Святой из тени

Брат встал, прошелся. И ответил, не глядя на него:

– Короне нужен Гвердон, Тер. Когда я получу меч, то смогу встать в ряд с полубогами. Но против нас боги, и нам необходимо любое оружие, которое здесь нам скуют. Значит, останки Ванта найдены. Быстро проделано. Хорошая работа, брат.

– Кто тебе рассказал? – спросил Теревант, но догадывался и сам.

– Лемюэль. От рук сумасшедшей святой, сказал он. Я не удивлен – Божья война уже идет в Новом городе, но этого никак не признает остальной Гвердон. Поглядели бы они на то, что мы с тобой видели в Эскалинде, эх. – Ольтик покачал головой. – Им нужен Хайт не меньше, чем нам Гвердон. Мы должны сплотиться перед бурей.

– Отрабатываешь речь перед парламентом?

– В некотором роде. – Ольтик постучал ладонью по косяку, словно похлопал по спине. – Бюро изводит меня, требуя известий о Ванте. Им пчела прожужжала черепушку насчет этого дела.

«Божьи бомбы», – подумал Теревант. Он насладился мгновением – ему известен секрет, в который не посвящен Ольтик.

– Лопочут про заговоры и тайных убийц. Боятся, что ишмирская разведка внедрилась в Гвердон и изнутри подрывает оружейные мастерские. В Бюро, сам знаешь, полно параноиков. Шестерни вечно вращают другие шестерни, нет конца докладам и схемам операций, но вот если какое-то дело и впрямь надо довести до конца, то они зовут на помощь древние Дома. – Ольтик закатил глаза. – Напиши отчет о гибели Ванта, а потом отправляйся и привези меч. Он нужен мне ко дню встречи в парламенте.

Ольтик вышел, бесшумно исчез в коридоре. Когда хотел, он умел двигаться не хуже пантеры.

Погибнуть от рук святого – означает быть пораженным гневом божьим, а боги сошли с ума. Все так говорят. Следовательно, смерть Ванта не более осмысленна, чем крушение одного корабля и спасенье другого – посреди бури. Но если истина такова, то равно нет и причины тому, что Теревант пережил Эскалинд, а другие солдаты там полегли. Нет, такая мысль Тереванту не нравилась. В этом должен быть смысл. Некое неслышимое созвучье, которое задает ритм предназначению и судьбе.

Теревант подождал, пока Ольтик удалится, затем закрыл папки, запер кабинет. «Мертвые не лгут», – гласит хайитянская поговорка. А тело Ванта пока не дало ему ответов.



Эладора затруднялась сказать, сколько просидела тут, в комнате без окон, без дверей и, самое обидное, совершенно без книг. Она подскакивала при каждом шорохе в огромном здании, воображая, как убийцы крадутся в башню, чтобы ее прикончить. Или Мирен возвращается за Карильон и вместо сестры находит ее.

Когда Кари вернулась к ней, снаружи стемнело, и перед расставанием родственница решила отскрести кровь с лезвия ножа.

– Надо было кой-чего проверить. Подонки, которые за тобой гнались, и есть те, кто подкинул мне тело, – сказала Кари. Лезвие ножа уже сверкало, но она продолжала его скрести. – Шпат не видел, куда они делись. Кто-то знает, как от меня укрыться. С помощью талисмана, заклятия или тому подобной хрени. Не по нутру мне это.

В мыслях Эладоры опять возник тот вечер, прием в хайитянском посольстве. Переполох из-за какого-то происшествия.

– Ты что-нибудь узнала об этом покойнике из Хайта?

Кари пропустила вопрос мимо ушей и спросила сама:

– Гетис Роу проходит за Морским Привозом, верно?

Оба места находятся в Мойке. Эладора знала об этом по предвыборной агитации и походу с Абсаломом Спайком.

Карильон закусила губу, взяла другой нож и кругами заходила по комнате.

– К чему это ты? – спросила Эладора.

– Ты занимаешь довольно высокий пост у Келкина и его присных, так? Ты многое слышишь, листаешь отчеты и тому подобное?

– Я в ш-штате помощников Келкина. Да, иногда я бываю причастна к деликатным сведениям и тайнам. Особенно учитывая нашу, э-э, общую вовлеченность в Кризис.

– Слыхала про такого мужика по имени Эдорик Вант?

Смутно знакомое имя.

– По-моему, он – третий секретарь представительства Старого Хайта или на какой-то похожей должности.

– А Хайт – это такая страна, где мертвые люди поклоняются волшебным коронам, правильно?

– Это ты у нас поездила по миру, – насмешливо фыркнула Эладора, припоминая давнюю беседу, когда Карильон, сияя от гордости, давала понять, какой ограниченной была жизнь Эладоры, по сравнению со своими скитаниями.

– На север я не путешествовала.

– Ясно. Ну, Хайтом правит Корона. Говорят, будто в ней заключена мудрость всех былых королей. И каждая аристократическая семья обладает собственной ракой, подобной Короне, но меньшего достоинства. И есть элитарное сословие разумных мертвецов, неусыпных.

– Значит, я права.

– Я бы так не упрощала.

– Что может убить такого неусыпного?

Эладора едва ли разбиралась в таких вопросах.

– Не знаю. Как я понимаю, неусыпные довольно стойкие – в конце концов, они уже умерли и простым ранением их не пронять. Полагаю, наиболее действенным средством были бы какие-нибудь противочары.

– Типа силы святых?


Эладора вспомнила, как в усыпальнице святая Алина отражала заклинания ползущих. Вспомнила огненный меч, его жар испепелил Джермаса Тая и сполохи пламени разогнали тьму.

– Полагаю, что да. – Ради успокоения она дотронулась до рукояти меча Алины.

– Хе, – усмехнулась Карильон. Размяла кисть, глядя на поблеклый шрам.

Эладора взвесила, насколько готова доверять своей родственнице. По правилам ей полагалось донести об их встрече дозору. Пусть сестра больше не святая Черных Железных Богов, но ее сверхъестественная связь с Новым городом была тревожным знаком.

– Не знаю. Если вдруг что-нибудь услышу, то… да, кстати, как мне тебя найти, если я что-нибудь услышу?

– Я сама тебя найду. Не приходи сюда, Эл. Не ищи меня.

Эладора кивнула.

– Ладно! Ладно! – с досадой выпалила Кари. – Дам я ей, дам. – Она полезла в карман, выгребла оттуда пригоршню леденцов, несколько монет и список накорябанных на клочке бумаги имен. Бумажку она передала Эладоре. – Вот, доволен? – спросила она. – Он весь разволновался – рад до усрачки. А теперь двинули.

Обратный путь они проделали нереально быстро. Спуск через все этажи этой башни походил на путешествие по разным странам целого мира. Обитатели каждого яруса обвешивали новые пристанища украшениями и знаками своих потерянных родных краев. Те, кто бежал из Уль-Таэна, чертили сторожевые печати и сажали бдить над лестницами зловещие, схожие с живыми людьми чучела. Тех, кто оставил Лирикс ради безопасной гвердонской жизни, охранял нарисованный дракон со вставными зубами из костей каракатицы.

Снаружи Кари погнала Эладору бегом по задворкам и тайным пролетам, торопясь к станции подземки. В этот ночной час поезда ходили лишь изредка, но на платформе их ждал состав.

Кари впихнула Эладору в вагон и захлопнула дверь без единого слова на прощанье. Секундой позже с дымным шипением из недр алхимического мотора поезд тронулся. Поискав напоследок родственницу, Эладора увидела, как Кари спешит покинуть платформу, бормоча что-то стенам.

Карильон, откровенно созналась она, еще никогда не была так похожа на Сильву. И не только потому, что обе осиянны святостью – это семейные черты, в обеих проступило исконно тайское. Прежде семейство Таев было крепко связано с уделом Гвердона, а теперь, когда звенья будущего распадаются, Кари и Сильва вновь на плаву. Ищут новые способы придать огранку судьбе целого города.

Короткая поездка вернула Эладору на знакомую территорию, и поезд вкатился на площадь Мужества в столь же коротком переходе от ее дома.

На пороге крыльца валялась куча хламья. Стоило Эладоре приблизиться, как куча развалилась и прыгнула ей навстречу. Это Барсетка.

– Ох, слава всем добрым силам. Мы обыскали весь Новый город, вдвоем с Аликом, а потом разделились, и я вас не нашла. А он, наверное, до сих пор там, высматривает, где вы. Передам ему, что вы в безопасности. – Когтистые упырьи пальцы потеребили саднящий лоб Эладоры, ее рваное платье. – Я залатаю, – пообещала Барсетка, тыкая в распоротый шов. – Я с нитками мастерица. – Платье упырихи же окровавлено, сама она хромает, но на упырях все заживает быстро.

– Мне надо только поспать, – отстранила ее Эладора. Барсетка суетливо закудахтала, но от усталости не было сил объяснять ей, что случилось, поэтому Эладора просто потащилась наверх и ввалилась к себе в квартиру. Закрыла дверь, кожей чувствуя прохладную тьму.

Сердце припустило рысью – внезапно ее окатил страх. Каждый раз, приходя домой, она представляла, как с кинжалом в руке ее поджидает Мирен. Но из тени не проступили очертания убийцы. Из трещин мироздания не показался мальчишка-нелюдь. Она отдышалась и переборола страх.

Сгребла с коврика ворох писем, не зажигая лампы, поплелась по коридору – видела ощупью и памятью. В рабочем кабинете она нашла свечку для чтения и сотворила колдовской свет из эфирной трубки. Лицо задела паутинка – она неделями не прибиралась. «Хотя бы, – заключила она, – тут не настолько паршиво, как у Карильон, а паутина говорит о том, что сюда никто не входил».

Записка от Карильон упала на пол. Она подобрала ее и вгляделась в скверный почерк сестрицы. Как обещано, то был перечень имен и адресов в Новом городе – людей, промелькнувших в видениях Кари. Из них получились бы достойные кандидаты на избрание. Их всех, конечно, еще надо будет проверить, но несколько опознанных Эладорой имен обещали хороший задел. Она положила список на письменный стол возле девственно-белого листа бумаги. С утра она перепишет имена своим идеальным почерком. Спохватившись, она подписала внизу еще одно имя. Алика стоит как минимум предложить на рассмотрение партии.

Она погрузилась в кресло и попыталась сконцентрироваться на письмах. Визитные карточки от разных промлибов из окружения Келкина, черновики речей и политических заявлений, циркуляры и предписания комитета. Напоминание о предстоящем Фестивале Цветов и той пользе, какую Хранители извлекут из него перед выборами; многотезисные наставления, как промлибам облечься в убранство истинной веры, не связывая себя никакими обязательствами перед церковью.

Каждый раз, когда дом скрипел, она вздрагивала. Носок башмака выпачкан кровью. Она сняла обувь и спрятала в чулан.

Далее папка с правительственными сведениями особой важности, опечатана обережными рунами. В Эладорин нож для писем была вделана выдвижная иголка, ею надо только уколоть палец и капнуть на воск, удостоверяя свою личность и разряжая волшебные капканы. Если бы она сама наложила это заклятие или владела к нему ключом, то ей не пришлось бы устраивать такие кровавые жервоприношеньица и обзаводиться, почитай, незаживающим шрамом на пальце.

В папке обнаружились сводки по дипломатии и торговле, новости из-за границы, оказывающие влияние на выборы. Там же и набросок выступления Келкина перед флотом. Беспорядочный, составленный в спешке текст гласил о новой городской обороне, об усилении конвоев для защиты от лириксийских пиратов и рыщущих кракенов. Первый из нового класса быстрых перехватчиков будет спущен на воду перед самыми выборами.

Из письма она поняла, что Келкин напуган, а противодействуя, он всегда реагирует слишком остро, воплощает великие замыслы и добивается эпохальных свершений, ради защиты от не в пример более мелких нападок. Он представлялся ей драконом – медленный, неуклюжий, древний и чешуйчатый, норовистый и жестокий на земле, зато способный воспарить до небес, когда встанет на крыло. Он дремлет на груде бюллетеней в своем логове в задних комнатах «Вулкана».

При этой мысли она засмеялась, выронила перо, и оно завалилось под кресло. Вставать и доставать его – выше сил, а в кресле так уютно! Она убрала письмо, сунула его назад к документам и запечатала папку. Воск сам затягивал свои раны, плавился и растекался. Прямо как плоть сальника.

Когда подступил сон, Эладора о чем-то словно бы вспомнила, но никак не могла уловить сути воспоминания. Как будто по сознанию пробежался вертлявый паучок, прячась под мебелью. Она заметила его промельк, но он быстро проскочил и скрылся в темноте тех мест, о которых больше вспоминать не хотелось. Запечатанных на вечный архив.

Если он знаменует что-то важное, то еще вернется.





Глава 18




Мыс Королевы – это сжатый кулак города. Это крепость, что правит заливом; база военного флота с дюжиной канонерок, пришвартованных у причала, и серыми, акульими очертаниями боевых кораблей в открытом море; это тюрьма и казарма – и штаб-квартира городской стражи. Повсюду шипы и баррикады, пушечные стволы и военная дисциплина. Поначалу знакомая обстановка успокоила Тереванта, но он шел через форт, раздражение росло.

Здесь все – живые. Мертвецы Хайта выполняют любое дело медленно и основательно. Когда мертвые готовы работать всю ночь без света и отдыха, нет смысла спешить.

По контрасту, Гвердон колыхался на грани хаоса. Работа доводилась до конца – но крайне небрежно.

Он нашел нужного служащего, и тот направил его к другому служащему. Теревант пошарил в бумагах Эдорика Ванта и наткнулся на искомое имя.

– Э-э, в отдел криминального колдовства, пожалуйста. Мне нужна доктор Рамигос. – Если священник был прав и останки Ванта содержатся у стражи, тогда они в ведении этой Рамигос.

Служитель повел его во чрево крепости по узкой, но залитой светом лестнице. Здесь не темница – заключенных в подземелье нет. Это лабиринт хранилищ и кабинетов. Стены толщиной фута в четыре, укреплены против пушечных залпов и божественных чудес. В отдалении гудят вентиляционные очистители воздуха – средство против алхимических газов и пылевых бомб. Осовремененная крепость, в отличие от древних замков, что охраняют подступы к Хайту.