Та, что стала Солнцем

– Что такое?

Чжу и Сюй Да подъехали, спрыгнули со своих коней и увидели то, что видел он. Сюй Да с тревогой спросил:

– Разве это не те люди, которых мы оставили в Цзянькане?

– Вы посмели ослушаться приказа вашего генерала? – возмутился Малыш Го. – Кто приказал вам вернуться? Говорите!

Сунь прискакал галопом и спешился, потом в растерянности остановился рядом с Чжу.

От группы встречающих к Малышу Го обратился человек по имени И Цзинькай. Даже при наличии редких усов у него было незапоминающееся лицо, о котором никто бы и не вспомнил, увидев его один раз. Чжу определенно его забыла за те недели, что прошли после того, как они оставили его править Цзяньканом. Но сейчас И был олицетворением власти. Не своей собственной власти – он получал удовольствие, исполняя волю другого человека. Конечно, Чэнь в ней не нуждался, подумала Чжу с отстраненной ясностью. Ее преданность была слишком недавней, зачем Чэню просить ее, если другие с такой готовностью выполнят его распоряжения?

Теперь И произнес повелительным тоном:

– Генерал Го, Первый министр приглашает вас на аудиенцию.

– Ты!.. – воскликнул Сунь в ярости.

Малыш Го злобно уставился на И. Это был не тот льстивый прием, которого он ожидал. Растерянность, разочарование и гнев сменяли друг друга на его лице. И Чжу не удивилась, когда победил гнев.

– Прекрасно, – сказал он. – Ты передал послание. Скажи Первому министру, что я приму его, когда мы доберемся до Аньфэна.

Но И ухватил за повод коня Малыша Го.

– Первый министр приказал нам вас сопровождать.

Сунь оскалился и рванулся вперед. Но резко остановился. Клинок И взлетел к его горлу. За И другие члены встречающей группы обнажили свои мечи.

И повторил:

– Приказ Первого министра.

Они снова сели на коней и уехали, окружив Малыша Го как пленного. Малыш Го сидел неподвижно, сдвинув брови, лицо его превратилось в обиженную маску. Вероятно, он тревожился, не окажется ли, что его отец умер – и уже давно, много недель назад. Возможно, он думал о том, был ли это несчастный случай или неприкрытое убийство и страдал ли отец. Может быть, – хотя Чжу в этом сомневалась, – он уже начинал понимать, что девушка Ма Сюин была права насчет опасности, которую представлял Чэнь.

Сунь проклинал И:

– Этот ублюдок! Да будут прокляты восемнадцать поколений его предков!

Глядя вслед удаляющейся по направлению к Аньфэну группе всадников, Чжу вспомнила последние минуты наставника Фана в монастыре. Но наставник Фан понимал, какая судьба его ждет. Малыш Го думал, что опасность уже настигла его, и не понимал, что она еще впереди.

– Командир Сунь! – крикнула она, снова вскакивая на коня. – Поехали. Быстро.

Сунь бросил на нее злобный, обвиняющий взгляд. Но он тоже не понимал, что происходит.

Предвидя будущее, которое всем остальным еще предстояло понять, она была охвачена каким-то незнакомым чувством. С изумлением она определила его как способность чувствовать печаль другого человека, но эта печаль появилась в ее собственной груди, словно исходила из ее собственного сердца. Это была боль другого человека.

«Ма Сюин», – подумала она.



Аньфэн был пуст, как покинутая чумная деревня. Была середина дня, поэтому исчезли даже призраки. Копыта их коней громко стучали, земля за время их отсутствия высохла и стала твердой как камень. Пока они скакали, Чжу почувствовала, как в ней нарастает энергия. Она давала о себе знать не звуком, а вибрацией, Чжу ощущала ее в глубине живота, подобно животному страху.

Прискакав в центр города, они увидели высокую сцену над молчаливой толпой, построенную будто для представления. Развевались алые знамена. Сияющий Князь сидел на троне под украшенным бахромой зонтом, и шелковые нити колебались на ветру, напоминая кровавый водопад. Первый министр расхаживал перед ним взад и вперед. Внизу под сценой на коленях, в пыли, стоял Малыш Го. Его волосы и доспехи остались чистыми. Несмотря на то что Чжу все поняла, на мгновение ей показалось, что ему оказывают почести.

Первый министр остановился, но когда он сдерживался, его возбуждение становилось еще ужаснее: как дрожь осиного гнезда или змеи перед броском. Он посмотрел вниз на Малыша Го и страшным голосом произнес:

– Скажите мне, зачем вы взяли Цзянькан, Го Тяньсюй!

Малыш Го казался совершенно растерянным.

– Мы все согласились, что Цзянькан – это самый…

– Я скажу вам зачем! – Голос Первого министра ясно доносился до того места, где сидели на своих конях Чжу, Сюй Да и Сунь. По толпе пронесся ропот. – Цзянькан, город, где всегда был трон королей и императоров, не так ли? О, вы говорили это много раз. Го Тяньсюй, я знаю ваши намерения! Вы действительно думали, что сможете взять этот город для себя, вернуться сюда и уверять меня, что вы не сидели на троне и не называли себя королем?

– Нет, я…

– Не делайте вид, будто вы были верным подданным Сияющего Князя! – рявкнул Первый министр. – У вас всегда были собственные амбиции. Вы готовы были нарушить волю Небес ради собственных эгоистичных целей!

Высокая фигура в черной одежде стояла рядом с И у подножия сцены. Даже издалека Чжу видела, что Чэнь улыбается. Конечно, Малыш Го совершил глупость, объявив о своих желаниях, а И доложил о них Чэню. А у кого еще среди Красных повязок было больше опыта, чем у Чэня, в разжигании паранойи Первого министра?

– Нет, – возразил встревоженный Малыш Го. По его голосу было понятно, что он только начал понимать всю серьезность своего положения. – Я не…

– Вы посмели захватить город и назвать его Интянем? Вы посмели просить у Небес права на правление? Когда наш правитель – Сияющий Князь и только он имеет Мандат Небес? – Первый министр с покрасневшим, искаженным яростью лицом наклонился и посмотрел вниз с края помоста. – Предатель. О, я все знаю. Вы с самого начала планировали вернуться сюда, убить нас обоих, чтобы захватить этот трон. Вы предатель и узурпатор!


Наконец-то все поняв, Малыш Го в ужасе закричал:

– Ваше превосходительство!

Первый министр прошипел:

– Вы теперь меня так называете. А все это время насмехались и строили заговоры у нас за спиной!

Возникло какое-то движение: Правый министр Го пробирался сквозь толпу. Одежда его была в беспорядке, пухлое лицо застыло от шока. Он закричал:

– Ваше превосходительство, остановитесь! Этот слуга умоляет вас!

Первый министр повернулся к нему.

– А, явился отец предателя. Неплохо бы вспомнить, что по старым правилам казнили всю семью предателя, до девятого колена. Вы этого хотите, Го Цзысин? – Он уставился сверху на другого старика, будто хотел усилием воли обратить это в реальность. – Если нет, то вам следует стоять на коленях и благодарить меня за то, что я вас пощадил.

Правый министр Го бросился к сыну. Но его перехватили и удержали. Несмотря на тщетность усилий, старик продолжал бороться. Он закричал:

– Ваше превосходительство, умоляю вас о милосердии!

Малыш Го, очевидно, считал, что появление отца может устранить непонимание. Теперь, явно охваченный паникой, он закричал:

– Ваше превосходительство, я могу сохранить для вас Цзянькан…

– Цзянкан можно выбросить на помойку! Кому нужен Цзянькан? Законная резиденция Сияющего Князя и нашей возрожденной династии Сун – это Бяньлян. Цзянькан – ничто. Вы были всего лишь самозванцем, Го Тяньсюй. Вы сидели на троне как самозванец.

Правый министр Го вырвался со сверхъестественной силой отца, который видит грозящую его сыну опасность, и бросился ничком в грязь перед Первым министром:

– Ваше превосходительство, простите его! Простите нас! Ваше превосходительство!

Чжу представляла себе маниакальный блеск глаз Первого министра, который смотрел сверху на пресмыкающегося министра. Потом он отступил назад.

– Именем Сияющего Князя, предатель и самозванец Го Тяньсюй приговаривается к смерти.

Милостивая улыбка на лице сидящего высоко на троне Сияющего Князя не дрогнула. Отражаясь от внутренней стороны зонта, его сияние заливало сцену и стоящих внизу людей, пока все они не утонули в алом море. В тот момент казалось, что его детская сущность полностью исчезла. Он перестал быть человеком, он превратился в излучение темного сияния, которое было волей Неба.

Услышав свой приговор, Малыш Го вскочил и бросился бежать. Он сделал несколько шагов, потом его повалили и потащили назад к помосту, из раны на лбу текла кровь. «Отец!» – крикнул он в ужасе, ничего не понимая. Но вместо того чтобы подбодрить его, Правый министр Го застыл от ужаса. Он слепо смотрел, как Первый министр махнул рукой с помоста и вперед вышли люди с лошадьми. Они все время ждали неподалеку. «Эта судьба всегда ждала Малыша Го, – подумала Чжу. – Спастись от нее было невозможно».

С самого начала она ощущала присутствие Ма Сюин. Теперь она увидела ее в толпе. Вокруг нее образовалась пустота, словно ее связи с предателем было достаточно, чтобы люди отпрянули от нее. Ее лицо стало восковым от потрясения. Хоть Ма и опасалась худшего, Чжу поняла, что она не представляла себе, что случится, если ее опасения сбудутся. Чувствуя прилив этой странной новой нежности, Чжу подумала: «Она никогда раньше не видела, как человека намеренно лишают жизни». При всей неизбежности этого почему-то Чжу почувствовала, что она оплакивает потерю невинности Ма.

Малыш Го кричал и сопротивлялся, пока его привязывали к пяти коням, а потом все отошли в сторону. Первый министр наблюдал с радостным удовлетворением параноика, который видит, как приводят в порядок мир. Увидев, что все готово, он поднял руку и опустил ее. Щелкнули удары кнутов.

Чжу, наблюдавшая за Ма с незнакомой болью в сердце, увидела, что девушка в критический момент отвернулась. Рядом не было никого, кто бы ее утешил. Она просто с плачем сжалась в комок посреди пустого пространства в толпе. Чжу почувствовала, как при виде этого в ней нарастает мощная потребность защищать. Она с тревогой осознала, что это было новое желание, уже пустившее корни рядом с тем, другим желанием, которое определяло все, чем она была и что делала. Оно казалось таким же опасным, как стрела, вонзившаяся в ее тело, словно в любой момент оно может проникнуть глубже и нанести смертельную рану.

Первый министр смотрел поверх толпы, его худое тело дрожало. Левый министр Чэнь, улыбаясь, поднялся по ступенькам и ступил на сцену. Низко поклонившись Первому министру, он произнес:

– Хорошая работа, ваше превосходительство.

Ma, вбежавшая в храм, нашла Чжу, который сидел на своей лежанке в пристройке с заново отремонтированной крышей и читал. В обычный день она бы не посмела нарушить уединение Чжу. Он казался погруженным в себя и, когда она вбежала к нему, вздрогнул. Должно быть, выглядела она ужасно: волосы растрепаны, как у призрака, лицо бледное, одежда разорвана и покрыта пятнами. Непристойный вид. Но ей было все равно.

– Я просила тебя его защитить!

Чжу закрыл книгу. Ма с опозданием заметила, что на нем только нижняя рубаха и штаны. Он ответил необычным для него усталым голосом:

– Может быть, мне это и удалось бы, если бы Чэнь Юлян выбрал другой способ.

Свечи, стоящие рядом с его лежанкой, издавали слабое потрескивание, когда в пламя попадала пыль и мелкие насекомые.

– Я полагаю, он решил, что слишком рискованно напасть прямо на Правого министра Го. Поэтому он использовал паранойю Первого министра в качестве оружия. Разве ты сама не предупреждала Малыша Го, чтобы он никогда не выступал против Первого министра? Но он назвал Цзянькан своим собственным городом. В конце концов, больше Чэнь Юляну ничего и не нужно было.

– Ты знал, что так произойдет? – Ее голос сорвался. – Ты на стороне Чэнь Юляна; ты должен был знать!

– Я не знал, – ответил он.

– И ты ждешь, что я тебе поверю?

– Верь чему хочешь. – Чжу устало пожал плечами. – Доверяет ли мне Чэнь Юлян? Не полностью, я думаю. Но в любом случае он во мне не нуждался. У него там уже был И Цзинькай.

Тогда Ма зарыдала. Хрипло, с икотой. Ей казалось, что она плачет так уже много дней.

– Почему мы должны играть в эти ужасные игры? Зачем?

На мгновение в неверном свете свечей ей показалось, что он колеблется, что его маленькое тело – всего лишь контейнер для чего-то более ужасного.

– Разве не все хотят только одного – подняться на самый верх, стать неприкасаемыми?