Сыновья войны

– Держись, – сказал он. – Просто держись, Мон.

К его удивлению, никакого цунами огня, которое превратило бы их всех в пепел, не последовало.

Он ничего не чувствовал, кроме земли и детского тельца под собой.

Роналдо отпустил Монику и посмотрел на запад. Самолеты заходили на второй круг. Облако дыма поднялось вдалеке – милях в десяти.

Тогда он понял, что целью были бензовозы и армейские машины, которые их конвоировали. Гражданские оказались лишь сопутствующей потерей – незначительной как для командования АВП, так и для потенциального противника.

Роналдо медленно поднялся на ноги. Как морпех он был врагом в глазах АВП, и его присутствие ставило под угрозу его семью и всех этих людей.

Один из истребителей АВП отклонился от курса, направившись в ту же сторону, откуда появился. Пилот другого выполнил разворот на триста шестьдесят градусов.

– Вот черт, – прошептал он.

Припав к земле, Роналдо с ужасом следил за тем, как самолет летел к дороге.

И уже через секунду он реял над беженцами в нескольких милях от них.

Что-то выпало из самолета, и Роналдо снова прикрыл Монику собой.

Раздался ужасающий вопль. Хор голосов заглушил взрыв, который Роналдо тем не менее почувствовал всем телом. Воздух нагрелся так, что ему опалило спину.

Истребитель с ревом пронесся над ними, и Роналдо заставил себя подняться, подхватив Монику.

– Бежим! – крикнул он. По крайней мере, попытался крикнуть, но звон в ушах заглушал все звуки.

Доминик с трудом поднялся, по его лицу текла кровь.

– Вперед! – крикнул Роналдо.

Подхватив Монику на руки, он потащил семью прочь от дороги, прочь от истребителя. Нужно было убраться как можно дальше, пока самолет не вернулся.

– Не оборачивайся, – сказал он Монике на ухо.

Но она не услышала. Или не смогла удержаться. Роналдо и сам обернулся одновременно с ней.

Сцена опустошения простиралась вдоль дороги, где бомба разрушила огромный кусок шоссе, убив сотни людей. Тлеющие тела, некоторые из них еще шевелились, были разбросаны по широкой дуге вокруг воронки.

Зрелище оказалось даже хуже того, что Роналдо видел в Ираке. Повсюду были разбросаны обугленные части тел, растрескавшаяся земля пропиталась кровью. Порывистый ветер нес запах сожженных волос и горелой плоти.

Роналдо отвел взгляд и зажмурился от жгучего пота в глазах. Он бежал, пытаясь следить за истребителями, и понимал, что это был не только пот. По лицу текли слезы.

Ему не раз приходилось становиться свидетелем насилия, но это действительно было самым ужасным из того, что он видел в жизни. И он не помнил, чтобы плакал вот так, как ребенок. Еще и с собственной дочерью на руках.

Как эти пилоты могли убить столько невинных людей? Своих же собратьев-американцев!

Самолеты скрылись за горизонтом. Негодяи улетели, даже не взглянув на последствия своей вопиющей бесчеловечности. Грохот сменился воплем, и Роналдо не сразу понял, что это был его собственный голос: он кричал из всех сил, проклиная тех, кто совершил массовое убийство.

Это была точка невозврата.

Страны, за которую он сражался, за которую проливал кровь, за которую его братья гибли у него на глазах, больше не существовало.





Военные действия в Лос-Анджелесе продолжались. Повстанцы захватили контроль над всеми базами АВП в центре города и вытеснили их войска на восток, в Анахайм. В здании Капитолия в Сакраменто губернатор Макги официально провозгласил суверенитет штата. Калифорния вышла из состава Соединенных Штатов Америки.

Орегон попытался сделать то же самое, но АВП с легкостью подавили сопротивление повстанцев и теперь готовились продвигаться на юг.

Антонио сидел за столом с женой и сыном, слушал радио и ел спагетти в красном соусе из запасов просторной кладовой их нового дома. Рафф стоял у окна с дробовиком и контролировал прилегающую территорию вопреки неоднократным попыткам Лючии усадить его рядом и заставить поесть с ними.

Особняк в Бель-Эйр[55] принадлежал одному из капо Сарконе, которого они убили, когда тот отказался присягнуть на верность клану Моретти. Это было не то поместье, о котором мечтал Антонио, но для начала было неплохо.

Самым приятным во всем этом было не то, что Антонио получил возможность распоряжаться машинами, домами и капиталами, а то, что Энцо и его люди были мертвы.

Антонио жевал спагетти, наслаждаясь их вкусом и вкусом свой победы. Однако решение новых проблем не терпело отлагательства.

Он отвлекся от новостей, снова обдумывая то, что сказал ему час назад Кристофер. При сбыте продукта от колумбийских друзей возникли трудности. Теперь, когда АВП были изгнаны из города, Антонио нужно было искать новых клиентов.

Проблема была не в снижении спроса: наркотики требовались всегда, и люди были готовы платить за них и драгоценностями, и другими товарами. Проблема состояла в том, чтобы перемещать товар, не подвергая себя излишнему риску. Улицы стали опаснее, чем когда-либо прежде, и если полицию едва ли стоило принимать во внимание, то угроза со стороны конкурирующих торговцев и даже обычных граждан никогда не была столь велика.


Чтобы преуспеть в постапокалиптическом Лос-Анджелесе, Антонио требовалось больше рядовых солдат.

– О чем ты думаешь? – спросила Лючия.

Антонио намотал на вилку еще спагетти.

– Delizioso[56], – сказал он. – Я скучал по тому, как ты готовишь.

– Уверен, что не хочешь присоединиться, Рафф? – спросила Лючия.

– Ага, садись с нами, – позвал Марко.

Рафф нерешительно мялся, но вмешался Антонио.

– Садись, старый друг, – пригласил он.

Рафф, который был немного старше Антонио, подошел и сел за стол. Лючия поставила перед ним тарелку.

– Спасибо, – поблагодарил он.

Они ужинали при свечах, пламя отражалось в гранитной столешнице. Электричества не было в большинстве районов города, но в их особняке работал генератор, питавший несколько важнейших приборов, включая плиту и холодильник. Эта маленькая роскошь помогла Антонио вывести жену из меланхолии.

Лючия наслаждалась бокалом пино-нуар из винного погреба. И хотя Антонио тоже хотелось попробовать хорошего вина, он решил сегодня не пить – ни одного бокала. После ужина ему предстояли дела, требующие полной концентрации.

– Когда я смогу снова встречаться с друзьями? – спросил Марко.

– Скоро, милый, – ответила Лючия.

– Я скучаю по ребятам, – проворчал Марко. – Мы хотели устроить крутую вечеринку в мой день рождения. Но нет, меня держат здесь в заложниках.

Антонио смотрел, как сын ковыряется в тарелке.

– Ешь, – сказал он.

Марко поднял голову, прядь каштановых волос упала на темные глаза. Он откинул их назад и покачал головой:

– Я не голоден.

– Мне все равно, голоден ты или нет, – ответил Антонио. – Я сказал: ешь.

Марко бросил вилку и скрестил руки на груди.

– Почему Винни может заниматься всякой крутой херней, а я должен сидеть в этой тюрьме?

О, так он ведет себя как мелкий asino[57] из ревности!

– Потому что ты еще не стал мужчиной, – ответил Антонио. – Когда станешь, сможешь играть более значительную роль в семье. А пока делай то, что я говорю. И следи за тем, как ведешь себя за столом.

Марко, нахмурившись, уставился в тарелку, но все равно не подчинился приказу. Рафф, казалось, из-за этого занервничал и заерзал на стуле.

– Представляешь, сколько людей сейчас голодает? – спросила Лючия, указывая на окно, за которым открывался вид на холмы. – Знаешь, сколько людей готово убить за то, что стоит на нашем столе?

Марко наконец принялся за еду.

Это навело Антонио на мысль… Нет! На него снизошло озарение.

Следующие пятнадцать минут они ели, слушая репортаж новостной радиостанции в Сакраменто, а Антонио обдумывал новую идею, касающуюся товара.

«Губернатор Макги объявил границы Калифорнии полностью закрытыми. Таким образом, отделение штата завершено, – сказала женщина-репортер спокойным голосом. – Солдатам АВП приказано сложить оружие и сдаться».

Антонио доел, убрал тарелку в раковину, подошел к жене и поцеловал ее в щеку.

– Спасибо за чудесный ужин, – сказал он.

Она кивнула и глотнула еще вина, глядя на Марко, сидевшего напротив.

– Вернусь через пару часов, – сказал Антонио. – Мне нужно кое о чем позаботиться.

Рафф молча кивнул. Он и так знал, что его задача – оставаться здесь с Лючией и Марко.

Антонио вышел из кухни и направился в кабинет на втором этаже. У погибшего капо Сарконе был хороший вкус, Антонио был вынужден отдать ему должное.

Ему всегда хотелось иметь такой кабинет. С книжными стеллажами. С роскошным письменным столом красного дерева и персидским ковром. Но больше всего ему нравилась массивная витрина со старинным оружием, хотя сейчас Антонио не стал задерживаться, чтобы посмотреть на выставленные в ней мечи и кинжалы.

Вместо этого он открыл оружейный сейф, вынул свой «Глок» с двумя запасными магазинами и спустился на первый этаж. Мраморная плитка, хрустальные канделябры и статуи, расставленные по углам лестничной площадки, были лишь частью предметов роскоши. По сравнению с домом, который они бросили в Анахайме, это было небо и земля.