Тайная война

– Хорошо, – свёл брови Егоров. – Считай этот выход, Лужин, как своё испытание. Домой вернёмся, ещё подумаю, что с тобой далее делать. А пока иди вон могилку подправь, скоро Ваню Кнопку хоронить будем. На вечный покой егерь в землю Валахии лёг. Последний долг нужно будет солдату отдать.



Через три часа одинокая, крытая чёрной кожей кибитка выехала с петляющей лесной дороги на большую поляну. Хутор лесника стоял в укромном месте и был обнесён продольным забором из жердин. Проникнуть между ними труда не составляло, был он выставлен скорее для того, чтобы со двора в лес не разбредалась бы скотина, чем для обороны от человека. Но рисковать понапрасну не хотелось, неизвестно, из каких строений сейчас целились хозяева в прибывших к ним «незваных гостей». С цепи рвался большой кобель, перебудивший своим лаем, наверное, уже всех лесных обитателей. А хозяев хутора всё не было видно. «Наблюдают, похоже, присматриваются», – подумал Егоров.

– Эй, Дрэгос, открывай ворота, и мы, и наши кони устали, все уже давно жрать хотят и чего-нибудь ещё выпить! – крикнул правящий повозкой капрал. Раненый, что сидел с ним рядом, поправил широкий полог, прикрывающий их от летящей из-под копыт грязи. На его голове была намотана окровавленная повязка, и со стороны он производил впечатление ослабшего человека, привалившегося к возничему.

– Тихо, тихо, Емеля, только не дёргайся, если здесь что-то не так пойдёт, то я тебя самого первого пристрелю! – прошипел Озеров, вдавливая в бок возничему дуло пистолета.

Стукнул засов на большой дубовой двери дома. И из него вышли трое мужиков. Двое были вооружены ружьями. Первый же, высокий и заросший густой чёрной бородой детина, держал в своей левой руке пистолет, а его правая сжимала широкий тесак.

Тот, что был с тесаком, выругался на валашском и, кивнув своим товарищам на кибитку, что-то им с усмешкой сказал. Мужики залопотали ему в ответ, закинули за спину на ремни свои ружья и распахнули широкие ворота из всё тех же жердин. Повозка вкатилась во двор и остановилась прямо возле бородатого. Тот засунул тесак в ножны и с опущенным вниз пистолетом шагнул к ней. Боковой полог в его руках откинулся в сторону, и ему в лоб резко ударил приклад фузеи. Бах! Бах! – раздались пистолетные выстрелы с передних козлов, укладывая на землю тех двоих, что только что закрыли за повозкой ворота. Из кибитки выскочила пятёрка егерей вместе с Озеровым, и все они шустро рассыпались по двору, а на козлах кибитки застыл с совершенно ошалелым видом капрал. Из открытого окошка дома высунулось ружейное дуло, раздался выстрел, и капрала сбило с повозки тяжёлой пулей.

Бах! Бах! – хлопнули фузеи, посылая свинец в окно. Бах! Из дверного проёма высунулось ещё одно дуло, и от колодца, за которым прятался Лёшка, откололо большую щепу.

«Точно бьют, хорошие эти лесовики стрелки», – подумал он, засыпая в ствол ружья порох из надкусанного патрона.

– Пока к дому не лезем! Всем схорониться и перезарядить всё своё оружие. Неизвестно сколько их там всего, капрал говорил про пятерых, а вдруг и больше будет! – крикнул он ребятам и, вкатив в дуло завёрнутую в патронную бумагу пулю, протолкнул её до порохового заряда шомполом.

– Так, одну гренаду из сумки сюда, – и в его руку лёг чугунный шар с пупырышками дроби и картечи. Кобуры открыты, пистолеты на боевом взводе, всё было готово к броску.

– Ребята, сразу после взрыва бейте по окнам! Мишель, приготовь пистоли, бежим вместе к дому!

Лёшка ударил кремнем о кресало, раздул воспламенившийся от искр трут и поджёг фитиль гренады. Раз, два, три, четыре. Получайте! – и чугунный шар улетел в сторону приоткрытой двери.

Бабах! – над головой с визгом пролетели осколки и картечины, а перед дверью клубилось облако от сгоревшего чёрного пороха. Бах! Бах! Бах! Лёшка с поручиком неслись к двери под звуки выстрелов прикрывающих их егерей. Обороняющиеся, как видно, немного ошалели от всего этого, и Егоров ласточкой влетел в дверной проём. Он кувыркнулся вбок, и тяжёлый приклад ударил в то место, где только что была его голова.

– Поздно, дядя! Бах! Бах! – оба пистолета в упор ударили по мужику.

– Nu trage! Milă! Нет стрелять. Милости руссо! – Второй валах под дулами пистолетов Озерова бросил на пол своё разряженное ружьё и, подняв руки, опустился на колени. – Стрелять нет! Дрэгос служить руссо господин.

– Ага, – усмехнулся поручик. – Как только хорошо припекло, так и по-русски понимать научились, и уже готовы служить русским! Кто ещё в избе есть, а ну быстро говори?!

В дом ворвались егеря и начали его бегло осматривать. Кто-то проверял сундуки и клетушки, Цыган полез на чердак, а Живан нашёл под половиком железное кольцо и потянул его на себя. – О, командир, да тут подполье есть, можемо туда гренаду кинуть?

– Там мая семья, там маи диты! Господин, я служить руссо. Не убивать мая семья! – Дрэгос умоляюще сжал руки на груди.

– Мы с детьми и бабами не воюем, – проворчал Озеров. – Скажи, чтобы все наверх выходили, да и сам встань с колен!

Из подпола вылезла бабка и довольно молодая женщина с тремя детьми. Самая маленькая девочка сидела у матери на руках.

– Ладно, вы тут сами беседуйте, а мы с ребятами пока двор хорошо проверим, да и осмотримся вокруг, – кивнул на семью лесника Лёшка, и егеря пошли на выход.

– Хорошо, – согласился поручик, – только бородатого там проверьте, он нам для второй части плана вместе с Дрэгосом может пригодиться.

На хуторе кроме жилого дома был ещё сарай для скотины, конюшня и что-то типа амбара или большого склада. Именно используя все эти постройки и нужно было связать боем прибывших из-за Дуная турок. И теперь Лёшка всё это внимательно осматривал, особенно тщательно проверяя чердаки и верхний сенник сарая. Стены у всех строений здесь были выложены из толстых брёвен. Как видно, со строительным материалом у Дрэгоса никаких проблем не было, ведь лес-то был всего лишь в какой-то паре сотен шагов. Через минут пятнадцать у Алексея на руках была грубо расчерченная на бумаге элементарная схема «огневых позиций» с направлениями ведения огня и с местами расположения стрелков.

Егеря за это время отлили водой из колодца бородатого, и с ним теперь «плотно» общался офицер контрразведчик, а вскоре на хутор прибыла уже и вся команда.



– Ваше благородие, ротмистр Гущинский велел вам передать, что он со своими полутора сотнями гусар занял полянку в верстах трёх от хутора, – докладывал командиру Макарыч. – Ближе подходить его благородие не схотел, ибо турка, как он сам сказал, тоже ведь вовсе не дурная. А ну как она увидит, что здеся в округе много конницей натоптано, вот и не решится тогда сюды к нам в ловушку заходить. И он ещё в Бухарест за подмогой послал, никто же ведь не ведает, сколько вообще сюды гостей заявится.

– Всё ясно, Иван Макарович, сейчас быстро перекусывайте сухим порционом, не разжигая костры, и я вас расставлю по своим местам. Вечереет вон, скоро уже можно, как ты сам выразился, этих самых «гостей» звать. А я пока пойду с поручиком посоветуюсь, он, похоже, уже закончил свои допросы валахов.





Глава 5. Засада




Три сотни регулярной турецкой кавалерии сипахов с полусотней беслы переправили по холодному осеннему Дунаю пятью верстами ниже Силистрии. Как ни спешили паромщики, но закончить её быстро не удалось. Кони шарахались от огромной реки, и отряд смог собраться на левом берегу в лесу уже только под утро.

Командир конного алая (полка) Кадир злился, порученное ему самим бейлербеем (командиром всей конницы сипахов) важное дело могло запросто сорваться. предстоял дальний, тайный бросок в глубину занятой русскими Валахии, так ещё и пришлось оставить на своём берегу основные силы алая. В дело пошли только его самые лучшие и преданные делу султана воины. Не такие, конечно, как эти надменные беслы, что держались обособленно от всех, но очень даже неплохие всадники, принимая во внимание, какие огромные потери понесла турецкая конница от русских в это лето. Теперь нужно было за сутки пройти по лесным дорогам в тайное место под Узерчине и вывезти оттуда так необходимых самому визирю людей. Надо было спешить, русские тоже не дремали, и их разъезды из казаков и гусар могли их легко обнаружить. Ладно, от них-то они смогут отбиться, но а если те наведут на отряд уже большие силы? Уйти обратно с важными людьми будет очень и очень трудно. Русские уже научились неплохо воевать не только своей страшной пехотой и артиллерией, но и всё усиливающейся с каждым годом конницей. Если же так сложится, что их настигнут, сипахам придётся всем лечь под русскими саблями, пока эти беслы будут уходить с особым грузом. Так что это дело было очень рискованным.

– Волки-то вполне смогут скрыться с такими-то конями и вооружением, пока мы там будем умирать, – и Кадир с завистью посмотрел на всадников из личной гвардии султана. Её полусотник, одетый в длинный чёрный войлочный плащ и в волчий малахай на голове, подъехал к командиру алая и с кривой непочтительной улыбкой поинтересовался о причине задержки.

– Задерживается один паром, – ответил «волку» Кадир. – У этих разинь вечно что-нибудь выходит из строя на реке.

Фарханг посмотрел на небо, втянул, словно хищный зверь, холодный и влажный воздух и посмотрел пристально в глаза командиру отряда. – При всём уважении к вам, агай, скоро уже ночь начнёт отступать. Если ваш алай отсюда сейчас не двинется, то моя полусотня уйдёт одна, но тогда и вся слава достанется только беслы. А вам и вашим родственникам придётся ответить за неудачу перед самим визирем. Оставьте тут десяток людей, чтобы они сообщили опаздывающим, что мы уже ушли, их не дождавшись. И пусть они идут отдельным дозором к Журже. Хоть немного, но эти воины оттянут на себя русских и отвлекут тем самым их от нашего отряда.


Кадир с трудом сдерживался, чтобы не отчитать этого наглого и неуважительного беслы. Он ещё будет командовать целым командиром алая! Но вспомнив, как ему настрого приказали прислушиваться к словам этого полусотника, вынужден был всё же сдержаться. Наживать себе врагов среди тех, кто охраняет самого султана, ему не хотелось, и он лишь проворчал, отворачиваясь от дерзкого взгляда этого «волка»: – Мало вам тех двух сотен лёгкой конницы акынджи, что уже и так отводят глаза русским. Так ещё и мои три десятка под русские сабли кидаем.

Фарханг, разворачивая коня, фыркнул: – Они воины, и их дело умирать во славу султана. Я готовлю свою полусотню к выходу, уважаемый.



Ночь прошла спокойно. По всем расчётам турки должны были тут появиться ближе к обеду. Эти места только год как были заняты русской армией, до этого же они были османской провинцией, разумеется, все дороги здесь противнику были прекрасно известны. Оставалось только теперь его ждать и быть готовым к бою. Тридцать восемь стрелков, включая и поручика Озерова, занимали свои распределённые огневые позиции. Позавтракали, а потом и пообедали сухим порционом из вещевых заплечных мешков. В ход сейчас шло сыровяленое мясо – бастырма, плоская колбаса из баранины и говядины – суджук, сыр, сухари и сухофрукты, запиваемые водой из фляг. Это была вполне уже привычная еда егерей на их дальних выходах.

Занимали свои места парами, один отдыхал, а другой в это время вёл постоянное наблюдение. В случае боя вдвоём бойцам предстояло и обороняться. Один должен был вести огонь, а второй бы в это время перезаряжался.

Прошёл обед. Вечереет в ноябре рано, ещё немного – и темнота скроет все подходы к хутору. Было видно, что Озеров заметно нервничает. Ему предстояло играть самую опасную роль в этом деле – убедить совместно с хозяевами хутора, что они именно те люди, которые так нужны туркам, и постараться по возможности выманить их поближе к стволам егерей. Но время шло, а турецкого отряда всё не было. Какой раз уже приходило на ум, что вторая часть плана задуманной ими операции сорвалась, и турки не рискнут отдалиться так далеко от своей территории.

Во дворе вдруг резко залаял кобель. Михаил с Лёшкой переглянулись. Неужели они дождались?

– Дрэгос, открой дверь и выйди к воротам. Дальше поступай так, как мы уже с тобой договаривались. И помни, что на тебя смотрит десяток стволов, будешь делать с Михаем всё, как мы договаривались, вам это обоим зачтётся, и вы все останетесь живы.

Хозяин хутора с бородатым подручным согласно кивнули, и лесник в сопровождении переодетого Цыгана вышел на улицу.

– Эй, кого там к ночи принесло, покажись? – крикнул валах.

От опушки леса в сторону ворот вылетела пятёрка всадников и остановилась с наведёнными на них карабинами, не доезжая пары десятков шагов.

– Кто вы и что вам нужно? – спросил их осипшим голосом лесник.

Тот, что был впереди пятёрки, привстал на стременах, оглядел цепким взглядом весь хутор и процедил сквозь зубы: – Я онбаши (унтер-офицер) султанской кавалерии Орхан. Мы прибыли сюда по приказу сераскира из-за реки. У вас есть для нас русский и его бумаги?

– Опусти ружьё, дурак! – крикнул Дрэгос Цыгану. – Не видишь, что ли – это наши доблестные воины из-за Дуная. Они заберут то, что им нужно, а нас богато одарят! – Цыган что-то глухо проворчал и закинул своё ружьё за спину.

– Да, господин Орхан, этот русский, или, вернее, серб, сейчас у нас в доме, так же как и другой, который тайно служил султану под личиной главного писаря у самого их главнокомандующего. Он-то и помог нам поймать того, кого и было нужно, но мы потеряли очень много своих людей. Русские так сильно сопротивлялись, – причитал лесник. – Надеюсь, за наш риск и за все труды нам хорошо заплатят?

– Заплатят, заплатят, – ощерился онбаши. – Открывай ворота! – И пятёрка верховых в сопровождении лесника и Цыгана въехала во двор.

Трое всадников спрыгнули с коней и заскочили в дом, командир же со здоровенным воином остались сидеть верхом, держа своё оружие наготове.

Через пару минут их разведчики выскочили из избы и доложили:

– В доме четверо мужчин и семья хозяина. Один в русском мундире связан верёвками, второй говорит хорошо по-турецки и сказал, что он наш лазутчик и у него важные бумаги к сераскиру. Двое остальных из местных.

– Хорошо, осмотрите сараи и быстро ко мне, – кивнул Орхан, заходя в дом, и тройка кинулась осматривать строения во дворе.

«Осторожные, гады, таких просто так на мякине не проведёшь», – подумал Лешка, прислушиваясь к тому, что сейчас делалось наверху. Он с Тимофеем, Ваней Кудряшом и Куртом сидел в это самое время в подполе и был готов выскочить наверх в любой момент, если бы что-нибудь там пошло не так. На самом острие сейчас были Михаил Озеров в роли османского шпиона, смуглолицый Фёдор и связанный Живан, играющий пойманного русского разведчика с документами.

Лазить по тёмным дворовым постройкам туркам не захотелось, и так один из них влетел в коровью лепёшку, а второй напоролся у входа в амбар на грабли. И постояв немного для порядка, ругаясь вполголоса, разведчики сипахов направились к командиру. И что это их онбаши так суетится сегодня, видно же, что всё тут спокойно! Похоже, этому Орхану выслужиться перед командиром алая захотелось, видно, субаши (сотником) надеется стать?

– Всё чисто, агай, в сараях никого нет, – доложились разведчики, и старший всей группы, ударив ногой Живана, вышел из избы во двор. Онбаши вскочил на коня и поскакал в сторону опушки, а вскоре из леса показалась голова большого конного отряда.

– Ох ты ж ё-моё! Сколько же вас сюда понаехало! – выругался сидящий на чердаке у оконца амбара Потап и щёлкнул, взводя курок штуцера. Степан, сидящий с ним рядом, приготовил к бою фузею и положил рядом обе свои гренады. Никто не ожидал прибытия к хутору таких больших сил, и побледневший Озеров нащупал за пазухой пистолет.

– Кто здесь главный писарь из штаба неверных, тот, которого так ждут у сераскира? – толмач угодливо кивнул и перевёл вопрос самого важного османского начальника.

– Принесите мне бумаги, я передам их господину! – крикнул на турецком в глубину дома Озеров. И с этой условной фразы время понеслось вскачь.

Бах! – первая пистолетная пуля влупила в коня командира алая. Озеров откинул разряженный пистолет в сторону и вторым выстрелом уложил одного из всадников свиты.

Бах! – Цыган разрядил ружьё с картечным зарядом в ошалевшую от неожиданности группу у дверей.

– А-а-а, – раздался вой и стенания раненых. Бах! Бах! Бах! – посыпались выстрелы из всех окошек, бойниц и из продухов строений.

Лёшка со своей группой уже вылетел из подпола, четверо егерей, два с колена, двое стоя разрядили свои гладкоствольные фузеи в мечущихся по двору всадников. Бабах! Бабах! – оглушительно грохнули первые гренады, разнося рой осколков и картечин.

– Этого сюда! – прокричал Озеров, подскакивая с Цыганом к подмятому конём османскому командиру. Ваня Кудряш выскочил следом и аж до ворот закинул свою гренаду. Лёшка с Куртом и Тимофеем в это время прикрывали всю «группу эвакуации». У каждого из них было по два пистолета и по десять секунд. За это время «группа эвакуации» успела отойти. Вокруг уже пели пули, сипахи пришли в себя и отчаянно пытались взять кровь врагов. Шлёп! – круглая тяжёлая пуля влупилась в бедро Курта, и Лёшка с Тимофеем, подхватив своего товарища под руки, затащили его в дом. Все заполошно дышали. Казалось, что эти первые две минуты боя стоили несколько часов тяжёлых учений.

– Ослободи ме! Одвежи ми руке! Вања, помози ми, друже! – кричал в волнении лежащий связанным серб. В лихорадке первых минут боя про Живана все совершенно забыли, и теперь он рвался в бой, но путы были такими крепкими.

– Ваня, к Живану! Тимофей, перевяжи Курта! Мишель, глянь пленного! – скомандовал Лёшка и кинул штуцер Светильникова Цыгану.

– Амнистия, Фёдор, всё, прощён! Ты опять штуцерник, веди бой! – и, выглянув из двери, выстрелил в гарцующего у ограды всадника с полковым значком. Байрактар выпал из седла, а пуля Фёдора сбила что-то орущего у ворот субаши.

В доме все бросились выполнять приказы подпоручика, и даже Озеров, признавая Егорова хозяином всего вот этого боя, согласно кивнул и бросился осматривать захваченного командира турок.

– Вниз, вниз всех веди! – крикнул Лёшка, забивая пулю в ствол штуцера, и лесник потащил свою семью к люку подпола. – И ты двигай, туда же давай! Что пнём встал?!

Бородатый валах с перевязанной головой протянул руку к ружью: – Я убье осман. Я не убье русси!

– О как приклад мозги-то на место ставит, ладно, держи, – пробормотал Алексей, пристально вглядевшись в глаза бородатому, и протянул ему ружьё. Тот открыл полку замка, проверил насыпку в нём пороха, затем кремень на курке, искоса глянул на Лёшку и на Тимофея с наведёнными на него стволами и усмехнулся: – Бедрос не люби осман. Осман убье семье Бедрос. – Он вскинул ружьё, прицелился и плавно выжал спусковой крючок. Бах! Последний из всадников, ковыляющий к лесу без лошади, рухнул на землю. Всё, в команде егерей на этот бой появился ещё один стрелок.