Тайна Чёрного амулета
Часть 3 из 38 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Грист… – он осёкся, стараясь вспомнить точное слово. Он твёрдо решил не сверяться с «Чёрной книгой обучения колдовству», которая лежала у него в кармане, потому что хотел показать Гивенсу, как хорошо он владеет магией. Слово вертелось на языке, и наконец он вспомнил.
– Гристбатиан! – произнёс он чётко и повелительно.
Яркие белые искры вспыхнули на кончиках его пальцев и окружили его кольцом жгучего пламени, вынудив гобблингов попятиться. Они заковыляли на своих кривых ножках, испугавшись силы, которой обладал мальчик. По краям огненного кольца появились зубастые пасти и стали угрожающе клацать зубами на гобблингов, заставив их отступить ещё дальше.
– Магия, что тут скажешь, – ухмыльнулся Томас Гэбриел. – Я ещё не на такое способен. Так что отдавай кольцо, живо, – сказал он, обращаясь к гобблингу, за которым гнался. Но тот лишь зашипел, затем плюнул в сторону мальчика, – он едва успел увернуться от склизкого, блестящего снаряда.
– Принеси кольцо, пожалуйста? – сказал Томас Гэбриел, и крошечное существо с одним-единственным глазом на лбу вылетело из кармана его пальто, словно петарда, вцепилось в руку гобблинга и стало тянуть кольцо. Ему было нелегко из-за скромных размеров, нежного, похожего на фею тельца и ажурных крылышек. Гобблинг со всей силой взмахнул рукой, и малютка затрепетал, будто бабочка.
– Лучше не зли моего питомца. Одноглаз, как никто другой, умеет вынюхивать волшебные предметы, а ещё у него огромные зубы!
Одноглаз издал воинственный писк и бросился на руку гобблинга. На этот раз он раскрыл свой крошечный клюв, выставив неожиданно крупные зубы. И острые к тому же. Когда клюв сомкнулся, зубы вонзились в большой палец гобблинга и оттяпали его. Гобблинг истошно завизжал, а крылатое существо уселось на плечо мальчика, будто на жёрдочку, стянуло кольцо с отсечённого пальца и передало его Томасу Гэбриелу, бросив обрубок на землю.
– Никто не смеет грабить на моей земле! – загремел Томас Гэбриел, когда визжащий гобблинг упал на колени и принялся копаться в грязи в поисках пальца.
– А теперь… – но он не успел договорить, потому что совершенно неожиданно кольцо острых огненных зубов, щёлкавших на гобблингов и защищавших его, исчезло. Торжествующая улыбка Томаса Гэбриела испарилась, как только он осознал, что заклинание больше не работает.
– Гристбатиан!
Белые искры снова взвились вокруг его пальцев, но почти сразу потухли.
На мгновение все растерялись.
А потом раздались злорадные возгласы. Кое-кто из гобблингов настолько осмелел, что сделал шаг вперёд, а затем все остальные стали смыкать кольцо вокруг беззащитного мальчика. С яростным писком Одноглаз налетел на ближайшего гобблинга, но их было слишком много. Томас Гэбриел с ужасом глядел в разинутую пасть гобблинга, с зазубренными зубами, белыми от слюны, и вдруг что-то острое царапнуло его по щеке. Он отшатнулся, споткнулся и свалился на землю.
Его обдало мощным потоком воздуха, и когда он открыл глаза, то увидел, что Гивенс стоит рядом с ним, и белые искры полыхают на его пальцах. Мальчик не знал, какое заклинание использовал Гивенс, но в мгновение ока существа растворились в ночи, одно за другим, – лопнули, будто пузыри, все до единого.
Гивенс и глазом не моргнул. Он пригладил выбившийся локон чёрных волос, затем нагнулся и подобрал кольцо, которое выронил Томас Гэбриел.
– Когда магия исчезает, это признак неправильной Инициации, – сказал Гивенс. – Ты уверен, что действовал по правилам, мальчик? Никаких трудностей во время церемонии не возникло?
Томас Гэбриел покачал головой, поднимаясь и отряхиваясь.
– Гм, значит, дело в твоём мастерстве. Заклинание, которое ты выбрал, довольно непростое, требует предельной сосредоточенности – не только чтобы вызвать его, но и чтобы удержать. Очевидно, тебе ещё многому нужно учиться, а времени в обрез.
– Что вы имеете в виду, сэр?
Гивенс извлёк из кармана белый конверт и протянул Томасу Гэбриелу. На конверте чёрными чернилами было аккуратно выведено имя мальчика.
Внутри лежала белая карточка с циферблатом, причём секундная стрелка двигалась по кругу. Под ней значилось:
Высший совет приглашает
Томаса Гэбриела
на ежегодное собрание
15 мая
– Тебя вызывают, чтобы ты продемонстрировал Высшему совету свои магические способности, – сказал Гивенс.
Томас Гэбриел уставился на него, разинув рот. На мгновение повисла такая тишина, что слышно было лишь тиканье часов на приглашении.
– Неожиданное решение, согласен, – продолжил Гивенс, – но ходят слухи, что твой мастер Симеон не хотел, чтобы ты прошёл Инициацию и получил магию. Мои коллеги утверждают, что он признался им в этом всего за несколько дней до смерти. – Гивенс откашлялся. – Высший совет должен убедиться, что ты рождён стать Опустошителем, учитывая печальную кончину твоего мастера. Поэтому они самолично проверят твои колдовские умения.
Он наклонился вперёд и перешёл на шёпот.
– Некоторые члены Совета ищут любой предлог, чтобы исключить тебя. Кое-кому не терпится заполучить твой этеланд. Это самый лакомый кусочек Лондона. Симеон – хитрый старый лис; удивительно, что он владел им так долго. – Гивенс улыбнулся и выпрямился. – Однако я уверен, что ты докажешь своё право быть Опустошителем. Сейчас только март. У тебя ещё несколько недель до собрания. Полно времени для тренировки. И, конечно же, я буду рад помочь советом.
Гивенс осмотрел лицо Томаса Гэбриела, не дожидаясь ответа.
– Этот гобблинг сильно покусал тебя. Отправляйся домой и займись раной. А мне давно уже пора вернуться к своему ученику. Мы наблюдаем за лей-линией уже несколько недель, и, несмотря на все его таланты, он ещё молод и я не могу оставить его дольше, чем на несколько часов. Нам, Опустошителям, всегда есть чему поучиться, не так ли?
Гивенс слащаво улыбнулся, прежде чем достать из кармана бутылку шлепковой пыли. Он пристально поглядел на Томаса Гэбриела.
– Лей-линия расположена возле коттеджа, который ты унаследовал от своего мастера. Возможно, мы могли бы встретиться там и поупражняться? Тебе явно пригодится несколько уроков перед собранием Ордена.
Томас Гэбриел переступил с ноги на ногу.
– Я редко туда хожу. Слишком много дел в лондонском этеланде.
– Вот как, очень жаль. Я бы ездил туда как можно чаще, если бы мне повезло унаследовать деревенский домик от моего мастера. Что ж, я тебе сообщу, где мы встретимся снова. А тем временем занимайся как следует, слышишь? Совет проведёт доскональную проверку твоих магических способностей и потенциала. Они будут искать любой предлог, чтобы завалить тебя.
Гивенс снова изобразил широкую, фальшивую улыбку, прежде чем хлопнуть руками и исчезнуть, оставив Томаса Гэбриела одного посреди деревьев. Укус на лице нестерпимо ныл. Но его беспокоило кое-что другое, намного более тревожное. Он не стыдился, что Гивенсу пришлось спасать его; он боялся – страх, будто копьё, засел глубоко внутри, сдавливая сердце и перекрывая дыханье.
Томас Гэбриел догадывался, почему заклинание не сработало, но побоялся признаться Гивенсу. Он был прав, что спросил про Инициацию, потому что мальчик вообще не должен был проходить Инициацию. Его мастер Симеон Роуэлл строго-настрого запретил это перед смертью, но Томас Гэбриел ослушался его и украл серебряный ключ, который нужен для Инициации и получения магического дара. Томас Гэбриел отказывался верить, что магия оставит его из-за этого постыдного поступка. Но теперь сомнений не осталось.
Когда Томас Гэбриел вернулся домой, он отмахнулся от Одноглаза, который порхал вокруг него, советуя привести лицо в порядок, как и предложил Гивенс. Он не стал мешкать, на ходу вытирая кровь рукавом. Он направился прямиком в библиотеку – просторную круглую комнату с книжными полками во всю стену – от пола до куполообразного потолка с большим люком посередине, в котором виднелось ночное небо.
Книга, которую он искал, называлась «Инициация и прочие трудности», в ней говорилось об аномалиях после прохождения Инициации учениками Опустошителей, и находилась она на одной из верхних полок. Он использовал магию левитации и, воспарив над полом, с гордостью глянул вниз. Он поднялся на десять метров, почти к самым верхним книжным полкам, и задумался, не слишком ли он разволновался из-за этой досадной неприятности с гобблингами.
– Может, Гивенс прав, – сказал он Одноглазу, порхавшему рядом с ним. – Наверное, я неправильно использовал заклинание. Я ведь ещё учусь. Вряд ли это связано с Инициацией…
С этими словами Томас Гэбриел камнем рухнул вниз, заклинание левитации прервалось внезапно, будто выключили электричество.
В отчаянии он стал молотить воздух руками, стараясь зацепиться за книжные полки. Когда носками ботинок он всё же встал на узкий выступ, то чуть не опрокинулся назад и вытянул руки, чтобы ухватиться за полку. Затем из последних сил подтянулся и прилип, как улитка.
До пола оставалось метров пять. Не так уж и высоко, можно и спрыгнуть, но не в этом дело. Магия не сработала. Снова. Как и в лесу с гобблингами. Он уставился на корешок книги прямо перед его носом: «Величайшие Опустошители. Том 5». Он глянул на полку – да тут не меньше пятидесяти томов. Он мечтал попасть в одну из этих книг с тех пор, как помнил себя.
Когда он наконец спрыгнул на пол, на сердце легла такая тяжесть, что он с трудом поднялся на ноги.
На этот раз он воспользовался лестницей, чтобы отыскать книгу «Инициация и прочие трудности», и в ней прочитал то, о чём уже догадывался, но не хотел признаваться даже самому себе.
Если мастер не предлагает ученику пройти Инициацию, то по правилам Орднунга связь между ними разорвана навсегда. Ученик часто испытывает разочарование и гнев. Помните, как бы тяжело ни было отказать своему ученику, ему вдвое тяжелее слышать отказ. В некоторых случаях мальчики пытаются отобрать ключ силой, и иногда это приводит к травмам и даже смерти, если мастер не подготовится должным образом.
Защитное заклинание убережёт магию ключа от любых недозволенных посягательств, поэтому если ученик, признанный негодным для Инициации, всё же украдёт ключ, он всё равно не сможет пройти Инициацию. В большинстве случаев церемония вообще не состоится, но даже если ученик пройдёт Инициацию, магия со временем утратит силу. Ученик почувствует, как она ускользает от него. Ему будет нелегко смириться с поражением. В итоге он полностью лишится магических способностей. Некоторых ждёт печальная участь – безумие, отчаянье и смерть.
Томас Гэбриел отшатнулся от книги, будто она была пропитана заразой. Он глянул на Одноглаза, сидевшего у него на плече.
– Ты разбираешься в магии. Как мне это исправить?
Предчувствуя неприятную перемену настроения мальчика, крошечное существо отлетело на безопасное расстояние.
– Ну? – Томас Гэбриел терял терпение. Когда он протянул руку, чтобы схватить Одноглаза, тот поднялся выше, его было не достать. – Говори, как решить эту проблему.
– Не могу, – пропищал он.
– Ты должен! – крикнул Томас Гэбриел. – Нужно всё исправить до встречи с Высшим советом. Если Орден узнает, что моя магия не работает, потому что я взял ключ Симеона и прошёл Инициацию без его разрешения, меня вышвырнут. Я стану никем.
Одноглаз взлетел ещё выше и уселся на последней полке, стараясь не попадаться на глаза мальчику. Он выглянул из укрытия, только когда мальчик утихомирился и, измученный, сидел на полу посреди разбросанных книг, бормоча себе что-то под нос.
Глава 4
Эд вышел из главного здания школы и нагнулся, чтобы завязать шнурок. Дети расходились по домам, обегая его на ступеньках, всем сердцем радуясь солнечному дню и окончанию занятий.
От резкого удара по затылку у него искры брызнули из глаз. Придя в себя, он услышал смех, растворившийся среди маячивших голов и стучащих ног. Должно быть, кто-то из его одноклассников, но кто? Вдруг мальчик с каштановыми волосами до плеч оглянулся и выдал себя.
Эду захотелось крикнуть и броситься за ним. Но он сдержался. Устраивать сцену – не лучший выход из ситуации, ведь он так мечтал стать своим в школе Сент-Джозеф. Поэтому он не шелохнулся, стараясь взять себя в руки, как вдруг другой мальчик толкнул его, сбегая по лестнице, и показал на него пальцем. В прошлой жизни Эд достал бы из кармана рогатку и выстрелил бы серебряной дробью – оцарапал бы ему ухо для острастки и стёр бы ухмылку с его лица.
Но Эд больше не Опустошитель. Он самый обыкновенный мальчик в свитере, а не в пальто с бездонными карманами. Когда тот мальчишка махнул на него рукой и, посмеиваясь, ушёл вместе с друзьями, Эд разжал кулаки, и его взмокшие ладони немного остыли.
Эду было тяжело привыкнуть к школе, хотя он был сообразительным и схватывал всё на лету. Уроки не доставляли ему хлопот. А вот правила жизни в Сент-Джозефе ему никак не удавалось усвоить, и он всё время выделялся. А выделяться нельзя, если хочешь завести друзей и быть обычным человеком.
Изредка Эд останавливался у зеркала и смотрел на свой новый образ – без пальто – и думал, может, пора вернуться в Пустынные земли, хотя там и опасно. По крайней мере, он знает тот мир как свои пять пальцев, – лучше, чем этот. К тому же Руби и Томас Гэбриел в Пустынных землях, и он может положиться на них, особенно на Руби, которая так отважно помогала ему, сражалась с монстрами и доказала, что ничем не хуже любого мальчишки. Но ведь именно она убедила его: то, о чём ты больше всего мечтаешь, никогда не даётся легко, поэтому оно так ценно. И каждый раз Эд отходил от зеркала, уверенный, что не стоит возвращаться к старой жизни, потому что он всегда хотел быть обычным мальчиком и не станет отказываться от своей мечты.
Но отмахнуться от прошлой жизни он тоже не мог. После Инициации в нём всё ещё жила магия. Церемония пошла не по плану, после того как Руби случайно приняла магическую силу вместе с ним, и каждому досталась примерно половина той магии, которую обычно получает Опустошитель. А значит, колдовать они могут только вместе.
Когда Эд оставался один, он слышал шёпот магии, она называла его Джонсом – именем, которое его мастер Мэйтланд дал ему ещё в детстве. Магия уговаривала его прекратить изображать из себя простого мальчика по имени Эд, слишком уж хорошо у него получается бороться с монстрами и защищать людей.
Эд изо всех сил старался заглушить голос магии, но она не сдавалась. Она страдала. Эд понимал, что она не предназначена для обычного мира, где он хотел жить. Она жаждала вернуться в Пустынные земли и исполнить своё предназначение, поэтому и упрашивала его.
Несколько недель назад она заговорила с ним на уроке, и он разозлился, не думая о последствиях, будто спорил с человеком, который не давал ему покоя. Одноклассники хохотали до слёз. Даже учитель велел ему «следить за языком». На обеде ему пришлось терпеть любопытные взгляды и насмешки. Дети тыкали его в спину, чтобы он обернулся и замахнулся на них. А он смотрел на них уставшими глазами, с тёмными мешками, почти сиреневыми, потому что магия не давала ему покоя даже по ночам, мешала спать и насылала кошмары.
В школе ничего не прощают. И ничего не забывают. Эд усвоил, что как только на тебя повесят ярлык, уже ничего нельзя изменить. После того дня в классе отношение к нему испортилось.
Сегодня все школьники торопились по своим интересным делам, пока он спускался по ступеням. Ему некуда было идти, кроме как домой. Он любил родителей, но ему отчаянно не хватало друзей-ровесников, с которыми можно было поговорить. Он скучал по Руби и Томасу Гэбриелу.
– Гристбатиан! – произнёс он чётко и повелительно.
Яркие белые искры вспыхнули на кончиках его пальцев и окружили его кольцом жгучего пламени, вынудив гобблингов попятиться. Они заковыляли на своих кривых ножках, испугавшись силы, которой обладал мальчик. По краям огненного кольца появились зубастые пасти и стали угрожающе клацать зубами на гобблингов, заставив их отступить ещё дальше.
– Магия, что тут скажешь, – ухмыльнулся Томас Гэбриел. – Я ещё не на такое способен. Так что отдавай кольцо, живо, – сказал он, обращаясь к гобблингу, за которым гнался. Но тот лишь зашипел, затем плюнул в сторону мальчика, – он едва успел увернуться от склизкого, блестящего снаряда.
– Принеси кольцо, пожалуйста? – сказал Томас Гэбриел, и крошечное существо с одним-единственным глазом на лбу вылетело из кармана его пальто, словно петарда, вцепилось в руку гобблинга и стало тянуть кольцо. Ему было нелегко из-за скромных размеров, нежного, похожего на фею тельца и ажурных крылышек. Гобблинг со всей силой взмахнул рукой, и малютка затрепетал, будто бабочка.
– Лучше не зли моего питомца. Одноглаз, как никто другой, умеет вынюхивать волшебные предметы, а ещё у него огромные зубы!
Одноглаз издал воинственный писк и бросился на руку гобблинга. На этот раз он раскрыл свой крошечный клюв, выставив неожиданно крупные зубы. И острые к тому же. Когда клюв сомкнулся, зубы вонзились в большой палец гобблинга и оттяпали его. Гобблинг истошно завизжал, а крылатое существо уселось на плечо мальчика, будто на жёрдочку, стянуло кольцо с отсечённого пальца и передало его Томасу Гэбриелу, бросив обрубок на землю.
– Никто не смеет грабить на моей земле! – загремел Томас Гэбриел, когда визжащий гобблинг упал на колени и принялся копаться в грязи в поисках пальца.
– А теперь… – но он не успел договорить, потому что совершенно неожиданно кольцо острых огненных зубов, щёлкавших на гобблингов и защищавших его, исчезло. Торжествующая улыбка Томаса Гэбриела испарилась, как только он осознал, что заклинание больше не работает.
– Гристбатиан!
Белые искры снова взвились вокруг его пальцев, но почти сразу потухли.
На мгновение все растерялись.
А потом раздались злорадные возгласы. Кое-кто из гобблингов настолько осмелел, что сделал шаг вперёд, а затем все остальные стали смыкать кольцо вокруг беззащитного мальчика. С яростным писком Одноглаз налетел на ближайшего гобблинга, но их было слишком много. Томас Гэбриел с ужасом глядел в разинутую пасть гобблинга, с зазубренными зубами, белыми от слюны, и вдруг что-то острое царапнуло его по щеке. Он отшатнулся, споткнулся и свалился на землю.
Его обдало мощным потоком воздуха, и когда он открыл глаза, то увидел, что Гивенс стоит рядом с ним, и белые искры полыхают на его пальцах. Мальчик не знал, какое заклинание использовал Гивенс, но в мгновение ока существа растворились в ночи, одно за другим, – лопнули, будто пузыри, все до единого.
Гивенс и глазом не моргнул. Он пригладил выбившийся локон чёрных волос, затем нагнулся и подобрал кольцо, которое выронил Томас Гэбриел.
– Когда магия исчезает, это признак неправильной Инициации, – сказал Гивенс. – Ты уверен, что действовал по правилам, мальчик? Никаких трудностей во время церемонии не возникло?
Томас Гэбриел покачал головой, поднимаясь и отряхиваясь.
– Гм, значит, дело в твоём мастерстве. Заклинание, которое ты выбрал, довольно непростое, требует предельной сосредоточенности – не только чтобы вызвать его, но и чтобы удержать. Очевидно, тебе ещё многому нужно учиться, а времени в обрез.
– Что вы имеете в виду, сэр?
Гивенс извлёк из кармана белый конверт и протянул Томасу Гэбриелу. На конверте чёрными чернилами было аккуратно выведено имя мальчика.
Внутри лежала белая карточка с циферблатом, причём секундная стрелка двигалась по кругу. Под ней значилось:
Высший совет приглашает
Томаса Гэбриела
на ежегодное собрание
15 мая
– Тебя вызывают, чтобы ты продемонстрировал Высшему совету свои магические способности, – сказал Гивенс.
Томас Гэбриел уставился на него, разинув рот. На мгновение повисла такая тишина, что слышно было лишь тиканье часов на приглашении.
– Неожиданное решение, согласен, – продолжил Гивенс, – но ходят слухи, что твой мастер Симеон не хотел, чтобы ты прошёл Инициацию и получил магию. Мои коллеги утверждают, что он признался им в этом всего за несколько дней до смерти. – Гивенс откашлялся. – Высший совет должен убедиться, что ты рождён стать Опустошителем, учитывая печальную кончину твоего мастера. Поэтому они самолично проверят твои колдовские умения.
Он наклонился вперёд и перешёл на шёпот.
– Некоторые члены Совета ищут любой предлог, чтобы исключить тебя. Кое-кому не терпится заполучить твой этеланд. Это самый лакомый кусочек Лондона. Симеон – хитрый старый лис; удивительно, что он владел им так долго. – Гивенс улыбнулся и выпрямился. – Однако я уверен, что ты докажешь своё право быть Опустошителем. Сейчас только март. У тебя ещё несколько недель до собрания. Полно времени для тренировки. И, конечно же, я буду рад помочь советом.
Гивенс осмотрел лицо Томаса Гэбриела, не дожидаясь ответа.
– Этот гобблинг сильно покусал тебя. Отправляйся домой и займись раной. А мне давно уже пора вернуться к своему ученику. Мы наблюдаем за лей-линией уже несколько недель, и, несмотря на все его таланты, он ещё молод и я не могу оставить его дольше, чем на несколько часов. Нам, Опустошителям, всегда есть чему поучиться, не так ли?
Гивенс слащаво улыбнулся, прежде чем достать из кармана бутылку шлепковой пыли. Он пристально поглядел на Томаса Гэбриела.
– Лей-линия расположена возле коттеджа, который ты унаследовал от своего мастера. Возможно, мы могли бы встретиться там и поупражняться? Тебе явно пригодится несколько уроков перед собранием Ордена.
Томас Гэбриел переступил с ноги на ногу.
– Я редко туда хожу. Слишком много дел в лондонском этеланде.
– Вот как, очень жаль. Я бы ездил туда как можно чаще, если бы мне повезло унаследовать деревенский домик от моего мастера. Что ж, я тебе сообщу, где мы встретимся снова. А тем временем занимайся как следует, слышишь? Совет проведёт доскональную проверку твоих магических способностей и потенциала. Они будут искать любой предлог, чтобы завалить тебя.
Гивенс снова изобразил широкую, фальшивую улыбку, прежде чем хлопнуть руками и исчезнуть, оставив Томаса Гэбриела одного посреди деревьев. Укус на лице нестерпимо ныл. Но его беспокоило кое-что другое, намного более тревожное. Он не стыдился, что Гивенсу пришлось спасать его; он боялся – страх, будто копьё, засел глубоко внутри, сдавливая сердце и перекрывая дыханье.
Томас Гэбриел догадывался, почему заклинание не сработало, но побоялся признаться Гивенсу. Он был прав, что спросил про Инициацию, потому что мальчик вообще не должен был проходить Инициацию. Его мастер Симеон Роуэлл строго-настрого запретил это перед смертью, но Томас Гэбриел ослушался его и украл серебряный ключ, который нужен для Инициации и получения магического дара. Томас Гэбриел отказывался верить, что магия оставит его из-за этого постыдного поступка. Но теперь сомнений не осталось.
Когда Томас Гэбриел вернулся домой, он отмахнулся от Одноглаза, который порхал вокруг него, советуя привести лицо в порядок, как и предложил Гивенс. Он не стал мешкать, на ходу вытирая кровь рукавом. Он направился прямиком в библиотеку – просторную круглую комнату с книжными полками во всю стену – от пола до куполообразного потолка с большим люком посередине, в котором виднелось ночное небо.
Книга, которую он искал, называлась «Инициация и прочие трудности», в ней говорилось об аномалиях после прохождения Инициации учениками Опустошителей, и находилась она на одной из верхних полок. Он использовал магию левитации и, воспарив над полом, с гордостью глянул вниз. Он поднялся на десять метров, почти к самым верхним книжным полкам, и задумался, не слишком ли он разволновался из-за этой досадной неприятности с гобблингами.
– Может, Гивенс прав, – сказал он Одноглазу, порхавшему рядом с ним. – Наверное, я неправильно использовал заклинание. Я ведь ещё учусь. Вряд ли это связано с Инициацией…
С этими словами Томас Гэбриел камнем рухнул вниз, заклинание левитации прервалось внезапно, будто выключили электричество.
В отчаянии он стал молотить воздух руками, стараясь зацепиться за книжные полки. Когда носками ботинок он всё же встал на узкий выступ, то чуть не опрокинулся назад и вытянул руки, чтобы ухватиться за полку. Затем из последних сил подтянулся и прилип, как улитка.
До пола оставалось метров пять. Не так уж и высоко, можно и спрыгнуть, но не в этом дело. Магия не сработала. Снова. Как и в лесу с гобблингами. Он уставился на корешок книги прямо перед его носом: «Величайшие Опустошители. Том 5». Он глянул на полку – да тут не меньше пятидесяти томов. Он мечтал попасть в одну из этих книг с тех пор, как помнил себя.
Когда он наконец спрыгнул на пол, на сердце легла такая тяжесть, что он с трудом поднялся на ноги.
На этот раз он воспользовался лестницей, чтобы отыскать книгу «Инициация и прочие трудности», и в ней прочитал то, о чём уже догадывался, но не хотел признаваться даже самому себе.
Если мастер не предлагает ученику пройти Инициацию, то по правилам Орднунга связь между ними разорвана навсегда. Ученик часто испытывает разочарование и гнев. Помните, как бы тяжело ни было отказать своему ученику, ему вдвое тяжелее слышать отказ. В некоторых случаях мальчики пытаются отобрать ключ силой, и иногда это приводит к травмам и даже смерти, если мастер не подготовится должным образом.
Защитное заклинание убережёт магию ключа от любых недозволенных посягательств, поэтому если ученик, признанный негодным для Инициации, всё же украдёт ключ, он всё равно не сможет пройти Инициацию. В большинстве случаев церемония вообще не состоится, но даже если ученик пройдёт Инициацию, магия со временем утратит силу. Ученик почувствует, как она ускользает от него. Ему будет нелегко смириться с поражением. В итоге он полностью лишится магических способностей. Некоторых ждёт печальная участь – безумие, отчаянье и смерть.
Томас Гэбриел отшатнулся от книги, будто она была пропитана заразой. Он глянул на Одноглаза, сидевшего у него на плече.
– Ты разбираешься в магии. Как мне это исправить?
Предчувствуя неприятную перемену настроения мальчика, крошечное существо отлетело на безопасное расстояние.
– Ну? – Томас Гэбриел терял терпение. Когда он протянул руку, чтобы схватить Одноглаза, тот поднялся выше, его было не достать. – Говори, как решить эту проблему.
– Не могу, – пропищал он.
– Ты должен! – крикнул Томас Гэбриел. – Нужно всё исправить до встречи с Высшим советом. Если Орден узнает, что моя магия не работает, потому что я взял ключ Симеона и прошёл Инициацию без его разрешения, меня вышвырнут. Я стану никем.
Одноглаз взлетел ещё выше и уселся на последней полке, стараясь не попадаться на глаза мальчику. Он выглянул из укрытия, только когда мальчик утихомирился и, измученный, сидел на полу посреди разбросанных книг, бормоча себе что-то под нос.
Глава 4
Эд вышел из главного здания школы и нагнулся, чтобы завязать шнурок. Дети расходились по домам, обегая его на ступеньках, всем сердцем радуясь солнечному дню и окончанию занятий.
От резкого удара по затылку у него искры брызнули из глаз. Придя в себя, он услышал смех, растворившийся среди маячивших голов и стучащих ног. Должно быть, кто-то из его одноклассников, но кто? Вдруг мальчик с каштановыми волосами до плеч оглянулся и выдал себя.
Эду захотелось крикнуть и броситься за ним. Но он сдержался. Устраивать сцену – не лучший выход из ситуации, ведь он так мечтал стать своим в школе Сент-Джозеф. Поэтому он не шелохнулся, стараясь взять себя в руки, как вдруг другой мальчик толкнул его, сбегая по лестнице, и показал на него пальцем. В прошлой жизни Эд достал бы из кармана рогатку и выстрелил бы серебряной дробью – оцарапал бы ему ухо для острастки и стёр бы ухмылку с его лица.
Но Эд больше не Опустошитель. Он самый обыкновенный мальчик в свитере, а не в пальто с бездонными карманами. Когда тот мальчишка махнул на него рукой и, посмеиваясь, ушёл вместе с друзьями, Эд разжал кулаки, и его взмокшие ладони немного остыли.
Эду было тяжело привыкнуть к школе, хотя он был сообразительным и схватывал всё на лету. Уроки не доставляли ему хлопот. А вот правила жизни в Сент-Джозефе ему никак не удавалось усвоить, и он всё время выделялся. А выделяться нельзя, если хочешь завести друзей и быть обычным человеком.
Изредка Эд останавливался у зеркала и смотрел на свой новый образ – без пальто – и думал, может, пора вернуться в Пустынные земли, хотя там и опасно. По крайней мере, он знает тот мир как свои пять пальцев, – лучше, чем этот. К тому же Руби и Томас Гэбриел в Пустынных землях, и он может положиться на них, особенно на Руби, которая так отважно помогала ему, сражалась с монстрами и доказала, что ничем не хуже любого мальчишки. Но ведь именно она убедила его: то, о чём ты больше всего мечтаешь, никогда не даётся легко, поэтому оно так ценно. И каждый раз Эд отходил от зеркала, уверенный, что не стоит возвращаться к старой жизни, потому что он всегда хотел быть обычным мальчиком и не станет отказываться от своей мечты.
Но отмахнуться от прошлой жизни он тоже не мог. После Инициации в нём всё ещё жила магия. Церемония пошла не по плану, после того как Руби случайно приняла магическую силу вместе с ним, и каждому досталась примерно половина той магии, которую обычно получает Опустошитель. А значит, колдовать они могут только вместе.
Когда Эд оставался один, он слышал шёпот магии, она называла его Джонсом – именем, которое его мастер Мэйтланд дал ему ещё в детстве. Магия уговаривала его прекратить изображать из себя простого мальчика по имени Эд, слишком уж хорошо у него получается бороться с монстрами и защищать людей.
Эд изо всех сил старался заглушить голос магии, но она не сдавалась. Она страдала. Эд понимал, что она не предназначена для обычного мира, где он хотел жить. Она жаждала вернуться в Пустынные земли и исполнить своё предназначение, поэтому и упрашивала его.
Несколько недель назад она заговорила с ним на уроке, и он разозлился, не думая о последствиях, будто спорил с человеком, который не давал ему покоя. Одноклассники хохотали до слёз. Даже учитель велел ему «следить за языком». На обеде ему пришлось терпеть любопытные взгляды и насмешки. Дети тыкали его в спину, чтобы он обернулся и замахнулся на них. А он смотрел на них уставшими глазами, с тёмными мешками, почти сиреневыми, потому что магия не давала ему покоя даже по ночам, мешала спать и насылала кошмары.
В школе ничего не прощают. И ничего не забывают. Эд усвоил, что как только на тебя повесят ярлык, уже ничего нельзя изменить. После того дня в классе отношение к нему испортилось.
Сегодня все школьники торопились по своим интересным делам, пока он спускался по ступеням. Ему некуда было идти, кроме как домой. Он любил родителей, но ему отчаянно не хватало друзей-ровесников, с которыми можно было поговорить. Он скучал по Руби и Томасу Гэбриелу.