Тайна родной крови
Часть 9 из 34 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
А вернулись – тут с Катей беда…
Вера Михайловна поставила на плиту кастрюлю с мясом, вымыла овощи и посмотрела на Фаину.
– Поможешь мне с обедом, Фаечка?
– М… да, конечно, – Фая как обычно, сначала оглянулась на брата, а потом уже согласилась.
– Тимур, нужно сходить в магазин.
Тот кивнул.
– Список на столе, вот деньги, – Вера Михайловна протянула парню тысячерублевую купюру.
Она знала, что Тимур не принесет сдачу. Знала это уже по жадно сверкнувшему взгляду, который тот не сумел от нее скрыть. Ей почему-то всегда было стыдно напоминать о рублях, «скроенных» им от общего семейного бюджета. Но она продолжала доверять ему покупки, надеясь сама не зная на что.
Из прихожей, куда вышел Тимур, раздались голоса. «Вот и отец семейства», – Вера Михайловна вдруг поймала себя на мысли, что ее мало волнует бывший муж. Вот так. Именно не волнует. Словно и не столько лет вместе жили. Что при нем она все время думала о детях, что после его бегства. Не это ли он поставил ей в вину, уходя?
Он ничем не мог помочь, ее бывший муж. Так и сказал, виновато пряча глаза. Она видела, как тяготится Федор обрушившейся на него информацией о пропаже Кати. Он ерзал на стуле как школьник за партой в ожидании звонка на перемену. Ждал, когда же, наконец, можно будет встать и уйти, бросив на прощание что-то вроде: «Держите меня в курсе, мысленно я с вами». Впрочем, нет. Ее бывший муж не способен был на такие витиевато-вежливые фразы. Ему бы выдавить из себя что попроще. Например: «Если что, звони». И то бы славно. Вера Михайловна уже и сама ждала окончания его визита с нетерпением. Визита вежливости, без продолжения, чтобы думали о нем не совсем плохо.
– Я Косте позвоню, Вера. Сегодня же. Он поднимет все свои связи, – как-то неубедительно произнес Федор, вставая.
Вера Михайловна кивнула. Она и сама позвонила Косте, но говорить об этом ему не собиралась. Пусть звонит: конечно, кто же поможет, кроме армейского друга? Константин Юрьевич Лыков помог им удочерить Катю, потом Сару, потом достал денег на первую поездку на фестиваль в Австрию, потом и на вторую, третью, помог и с квартирой.
– Мама Вера, пришел Константин Юрьевич! – в кухню вбежал Семка, ведя за руку Лыкова.
«Слава богу!» – прочла Вера Михайловна на лице бывшего мужа, который в своем стремлении освободиться от тяжкого для него визита даже не заметил как встревоженно-ласково смотрит его друг на недавно еще бывшую ему, Федору, совсем не чужой женщину.
Глава 17
Телефон, поставленный на виброзвонок, надоедливо зудел в кармане куртки, но Алекс не торопился выходить на связь. Знал, кто звонит, потому и не отвечал. Он уже сообщил вчера, что все сделал, не мог не сообщить, заказчику нужно всегда докладывать вовремя. Чтобы не нервничал и не наделал глупостей. А в этот раз заказчик был особенно нервный. И если названивает, значит, не поверил.
Ему нужны были деньги. Не ему, а единственному дорогому для него человеку, бабушке. И Алекс соглашался на самую сложную работу.
…В день, когда ему исполнилось пятнадцать, в аварии на трассе погибли его родители. Отец, опытный водитель, лоб в лоб столкнулся с машиной ДПС. И все, конец. Детству, беззаботной жизни. Ни за кого не в ответе, всеми балован и любим был, и вдруг – два старика растерявшихся и он, школьник. Похороны, следствие, адвокат, разводящий руками и стыдливо прячущий не лишние для них рубли в свой бумажник. Вот почему-то этого адвоката он и запомнил недобро. За рубли отнятые? Помнит вопрос деда – как же патрульная-то машина на встречке оказалась? Свидетели же есть, и не один! И на схеме видно! Оказалось, что и свидетелей уж нет в деле, и схема, которую в суд представили, по-другому нарисована. И фамилия под ней начальника районного отдела ДПС. По чистой случайности такая же, как самого инспектора за рулем полицейской машины.
Позже выяснилось – родственники они близкие, начальник и инспектор.
Школу уже кое-как на троечки, но дотянул, глядя в умоляющие глаза бабушки и укоряющие деда. Пенсии у стариков грошовые, работать нужно было идти. Пошел на завод. А с завода куда – в армию. Здоровый был, в спортшколе дзюдо занимался, так его – в десантуру. Год отслужил, новая беда: деда убили. Напали в подъезде, ограбить вроде хотели. А что взять-то у него? Ножевое ранение, насмерть. Дали Алексу увольнительную. Бабуля, когда провожала, уговаривать начала, чтобы в город не возвращался, мол, делать ничего не умеешь, оставайся в армии. Мелькнуло тогда – что-то она не договаривает! Времени разбираться не было, уехал обратно в часть. Домой не скоро вернулся, после ранения…
Катя проспала и остаток дня, и всю ночь. Алекс не стал ее привязывать, будучи уверенным, что она даже не попытается бежать. Дом запер изнутри на замок, ставни и так были закрыты. Утром, проснувшись, съездил в придорожный магазин за свежим хлебом и йогуртами. Прихватил и коробку с овсяными хлопьями. Вернувшись, решил, что пора разбудить Катю и покормить. Тут же опять на себя разозлился – о чем думает?! Кончился он как профессионал, точно кончился!
Катя уже не спала, на лице не осталось даже следов сна.
– Я умылась той водой, что вы мне вчера в бутылке оставили, не возражаете?
Он кивнул. «Да что же такое она творит?! Не понимает?! Я же должен был ее убить, дуру! Нет, она об этом не думает!» – пытаясь не выдать свою растерянность, подумал Алекс.
– Мне нужно в туалет, – она смутилась, стараясь не смотреть в ту сторону, где он оставил ведро.
– Пойдем, – он подошел к ней, взял за руку, вывел на крыльцо. – Держись за меня, здесь ступеньки сломаны.
– Спасибо, – она слегка оперлась на его плечо. Алекса тут же бросило в жар. Он проводил ее в отдельно стоящее строение и вернулся к дому.
…Вчера он опять подъехал к даче со стороны леса: хорошо помнил эту дорогу, по которой они ездили с отцом, сокращая путь на несколько километров. Вынес из машины еще не пришедшую в себя Катю, уложил на проветренную накануне постель, привязал руки полотенцем к спинке кровати и по этой же дороге вернулся на трассу. Он знал, что его глуповатый помощник Гоша всерьез повелся на сказку о любви к чужой жене. Парень, как он знал, взял машину у родственника на время, якобы помочь другу с переездом. Высадив его за несколько километров от поворота на Дарьевку, Алекс оставил Гоше обещанную дозу и деньги, чтобы тот не подумал, что он хочет его «кинуть», и Катю до места повез один.
Когда вернулся, парень терпеливо ждал его, устроившись на травке под деревом. Алекс не сразу заметил пустой шприц и неестественно выгнутую шею парня. Сплюнув с досады, что не проверил карманы у дурачка, он затащил его в машину на водительское сиденье. Машину тут и оставил: ну, умер парнишка от передоза, вот и шприц, и пустая тара тут же на соседнем сиденье лежат.
Сам пешком дошел до места, где купленного за копейки «Жигуленка» оставил, сел в машину и поехал к ней, Кате…
– Все в порядке? – задал он дурацкий вопрос подошедшей девушке.
– Да, спасибо, – она сама ухватилась за его локоть, и он почувствовал, как по телу вновь пробежала жаркая волна. «Черт!» – разозлился он на себя, отворачиваясь.
– Давай завтракать, – Алекс достал из пакета купленные продукты.
– Хотите, я сама накрою на стол, – предложила Катя, кивнув на стеллаж, на полках которого была расставлена простенькая посуда.
– Зачем?
– Ну… мне привычнее, – с сомнением в голосе ответила она.
– Сиди. Йогурт будешь?
Катя кивнула.
– Ешь, я кашу сварю.
– Варить не нужно, она кипятком заливается.
– Да? – он повертел коробку, из которой только что достал два пакетика с сухой овсянкой. – Как хочешь.
– А можно молоком… Так вкуснее.
– Нет молока, не купил. Масло вот, – он кивнул на пачку, лежащую на столе.
– А зачем меня кормить? Зачем вы меня увезли из дома? Чтобы убить? Выкуп за меня просить бессмысленно – у родителей денег нет. У мужа тем более, – вдруг усмехнулась она. – Он все проигрывает в карты.
– Ешь, давай!
– Нет, не буду! – вдруг повысила голос Катя. – Пока не скажете, зачем я вам!
– Ешь, дура! – он взял ее за плечи и слегка тряхнул. И на беду свою заглянул в глаза.
Катя не вырывалась. Она не моргнула даже, вглядываясь в его лицо. Только хмурилась, словно что-то вспоминая. Цвет ее зрачков менялся от глубокого болотного до карего. Алекс никак не мог отпустить ее плечи, сжимая их все сильнее, и не мог отвернуться, потому что не отпускало! Он чувствовал, как слабеют колени, и что-то жгучее заполняет грудь. Было больно, но Алекс хотел этой боли, боясь, что сейчас все пройдет, и опять станет холодно, как всегда. И пусто.
– Сядь! Катя, сядь! – он усадил ее на стул и резко убрал руки.
– Я ничего не понимаю…
– Пока и не нужно!
– Кто ты? Как тебя зовут?
– Алекс. Ни о чем не спрашивай. Я тебе плохого не сделаю. Не смогу уже. Раньше б смог…
– Когда? Раньше когда?
– Когда не знал… не видел… Катя, ешь! И ребенку нужно, не только тебе.
– Что тебе до моего ребенка?! – вдруг испугалась она. – Что вы с ним хотите сделать?! Я должна родить, и вы его отнимете, да?! Для этого ты меня украл, да?!
Она кричала, а он стоял, ошеломленный ее предположением. Это было не так! Но ему вдруг передался ее животный страх за неродившегося пока человечка. Алекс понял, что, убив ее, как ему и заказали, прервал бы еще одну жизнь. Тотчас захотелось успокоить ее. Она должна ему поверить! Чтобы не кричать вот так, страшно.
Катя уже тихо плакала, уткнувшись в подушку. Плакала о своем, не обращая на него внимания. А он стоял перед ней на коленях, шептал что-то успокаивающее, наклонившись к самому лицу, вдыхал запах волос и понимал, что сходит с ума. Он гладил ее по голове, осторожно прикасался губами к мокрой щеке и облизывал свои, ставшие от ее слез солеными, губы. А внутри него зарождалась ненависть. Жгучая, пьянящая ненависть к человеку, заказавшему ему, наемнику, эту работу – убить Катерину Шторм.
Глава 18
Казимир Хмелевский, прихрамывая, шел по аллее к зданию пансионата и оглядывался вокруг. Парк был несколько диковат и неухожен, но эта естественная красота только радовала глаз. Если присмотреться внимательно, становилось понятно, что аллеи разбиты хотя и хаотично, но с определенным удобством для более чем пожилого населения пансионата. По обе стороны дорожек через небольшие расстояния были расставлены деревянные скамьи с поручнями. Беседки под кронами высоких елей просторные, вход широкий и, кроме ступеней, имелся и пандус. Вместо лавочек внутри – стулья с мягкими сиденьями, обтянутыми светлым кожзаменителем.
Время было послеобеденным, и в парке прогуливались всего несколько человек.
Казимир наконец заметил на одной из скамеек знакомую фигуру и свернул на боковую дорожку.
Вера Михайловна поставила на плиту кастрюлю с мясом, вымыла овощи и посмотрела на Фаину.
– Поможешь мне с обедом, Фаечка?
– М… да, конечно, – Фая как обычно, сначала оглянулась на брата, а потом уже согласилась.
– Тимур, нужно сходить в магазин.
Тот кивнул.
– Список на столе, вот деньги, – Вера Михайловна протянула парню тысячерублевую купюру.
Она знала, что Тимур не принесет сдачу. Знала это уже по жадно сверкнувшему взгляду, который тот не сумел от нее скрыть. Ей почему-то всегда было стыдно напоминать о рублях, «скроенных» им от общего семейного бюджета. Но она продолжала доверять ему покупки, надеясь сама не зная на что.
Из прихожей, куда вышел Тимур, раздались голоса. «Вот и отец семейства», – Вера Михайловна вдруг поймала себя на мысли, что ее мало волнует бывший муж. Вот так. Именно не волнует. Словно и не столько лет вместе жили. Что при нем она все время думала о детях, что после его бегства. Не это ли он поставил ей в вину, уходя?
Он ничем не мог помочь, ее бывший муж. Так и сказал, виновато пряча глаза. Она видела, как тяготится Федор обрушившейся на него информацией о пропаже Кати. Он ерзал на стуле как школьник за партой в ожидании звонка на перемену. Ждал, когда же, наконец, можно будет встать и уйти, бросив на прощание что-то вроде: «Держите меня в курсе, мысленно я с вами». Впрочем, нет. Ее бывший муж не способен был на такие витиевато-вежливые фразы. Ему бы выдавить из себя что попроще. Например: «Если что, звони». И то бы славно. Вера Михайловна уже и сама ждала окончания его визита с нетерпением. Визита вежливости, без продолжения, чтобы думали о нем не совсем плохо.
– Я Косте позвоню, Вера. Сегодня же. Он поднимет все свои связи, – как-то неубедительно произнес Федор, вставая.
Вера Михайловна кивнула. Она и сама позвонила Косте, но говорить об этом ему не собиралась. Пусть звонит: конечно, кто же поможет, кроме армейского друга? Константин Юрьевич Лыков помог им удочерить Катю, потом Сару, потом достал денег на первую поездку на фестиваль в Австрию, потом и на вторую, третью, помог и с квартирой.
– Мама Вера, пришел Константин Юрьевич! – в кухню вбежал Семка, ведя за руку Лыкова.
«Слава богу!» – прочла Вера Михайловна на лице бывшего мужа, который в своем стремлении освободиться от тяжкого для него визита даже не заметил как встревоженно-ласково смотрит его друг на недавно еще бывшую ему, Федору, совсем не чужой женщину.
Глава 17
Телефон, поставленный на виброзвонок, надоедливо зудел в кармане куртки, но Алекс не торопился выходить на связь. Знал, кто звонит, потому и не отвечал. Он уже сообщил вчера, что все сделал, не мог не сообщить, заказчику нужно всегда докладывать вовремя. Чтобы не нервничал и не наделал глупостей. А в этот раз заказчик был особенно нервный. И если названивает, значит, не поверил.
Ему нужны были деньги. Не ему, а единственному дорогому для него человеку, бабушке. И Алекс соглашался на самую сложную работу.
…В день, когда ему исполнилось пятнадцать, в аварии на трассе погибли его родители. Отец, опытный водитель, лоб в лоб столкнулся с машиной ДПС. И все, конец. Детству, беззаботной жизни. Ни за кого не в ответе, всеми балован и любим был, и вдруг – два старика растерявшихся и он, школьник. Похороны, следствие, адвокат, разводящий руками и стыдливо прячущий не лишние для них рубли в свой бумажник. Вот почему-то этого адвоката он и запомнил недобро. За рубли отнятые? Помнит вопрос деда – как же патрульная-то машина на встречке оказалась? Свидетели же есть, и не один! И на схеме видно! Оказалось, что и свидетелей уж нет в деле, и схема, которую в суд представили, по-другому нарисована. И фамилия под ней начальника районного отдела ДПС. По чистой случайности такая же, как самого инспектора за рулем полицейской машины.
Позже выяснилось – родственники они близкие, начальник и инспектор.
Школу уже кое-как на троечки, но дотянул, глядя в умоляющие глаза бабушки и укоряющие деда. Пенсии у стариков грошовые, работать нужно было идти. Пошел на завод. А с завода куда – в армию. Здоровый был, в спортшколе дзюдо занимался, так его – в десантуру. Год отслужил, новая беда: деда убили. Напали в подъезде, ограбить вроде хотели. А что взять-то у него? Ножевое ранение, насмерть. Дали Алексу увольнительную. Бабуля, когда провожала, уговаривать начала, чтобы в город не возвращался, мол, делать ничего не умеешь, оставайся в армии. Мелькнуло тогда – что-то она не договаривает! Времени разбираться не было, уехал обратно в часть. Домой не скоро вернулся, после ранения…
Катя проспала и остаток дня, и всю ночь. Алекс не стал ее привязывать, будучи уверенным, что она даже не попытается бежать. Дом запер изнутри на замок, ставни и так были закрыты. Утром, проснувшись, съездил в придорожный магазин за свежим хлебом и йогуртами. Прихватил и коробку с овсяными хлопьями. Вернувшись, решил, что пора разбудить Катю и покормить. Тут же опять на себя разозлился – о чем думает?! Кончился он как профессионал, точно кончился!
Катя уже не спала, на лице не осталось даже следов сна.
– Я умылась той водой, что вы мне вчера в бутылке оставили, не возражаете?
Он кивнул. «Да что же такое она творит?! Не понимает?! Я же должен был ее убить, дуру! Нет, она об этом не думает!» – пытаясь не выдать свою растерянность, подумал Алекс.
– Мне нужно в туалет, – она смутилась, стараясь не смотреть в ту сторону, где он оставил ведро.
– Пойдем, – он подошел к ней, взял за руку, вывел на крыльцо. – Держись за меня, здесь ступеньки сломаны.
– Спасибо, – она слегка оперлась на его плечо. Алекса тут же бросило в жар. Он проводил ее в отдельно стоящее строение и вернулся к дому.
…Вчера он опять подъехал к даче со стороны леса: хорошо помнил эту дорогу, по которой они ездили с отцом, сокращая путь на несколько километров. Вынес из машины еще не пришедшую в себя Катю, уложил на проветренную накануне постель, привязал руки полотенцем к спинке кровати и по этой же дороге вернулся на трассу. Он знал, что его глуповатый помощник Гоша всерьез повелся на сказку о любви к чужой жене. Парень, как он знал, взял машину у родственника на время, якобы помочь другу с переездом. Высадив его за несколько километров от поворота на Дарьевку, Алекс оставил Гоше обещанную дозу и деньги, чтобы тот не подумал, что он хочет его «кинуть», и Катю до места повез один.
Когда вернулся, парень терпеливо ждал его, устроившись на травке под деревом. Алекс не сразу заметил пустой шприц и неестественно выгнутую шею парня. Сплюнув с досады, что не проверил карманы у дурачка, он затащил его в машину на водительское сиденье. Машину тут и оставил: ну, умер парнишка от передоза, вот и шприц, и пустая тара тут же на соседнем сиденье лежат.
Сам пешком дошел до места, где купленного за копейки «Жигуленка» оставил, сел в машину и поехал к ней, Кате…
– Все в порядке? – задал он дурацкий вопрос подошедшей девушке.
– Да, спасибо, – она сама ухватилась за его локоть, и он почувствовал, как по телу вновь пробежала жаркая волна. «Черт!» – разозлился он на себя, отворачиваясь.
– Давай завтракать, – Алекс достал из пакета купленные продукты.
– Хотите, я сама накрою на стол, – предложила Катя, кивнув на стеллаж, на полках которого была расставлена простенькая посуда.
– Зачем?
– Ну… мне привычнее, – с сомнением в голосе ответила она.
– Сиди. Йогурт будешь?
Катя кивнула.
– Ешь, я кашу сварю.
– Варить не нужно, она кипятком заливается.
– Да? – он повертел коробку, из которой только что достал два пакетика с сухой овсянкой. – Как хочешь.
– А можно молоком… Так вкуснее.
– Нет молока, не купил. Масло вот, – он кивнул на пачку, лежащую на столе.
– А зачем меня кормить? Зачем вы меня увезли из дома? Чтобы убить? Выкуп за меня просить бессмысленно – у родителей денег нет. У мужа тем более, – вдруг усмехнулась она. – Он все проигрывает в карты.
– Ешь, давай!
– Нет, не буду! – вдруг повысила голос Катя. – Пока не скажете, зачем я вам!
– Ешь, дура! – он взял ее за плечи и слегка тряхнул. И на беду свою заглянул в глаза.
Катя не вырывалась. Она не моргнула даже, вглядываясь в его лицо. Только хмурилась, словно что-то вспоминая. Цвет ее зрачков менялся от глубокого болотного до карего. Алекс никак не мог отпустить ее плечи, сжимая их все сильнее, и не мог отвернуться, потому что не отпускало! Он чувствовал, как слабеют колени, и что-то жгучее заполняет грудь. Было больно, но Алекс хотел этой боли, боясь, что сейчас все пройдет, и опять станет холодно, как всегда. И пусто.
– Сядь! Катя, сядь! – он усадил ее на стул и резко убрал руки.
– Я ничего не понимаю…
– Пока и не нужно!
– Кто ты? Как тебя зовут?
– Алекс. Ни о чем не спрашивай. Я тебе плохого не сделаю. Не смогу уже. Раньше б смог…
– Когда? Раньше когда?
– Когда не знал… не видел… Катя, ешь! И ребенку нужно, не только тебе.
– Что тебе до моего ребенка?! – вдруг испугалась она. – Что вы с ним хотите сделать?! Я должна родить, и вы его отнимете, да?! Для этого ты меня украл, да?!
Она кричала, а он стоял, ошеломленный ее предположением. Это было не так! Но ему вдруг передался ее животный страх за неродившегося пока человечка. Алекс понял, что, убив ее, как ему и заказали, прервал бы еще одну жизнь. Тотчас захотелось успокоить ее. Она должна ему поверить! Чтобы не кричать вот так, страшно.
Катя уже тихо плакала, уткнувшись в подушку. Плакала о своем, не обращая на него внимания. А он стоял перед ней на коленях, шептал что-то успокаивающее, наклонившись к самому лицу, вдыхал запах волос и понимал, что сходит с ума. Он гладил ее по голове, осторожно прикасался губами к мокрой щеке и облизывал свои, ставшие от ее слез солеными, губы. А внутри него зарождалась ненависть. Жгучая, пьянящая ненависть к человеку, заказавшему ему, наемнику, эту работу – убить Катерину Шторм.
Глава 18
Казимир Хмелевский, прихрамывая, шел по аллее к зданию пансионата и оглядывался вокруг. Парк был несколько диковат и неухожен, но эта естественная красота только радовала глаз. Если присмотреться внимательно, становилось понятно, что аллеи разбиты хотя и хаотично, но с определенным удобством для более чем пожилого населения пансионата. По обе стороны дорожек через небольшие расстояния были расставлены деревянные скамьи с поручнями. Беседки под кронами высоких елей просторные, вход широкий и, кроме ступеней, имелся и пандус. Вместо лавочек внутри – стулья с мягкими сиденьями, обтянутыми светлым кожзаменителем.
Время было послеобеденным, и в парке прогуливались всего несколько человек.
Казимир наконец заметил на одной из скамеек знакомую фигуру и свернул на боковую дорожку.