Святой из тени

– Все в порядке, – повторил Теревант. – Одна из ваших, эм-м, дам, поскользнулась и упала, но она невредима. И ничего непристойного не случилось. Мы просто, э-э, обсуждали текущие новости. – Он мог злоупотребить положением и достать меч Эревешичей, но представил реакцию Ольтика на заметку в гвердонской колонке слухов. Представил его громогласный вздох – не разочарования, но подтверждения мнения о брате. – Послушайте, давайте дадим дамам минутку собрать вещи, и больше тут нечего обсуждать.

– Держу пари, это грабители! Напоили моих глупышек и мерзко надругались над ними, а после обворовали. Я требую их арестовать! Обыщите их багаж! – орал наставник. Он неистово тыкал в саквояж Тереванта.

– Слово офицера, ничего непотребного не произошло, – впопыхах выпалил Теревант. Охранник на секунду заколебался – он не обладал властью вообще кого-нибудь арестовывать, но явно был на стороне наставника.

– Обыщите их чемоданы! Пошлите за стражей! А вдруг они – демоны? – Мужчина своими ужимками начал собирать толпу.

– Выйдите из купе, сэр, – приказал охранник, принимая решение.

– Арестуйте их! – каркал бородач.

Теревант потянулся за своей кладью, и тут дверь в коридор хлопнула снова и послышался голос Лиссады. Таким резким и командным он этот голос не помнил. Что бы она ни сказала охраннику, это сработало: того отнесло прочь, словно изгнанного заклинанием. Бородатый наставник сник и забился в толпу пассажиров, бросив как потерявшую сознание девушку, так и рыдающую.

Лиссада с первого взгляда вникла в плачевную обстановку салона, морща нос от такого безобразия:

– План меняется. Выметайтесь на выход, оба. Шевелись.

В тесном купе она двигалась как грамотный и умелый вихрь: переступив через подергивающуюся Шану, разом смахнула за дверь Беррика вместе с его пожитками. Теревант, стащив с полки саквояж, поплелся в хвосте. Вес меча Эревешичей едва не валил его с ног. Он попытался попрощаться с Шаной, но Лиссада потянула его за собой на платформу и захлопнула дверь, отсекая протесты охранника. Поезд тронулся дальше.

Все трое в тишине потрусили по опустевшей платформе. Больше ни кто не сошел, и поезд высадил их далеко от здания вокзала.

Лиссада вышагивала в ледяном, остервенелом молчании. Теревант поспевал за ней, сознавая, что должен быть пристыжен, но ситуация вышла до того несуразная, что хотелось расхохотаться. Судя по тому, как вздыбилась и развернула плечи Лис, она все понимала сама, и от этого делалось еще веселее.

Сама станция оказалась безлюдна, похоже, ею не пользовались десятки лет. Из проломов в стеклянной крыше свисали лозы ползучих растений, краска облезала, как мертвецкая кожа, в стенах глубокие трещины. Теревант заметил внутри вокзала ящики с боеприпасами, но в остальном место выглядело совершенно заброшенным. Очевидно, на линии между Старым Хайтом и Гвердоном здесь не предусматривалось плановых остановок.

– Лис, куда нас, к чертям, занесло?

Она не ответила, но указала на выход и обратилась к Беррику:

– Ступайте. Там ждет экипаж. Я встречу вас через полтора часа. – Она раздраженно щелкнула языком. – Поговорим об этом по дороге.

Беррик поймал взгляд Тереванта и пожал плечами, словно говоря: «Такова жизнь». И, насвистывая, неторопливо двинулся в темноту. Очевидно, он ожидал высадку в этих развалинах. У Тереванта голова пошла кругом.

– Сюда, – велела Лис, направляя Тереванта к другому проходу. Туннелю с ветвящимися коридорами и сводчатыми камерами. Глубоко врытому в холм, как догадывался Теревант, – быть может, тут были склады и штольни для подвода войск, укрытые от артиллерийского огня или колдовских бомбардировок. Стены испещрены дырами от пуль, рубцами от заклинаний. Местами опалены, кое-где вымазаны мерцающей жижей. Лис предупредила не наступать на нее, но он и сам обходил лужи по широкой дуге. Он насмотрелся на такие вещи на Божьей войне.

– Это Грена, я прав? – спросил он, и она кивнула. Все складывалось – укромная долина Грены располагалась на маршруте от Хайта до Гвердона. Железную дорогу недавно открыли вновь только из-за того, что Хайт шесть месяцев назад взял долину обратно.

– Хорошо, – негромко произнесла она, – ты таки не законченный полудурок. Я ожидала такого от Беррика, но у тебя, думалось, окажется чуть поболе мозгов.

– Мы с ним немного выпили по дороге в Гвердон. А с тобой, – «и Ольтиком», – мысленно вставил он, – по дороге в Гвердон мы выпивали немало. – Тогда, правда, они плыли морем. Он помнил, как Ольтик с ветром в волосах стоял на носу, глядел на море, словно уже намечал военные походы. И задним числом теперь ясно, Теревант пил, потому что его мучили кошмары о кораблекрушениях.

– Это же было давным-давно. Теперь ты офицер, а я – супруга посла. Мы больше не дети.

– Стой, так ты боишься, что мое поведение дурно скажется на нашем семействе? Будто кому-то в поезде будет дело, если младший сын хайитянского Дома вдруг напьется с девчонкой из города. Пойми, я способен везти меч в вагоне хоть пьяный, хоть трезвый.

– Беру слова обратно, – плюнула Лис, – ты – полудурок. – Она неподдельно зла на него. Его веселье скисло. Вон он, стыд, забулькал в животе, словно тьма разрушенной станции свернулась в нечто холодное и болезненное. Теревант встал посреди туннеля и раскинул руки, точно приглашая пронзить ему сердце. – Тогда просвяти меня.

Лис повернулась к нему, глянула наверх, вниз, всмотрелась в тени. Завела в боковую каморку и заговорила негромким, вкрадчивым голосом:

– Эта станция и город вокруг нее двадцать лет назад были захвачены приверженцами Вольной Грены. Их богиня плодородия послала по реке боевых наяд и смыла нашу оборону. Она дважды подряд разделывала наши войска. Потеря этого направления перерезала нам главный путь сообщений с Гвердоном, и, разумеется, нам пришлось отвоевывать его назад.

Для Тереванта тут не было ничего нового или удивительного. Он всю жизнь слышал рассказы о подобных кампаниях за морями. Местные божества, втянутые в Божью войну, заражались тем же потусторонним безумием, что и ишмирские силы. Богов не убить, только покалечить, и то чрезвычайно трудно. Уничтожь аватару, и ты только ослабишь связь божества со смертным миром, а значит, вынудишь избрать себе нового святого. Победа подразумевает медленную, кровавую мясорубку: убить каждого верующего, выкорчевать каждый храм, сломать каждый талисман, развеять каждое чудо – и повторять так снова и снова, пока бог не выцветет в забытую тень, плачущую в пустоте.

Скептики утверждают, что человечество кончится гораздо раньше, чем Божья война.

– Получилось здорово. Быстрая, приятная войнушка, – пробормотал он.

– Мы бросали на Гренну все, что могли собрать. Неусыпных. Костяных големов. Бронепоезда. Штурмовали с суши, высаживались на берег и наступали вверх по реке. Ничего не действовало – у их богини были крепкие, очень крепкие корни в этой долине. По лучшим оценкам, нам пришлось бы пятнадцать лет отвоевывать железную дорогу и еще тридцать – осквернять долину.

А вот теперь становится интереснее. Единственные быстрые победы на Божьей войне случались только при непосредственной схватке двух богов, а для Хайта это не вариант. Их духовная сила главным образом в околопотусторонних реликвиях, наподобие этого меча, а еще в неусыпных. Хайитянский Смертебог не воспрянет до скончания мира.

– Что же произошло?

– Поклянись на мече никогда об этом не говорить. – Глаза Лис замерцали во тьме. – Никому. Даже Ольтику.

Теревант вытащил меч Эревешичей из сумки. Волшебная аура оружия обвила его, наполняя мощью. Его усталость истаяла. Тьма поредела, когда заострился взор. Он стал чуять запах Лис – духи вперемешку с копотью паровозного дыма на коже.

– Да отвергнут меня предки, коли я заговорю об этом.

Он положил меч на землю между ними. Отпустил рукоять, и призраки сгинули.

– Это был ракетный удар. Не наш – гвердонского морского ракетоносца. Один выстрел – и богиня мертва. Никаких материальных повреждений в долине, но полная аннигиляция божества.

– Лицо Смерти! – выбранился он. Такое оружие меняет всю войну. Он представил, как опять сражается при Эскалинде, когда силы вторжения были атакованы богами Ишмиры. Он вспомнил, как поднимался из океана Кракен, а на волне прибоя танцевал Благословенный Бол, и вокруг него опрокидывались золотые статуэтки – умирающие солдаты. Получить возможность кончать этих страшилищ одним выстрелом… – Почему такие ракеты не используем мы?


– Гильдия алхимиков не признается в их существовании. Так же, как и чрезвычайный совет Гвердона. Там, в городе, до сих пор хаос. Бюро и Корона пришли к единому мнению, Тер – нам надо взять под контроль это оружие. Это единственная надежда остановить Ишмиру, когда она двинет на Хайт.

Сердце колотилось в тишине узкого туннеля.

– Что тебе нужно, чтобы я сделал?

– Эдорик Вант – третий секретарь посольства. Он пропал. Ходят слухи, что его убили. Он был подготовлен к неуспению, значит, если его убили…

Теревант покрутил запястьем, ощущая натяжение кожи над вкладкой железного амулета. Смертное тело хрупко: один нежданный выстрел, один порез – и готово. Неусыпный Хайта, однако, слеплен из другого теста. Убить его гораздо труднее. Если Вант просто свернул не в тот переулок и ему перерезал глотку какой-нибудь грабитель, то он бы уже вернулся в посольство с докладом.

– Одно из двух – он или мертв, или захвачен. В любом случае это встревожило Бюро. Они боятся, что посольство в Гвердоне скомпрометировано, что нас уже атакуют. – Пристальный взгляд Лис пронзил его. Каждая частица ее существа сейчас сосредоточилась на нем, на предстоящей миссии. Вокруг никого, но Лис не смела повысить голос. – Тер, я не доверяю половине посольского аппарата. Предыдущие послы вели дела в Гвердоне, как в родном поместье, и я не знаю, на кого полагаться. А у нас с Ольтиком… дела запутанные.

– Запутанные?

– Очень запутанные.

Теревант потер кисть. Похмелье вернулось за расплатой.

– Нам придется выяснить, что случилось с Эдориком Вантом.

– Тебе. Я не еду вместе с тобой в Гвердон. Пока не еду.

– Куда ты отправишься?

– Нельзя говорить. – Теревант завидовал ее способности четко разграничивать разные стороны себя – она выборочно поделится с ним некоторыми тайнами, при этом ни за что не выдаст другие; готова сегодня оказаться разведчицей, а завтра светской дамой; ей удается быть его подругой и в то же время женой его брата. У нее завидное самообладание. Она знала, кто она есть, знала, как ей полагается поступить, и искусно меняла маски. – Но это тоже очень важно. Спустись в долину, и поймешь насколько.

Лис мотнула головой в сторону экипажа.

– Ты нужен мне, чтобы выяснить, что произошло с Вантом, Тер. Ты, во главе гарнизона, сможешь управлять расследованием. Если Ванта предали изнутри посольства, то они попытаются скрыть свое участие, возможно, поставят вести дознание своих людей. Нужен кто-то, кому я могу доверять. – Она перевела дух. – Тебе я могу доверять?

Прежде он с песней на устах отдал бы за нее жизнь. Может, таким ему и предназначено быть.

– Ну конечно.

Лис переминается с ноги на ногу. Эту ее нервозную привычку он помнил с молодых лет. Чтоб опереться, она берет его за руку.

– Тебе придется оставить мне меч, – сверкнула она глазами.

– Это клинок Эревешичей. Я обязан его сторожить. – Немыслимо оставлять кому-то меч. Даже Лис, вступившая в семью по браку, неспособна безвредно прикоснуться к этому клинку.

– Тер, послушай, случай в поезде означает, что на границе тебя будет осматривать городской дозор. По договору запрещено провозить раку в Гвердон – равно как святых не пускают в другие посольства. Они изымут его, как сверхъестественное оружие. Ты нужен мне, тебе надо попасть в город, найти Ванта, но меч с собой брать нельзя.

– И что, мне сдать клинок моих праотцов в чертово бюро находок при разбомбленной станции? – Он уже подвел предков, не оградив его от посторонних в поезде.

– У меня есть план. Поверь мне, Тер. Подави меч, насколько сумеешь, и мы положим его в мою коляску. Там есть отсек, замаскированный и запечатанный, который сдержит клинок. Через две-три недели заберете его – ты или Оль, или какой-нибудь неусыпный. Выход неидеален, но куда важнее тебе поскорей вступить в должность в посольстве.

Он поднял меч Эревешичей и сквозь грубую кожу обвязки почувствовал течение силы. Интересно, что будет, если он впитает в себя это волшебство. Какие чудеса он мог бы устроить? Как бы тогда на него смотрела Лиссада?

– Подави меч, – настойчиво напомнила ему она.

Души, кружащие в мече, почуяли его присутствие. Руку защипало, это наваливалась их волшба, выискивая способ сделать его их вместилищем. Он почувствовал волокна нервов в руке, почувствовал кровоток отдельных вен и артерий, взаимодействие кости и мышц, осознавая себя внутри так, как ни разу прежде. Его плоть переродилась в огонь; его жилы – в слепящий свет, кости – в нерушимый адамант.

– Подави его.

Он налег, толкая волшбу в обратную сторону. Зашептал о том, что сейчас не время, что души должны спать. Меч пригасил свой свет и внезапно резко отяжелел в ладони.

– На, – сказала Лиссада, передавая вышитый платок, заряженный чарами, призванными смягчить волшебство клинка, и Теревант тщательно обмотал меч. – Идем.

По темному туннелю они вышли назад, на безлюдную станцию; через очередной проход он выбрался за Лис на небольшой дворик. Экипаж ждал – старая, потрепанная коляска. У нее не было рессоры, а единственную уступку современности составлял рэптекин, впряженный в постромки вместо коня. Взрощенный алхимией тягловый монстр сильней и быстроходней любого натурального.

Беррик храпел внутри; Лис подвинула его, чтоб не мешался, и показала Тереванту, в какой потайной отсек запрятать меч Эревешичей. Даже подавленный, меч опасен. Он способен распарывать чары, разрубать пряди судьбы. Старые сказанья повествовали об ужасных бедах, выпадавших на тех, кто предавал Великие Дома Хайта.

– Мы опаздываем, – сказала она Тереванту. – Один из моих агентов, Лемюэль, встретит тебя в Гвердоне. А я увижусь с тобой сразу, как только смогу. – Она сжала ему ладонь, а потом была такова – экипаж загремел колесами на юг, по заросшей дороге, пролегавшей вдоль линии рельс, оставляя Теревант на станции в одиночестве.

Лиссада словно бы увезла с собой какую-то его часть, и он объяснил себе это не иначе как продолжительной связью с мечом.

Он вернулся на платформу, нашел в саквояже скатанную постель и развел костерок, подогреть жестянку супа. Новые составы проходили по гвердонскому пути только раз в день, поэтому предстояло проскучать почти двадцать два часа, и «Костяной щит» почти дочитан.

«Завтра с утра, – решил он, – надо выйти в долину и посмотреть, на что похожа могила богини».

Рассвет не улучшил картины, наблюдаемой с вокзала.

Теревант следил, как солнце забирается в небо, но испускало оно лишь приглушенный, робкий свет, будто долину Грены накрыла завеса. Все приобретало искусственные черты, как вырезанное из бумаги. Долина – рисованный пейзаж. Он боялся всем весом ступить на тропу, не то вдруг прорвет тонкое полотно и вывалится из мира.