьев из 71 выпуска? — хитро улыбаюсь я.
Рус рычит на меня, недовольный, что порчу ему сюрприз.
— Ладно, давай уже сюда, посмотрю в последний раз, как ты портишь мой образ своими извращёнными фантазиями.
Рус протягивает мне листы и несколько мгновений не отпускает их. Словно боится их мне отдать. Но в этой схватке я побеждаю. Раскрываю листы и ахаю. Из окошек с фреймами на меня смотрит Кави: стоящий на одном колене, Кави, переносящий Конфетку через порог, Кави, клянущийся любить ее вечно.
Я поднимаю глаза на Руслана, а он садится в позу, точь-в-точь, как Кави на первом рисунке. Я задыхаюсь от лавины эмоций, она сносит меня, оставляя лишь горстку песка на берегу бушующего океана чувств.
— Я думала… ты попросишь меня переехать, — волнение не дает мне связно говорить.
— Мы потеряли так много времени. Давай не будем совершать ту же ошибку. Переезжай ко мне, выходи за меня замуж, будь моей навсегда?
Я киваю, не в силах вымолвить слов. Кажется, сердце сейчас прорвет грудную клетку и прыгнет в руки к этому мужчине, протягивающему мне кольцо. Поток совершенно лишних мыслей заполняет мою голову: как он узнал размер, когда его купил, лучше жениться летом или осенью? Но я гоню их, гоню, потому что хочу насладиться этим всепоглощающим моментом: теперь я никогда не буду одинока.
— Так теперь мне точно придется заново знакомиться с твоей семьей? — все же вырывается из моих уст.
— Придется, Мышка, придется, сколько можно откладывать?
— Ты же знаешь…
— Вы с Ленкой снова подружитесь. А родители мои тебя итак обожают. Может, отец и меня станет больше любить благодаря тебе, — грустно улыбается он.
— Он тебя любит, иначе бы так не давил, — я заключаю его лицо в ладони и крепко прижимаюсь губами к губам.
— Не отпущу тебя теперь, — шепчет он между поцелуями.
— Не отпускай, — молю я.
Бонус
Тогда
От него все время пахнет сигаретами.
Мой самый любимый запах на свете. Странно, я знаю, но так пах отец. Когда Руслан садится рядом, или просто проходит мимо, меня обволакивает этот горьковатый аромат, даря чудесные ощущения спокойствия. Если закрыть глаза, то на минуту можно представить, что я снова в папиной машине, жую свою любимую шоколадную жвачку, а он подпевает дурацким песням на радио.
Я была счастливым ребенком. Могу ли стать счастливой взрослой?
Наблюдаю из-под опущенных ресниц, как Руслан режется в какую-то игруху за компом. Дверь в его комнату всегда открыта, как и в Ленкину, это вроде как, их семейное правило. И вот, если сидеть за учебником на Ленкиной кровати, то как раз открывается обзор на компьютерный стол ее брата. Мне видно его руки по локти, а иногда, в особенно напряженные моменты игры, он наклоняется вперед, и я вижу его лицо.
Красивое, словно вылеплено по образу и подобию божества. У семейства Че вообще очень интересные гены: его отец имеет четкие азиатские корни, а мать — классической славянской внешности. И если в Ленке все это замешалось не очень пропорционально, то Руслан сорвал джекпот.
— А давай по мороженке? — отрывается от чтения подруга.
— Я не хочу, спасибо.
Ненавижу такие моменты. Ненавижу, что приходится говорить "не хочу", чтобы не унижаться, произнося "у меня нет на это денег".
— Ой, да я схожу, не ссы. Пойду только у Русика денежку возьму, — подмигивает мне Ленка.
Она вьет из него веревки. Он хороший брат, он позволяет. Подруга уходит, оставив меня в квартире наедине со своим братом. И хотя он определенно увлечен игрой, я чувствую ужасное стеснение. Как и всегда, когда он рядом.
Хочу взять телефон со стола, чтобы повтыкать в него до прихода Ленки и убить время, но с травмированной ногой даже расстояние в пару шагов — целая пропасть. Неуклюже скачу, ещё непривыкшая к своему стесненному состоянию и роняю чертова Бунина.
Тянусь под стол, но дурацкая нога ужасно мешает маневренности. Неожиданно книга взмывает вверх и оказывается у меня в руках. По телу пробегают мурашки от знакомого запаха табака, и я заливаюсь ярким румянцем. Дурацкая особенность организма — при любом выбросе адреналина, сразу в краску.
— Бунин? — он впервые заговаривает со мной сам.
— Угу, киваю я, собирая весь свой словарный запас, который обычно разбегается при его появлении. — "Лёгкое дыхание".
— Сочувствую, — хмыкает он.
— Да нет, мне нравится, — прыгаю обратно к кровати, чтобы увеличить расстояние между нами, чтобы он не заметил, как трясутся у меня губы, когда я говорю.
— И про что там? — он опирается на стол позади и смотрит на меня. Смотрит так, что мурашки по телу.
— Про девочку, которая примерила на себя роль женщины и не справилась с ней, — и я бы сделала это с тобой, не задумываясь. — Не читал?
— Я не так, чтобы хорошо учился в школе. Да и пять лет прошло уже. Профильные предметы вытеснили школьные, — он делает смешной жест, будто стреляет себе в голову. И я смеюсь. Он смеётся вместе со мной.
Он забавный. И добрый. Ужасно красивый.
Пожалуйста, спаси мою жизнь.
Конец
Перейти к странице: