Та, что стала Солнцем

Чжан отряхнул одежду. Оюан видел, что он колеблется, дать ему совет или нет. Но в конце концов он лишь сказал:

– Желаю удачи, генерал, – и покинул поле, улыбнувшись на прощание.

– Третий Принц! – вызвал глашатай, и молодой монгол с красивым, широким лицом вышел на поле. Бусы в его косах были из лазури и серебра, такого же цвета, как серьги и доспехи.

– Генерал Оюан, – приветствовал Третий Принц. Несмотря на то что он только что стал взрослым и имел хорошо развитое тело воина, как у Эсэня, в его облике была плохо скрытая уязвимость, которая заставила Оюана считать его гораздо более юным. Третий Принц осматривал Оюана с нездоровым интересом, словно его возбуждало собственное отвращение при встрече с чем-то новым и неестественным. – Вы не хотите отдохнуть несколько минут перед нашим поединком?

Оюан ощетинился под его внимательным взглядом. Он постарался не опустить глаза, и когда оценивающий взгляд Третьего Принца дошел до его лица, молодой человек вздрогнул. Оюану была знакома эта реакция: это было удивление человека, который забыл, что лицо Оюана – это лицо мужчины, обладающего мужскими мыслями и опытом.

– Ваше превосходительство. Большая честь для этого недостойного слуги соревноваться с вами. Прошу вас, давайте продолжим.

Третий Принц поднял свой меч. Может, он физически и напоминал Эсэня, но был совсем на него не похож внешне: его тело было столь же красивым, сколь и бесполезным.

– Тогда давайте начнем.

Оюан нанес удар. Один быстрый раздраженный удар, каким прикончил бы муху. Третий Принц рухнул на землю. Пока он лежал, распростертый на земле, Оюан уже забыл о нем. Третий Принц не имел никакого значения, ни как угроза, ни как потенциальная возможность, как и эта победа была всего лишь потенциальной возможностью, использовать которую ему не следовало. В нем росло загадочное ощущение. Его сердце быстро билось, настолько оно было сильным; боль от него заставляла его действовать. «Я хочу видеть лицо моей судьбы». Толпа зрителей гудела.

– Победитель, подойдите к Великому Хану!

Оюан подошел к павильону императора и опустился на колени. Он чувствовал, как его распирает ужасное, непостижимое чувство. Вероятно, это вся его жизнь. Он трижды прикоснулся лбом к истоптанной траве. Потом наконец поднял взгляд на Великого Хана. Он смотрел на золотую фигуру на троне, и мир остановился. Там, на расстоянии всего двадцати шагов, сидел человек, который убил его отца. Тот, который приказал Великому князю Хэнань убить всех мужчин рода Оюан до девятого колена и навсегда прекратил род Оюанов. Оюан смотрел на это обыкновенное лицо и видел свою судьбу. Он чувствовал, как в нем растет это темное чувство, пока внутри уже ничего больше не осталось. Великий Хан был его судьбой и его концом. Мысль об этом конце вызвала у него взрыв облегчения. После всего остального это будет тем моментом, когда все прекратится.

Темные пятна поплыли перед его глазами. Он пришел в себя, задыхаясь, все это время он не дышал. Его трясло. Что подумал о нем Великий Хан, видя, как он дрожит на траве перед ним? Может, он смотрел на него и чувствовал свою судьбу, как Оюан чувствовал свою?

Оюан понятия не имел, как он сумеет заговорить, но заговорил:

– Да живет Великий Хан десять тысяч лет!

Сверху последовало долгое молчание. Гораздо более долгое, чем ожидал Оюан, оно уже вызывало опасение. Толпа перешептывалась.

– Встань, – сказал Великий Хан. Когда Оюан откинулся назад и сел на пятки, он с беспокойством увидел, что Великий Хан упорно смотрит в какую-то точку у него за спиной. На секунду Оюаном овладела безумная идея, что если он достаточно быстро обернется, то что-то увидит: миазмы своих эмоций, отбрасывающие на траву губительную тень. По-видимому, обращаясь к тому, что приковало внимание Великого Хана, что бы это ни было, тот рассеянно произнес:

– Мы хотим знать уважаемое имя этого генерала.

Оюан почувствовал, что он уже не дрожит, будто переживает последние мгновения перед смертью от переохлаждения.

– Великий Хан, фамилия этого недостойного слуги – Оюан.

Великий Хан вздрогнул и в первый раз посмотрел на Оюана.

– Оюан из Хэнань?

Его рука стиснула подлокотник кресла, из-под его пальцев появились язычки голубого пламени. По-видимому, это произошло помимо его воли. Он всего лишь вспоминал или его встревожило нечто иное? Внезапно у Оюана возникло ужасное чувство, что идет какая-то игра, которая недоступна его пониманию. Что он каким-то образом совершил ужасную ошибку…

Но затем Великий Хан стряхнул с себя это наваждение. И веско произнес:

– Мастерство этого генерала необычайно. Вы делаете большую честь вашему господину, Великому князю Хэнань. Прошу вас, продолжайте служить ему преданно и успешно. – Он подал знак слуге: – Наградите его!

Слуги вынесли коробки на богато расшитых подушках. Денежный эквивалент трофеев успешной кампании. Даже двух кампаний.

Шок резкого перехода от грозящей катастрофы к успеху вызвал у Оюана эйфорию. Прикасаясь лбом к траве, он мысленно уже видел их следующую встречу.

– Великий Хан щедр. Да живет Великий Хан десять тысяч лет! Десять тысяч лет!

Он все еще чувствовал на себе взгляд Великого Хана, когда пятился от него.



Дневные соревнования уступили место вечерним развлечениям. Пиршество и выпивка начались несколько часов назад, и воздух наполнился жирным ароматом жаренных на углях ягнят. Сотни столов накрыли на траве. Украшения на столах, инкрустированных жемчугом, сверкали в свете крохотных светильников. Над ними ночной ветер надувал шелковые навесы, их нижняя сторона отражала свет множества громадных фонарей, установленных на треногах. Оюан сидел рядом с генералом Чжан, между ними стояло несколько пустых винных кувшинов; он смотрел на очередь сановников, которые несли подарки к столу на возвышении, где сидел Великий Хан с императрицей, Третьим Принцем и Главным советником.

Чжан заметил:

– Один из дворов в аду, должно быть, зарезервирован для подобных скучных событий. – Он выглядел непринужденно мужественным в одеянии из роскошной парчи, но ближе к концу вечера его элегантный узел на макушке начал распускаться.

– Просто выпейте еще. – Оюан еще раз наполнил его чашку. Чем больше он пьянел, тем больше его пугал звук собственного далекого голоса, говорящего на языке хань. Будто постепенно понимал, что внутри его тела находится кто-то, говорящий и думающий на другом языке.

– Вы, монголы, пьете больше, чем я раньше думал. Оюан фыркнул:

– Это ерунда. Всю следующую неделю тоже будут пить; лучше будьте к этому готовы.

– Я только могу приготовиться это терпеть, – печально ответил Чжан. Оюан подумал: неужели и на его щеках горит такой же лихорадочный румянец, как у Чжана? Наньчжэни были известны своим неумением пить как монголы.

Чжан бросил взгляд на трон и сказал:


– Трудной была ваша встреча с императором?

Оюан так сильно окоченел, что ему даже не пришлось скрывать дрожь.

– С чего бы это? Из-за моего жалкого происхождения? – Он залпом выпил свою чашку и подождал, пока Чжан наполнит ее. – Все это в прошлом. Я никогда об этом не вспоминаю.

Чжан пристально посмотрел на него. Колеблющийся свет фонарей ярче отражался от золотой заколки в его волосах, чем от золотых бусин в волосах самого Великого Хана, и наполнял глубокими тенями благородные морщины его лба. Что за выражение у него на лице? Возможно, Оюан был пьян, но он по опыту знал, что может потерять сознание и все равно сохранить невозмутимое лицо. Однако сейчас у него возникло ощущение, что Чжан способен определить каким-то особенным образом, что он лжет. Но, возможно, Чжан решил пожалеть его, потому что сказал только:

– А Третий Принц? Вас не беспокоит, что он будет плохо вспоминать о вас?

Оюан расслабился: эта территория была более безопасной.

– Пускай вспоминает. Мне все равно.

– Не вас одного, но и Великого князя Хэнань, и вашего господина Эсэня. Вы не слышали, когда они хотят переехать из провинции ко двору в Даду?

Незнакомое название Ханбалика на ханьском языке привело Оюана в замешательство, словно они с Чжаном были жителями разных планет, которые случайно встретились друг с другом в призрачном пространстве между ними.

– Эсэнь никогда не прижился бы при дворе, – ответил он, и его охватила пророческая печаль.

– И вы явно тоже. А что, если вы снова встретитесь с Третьим Принцем в будущем году?

Следующая группа сановников приблизилась к трону, преклонила колени и вручила свои подарки. Все тело Оюана горело от вина. Несмотря на постоянные уговоры Эсэня, он обычно пил очень умеренно. Однако сегодня его наполняло понимание того, что сулит ему завтра. Он мрачно подумал: «Я обречен страдать».

– Я впервые за семь лет присутствую на одной из таких церемоний, – сказал он. – Мы всегда весной проводим военные кампании. Не собираюсь снова приезжать сюда.

– Никогда? Несомненно, когда-нибудь вы подавите этот мятеж. Закончите свою войну.

– Вы в это верите? Что когда-нибудь мы останемся без работы, потому что наступит мир? – Оюан мог представить себе смерть Великого Хана, но не мог представить себе конец империи. Так же, как не мог вообразить возврата к стабильности. Воображение, в конце концов, подстегивает вклад человека в результат.

– Вы сами можете уйти с этой работы, – сказал Чжан. – Но что значит мир для торговцев? Поскольку движущая сила коммерции должна только расти, работа ее генерала никогда не закончится. Я буду служить амбициям моего хозяина до самой моей смерти.

– Вашего брата?

– Ах, а я думал, что вы хорошо нас знаете. Разве вы не верите докладам о моем брате, которые вам присылают? У него нет честолюбия. Приезжайте к нам в гости когда-нибудь, и вы сами увидите. Но также неправильно было бы сказать, и что у нас нет честолюбия.

– А-а, – медленно произнес Оюан. – Мадам Чжан. Чжан улыбнулся:

– Вы не верите, что женщина способна возглавлять кампанию?

Эсэнь часто приписывал своим женам способности, свидетелем которых Оюан никогда не был, и он не верил в их существование. Полноценные мужчины имеют склонность преувеличивать, когда речь идет о женщинах, хотя они всегда настаивают, что то, что они видят, это объективный факт. Оюан дипломатично ответил:

– Вы слишком скромны. Вы преуменьшаете свой собственный вклад.

– Вовсе нет. Я генерал, как и вы. Вы выполняете приказы своего хозяина, господина Эсэня, я выполняю приказы своего. Я знаю свои таланты в рамках своей сферы, но также понимаю, что слабо разбираюсь в коммерции. Это ее амбициям мы служим, и это по ее решению мы ваши союзники. Те, кто недооценивает эту женщину, обычно потом жалеют об этом.

Когда Чжан говорил о мадам Чжан, тон его голоса становился особенным, но чтобы разгадывать эту загадку, требовалось приложить слишком много усилий. Вместо этого Оюан налил им обоим еще.

– Тогда наше партнерство прочное: желаю успеха вашим торговым предприятиям в границах Великой империи Юань.

Чжан поднял свою чашку. На мгновение его взгляд скользнул мимо Оюана, словно его чем-то заинтересовало пустое пространство между столами. Оюану уже было знакомо это выражение лица. Такое же отстраненное выражение было на лице Великого Хана, и как только Оюан его узнал, он почувствовал холодный, пронизывающий страх человека, за которым наблюдают сзади. Все волосы на его затылке встали дыбом. Хотя он и знал, что там ничего нет, он задрожал от непреодолимого желания оглянуться и вступить в схватку.

А потом свет изменился и ужас постепенно стих. Сидящий напротив него Чжан улыбался ему.

– Ваше здоровье.

Они выпили, глядя, как генерал-губернатор Шаньси Болуд приближается к столу Великого Хана. За ним шли его сыновья. Алтан, как младший сын, шел последним.

– Кажется, этот мальчик хочет произвести хорошее впечатление, – сказал Чжан, имея в виду большой ящик, накрытый тканью, который несли рядом с Алтаном четверо слуг.

– Лучше бы он сосредоточил свои усилия на том, чтобы угодить своему генералу, – ответил Оюан. Он понимал, что демонстрирует недостойное генерала раздражение против подчиненного, но не смог сдержаться. – Я его терпеть не могу. К сожалению, Великий князь Хэнань считает, что нам необходима поддержка Болуда, чтобы одержать победу над Красными повязками. Но Болуд обеспечивает нам только численность войск! Численность всегда можно найти в другом месте, не так ли?

– А так как императрица не в фаворе, Болуд уже не важная шишка, – задумчиво произнес Чжан.

Перед высоким столом Алтан сделал знак своим слугам, и с ящика сдернули покрывало. Открывшееся взорам содержимое ящика заставило ахнуть и замолчать даже это шумное сборище пьяных людей.

Ящик оказался клеткой, в которой находился очень красивый гепард. Один из самых редких и самых желанных подарков. Достать его, наверное, стоило невероятных трудов и длительного времени. Его стоимость не поддавалась оценке.

Но он был мертв.

Великий Хан отшатнулся. Грозно нахмурив брови, он встал и крикнул:

– В чем смысл этого оскорбления?

Все присутствующие поняли этот смысл: мертвое животное было пожеланием такой же участи Великому Хану. Это была самая ужасная измена.