Священная ложь
Часть 43 из 53 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Встать, шатаясь и неловко держа перед собой забинтованные культи, я сумела лишь много дней спустя. Джуд дал мне свои брюки и рубашку на пуговицах и однажды, в безветренный день, когда я сумела подняться на ноги, запихнул мое старое платье в ржавую бочку из-под масла и поджег.
Мне казалось, я чую, как оно смердит: к запаху шерсти примешалась вонь крови и страха, за много лет впитавшаяся в ткань. На деле же я видела лишь тонкую струйку дыма, уходившую в белое зимнее небо.
В хижине Лиландов я оставалась до самого Рождества – праздника, о котором имела крайне смутное представление; младенец, мать и Бог смешались в голове в такую кашу, что ломило виски. Мы ели картошку, вареное вяленое мясо и «Твинки»; потом Джуд с отцом зажгли особые свечи из пчелиного воска и спели пару песен, хотя настроения у обоих не было совершенно. Вейлон сидел в кресле с высокой спинкой и сосредоточенно поглощал из мятой железной тарелки свой ужин. Мы с Джудом устроились на диване, поближе к огню. В доме пахло сосновыми иголками и кожей.
– А что на Рождество делаете вы? – ни с того ни с сего спросил вдруг Вейлон.
– Мы Рождество не отмечаем, – ответила я не сразу. – Хотя весной у нас есть праздник в честь Чада и Золотого медведя. Чад – один из главных наших героев. Он убил страшного зверя, изводившего Америку, и из его шкуры сделал себе шлем.
– Чушь! – фыркнул Вейлон.
– Как и Рождество для Минноу, – перебил его Джуд.
– Рождество – это не чушь! – строго сказал Вейлон.
– Па, может, заткнешься уже?
– Мой долг – указывать на ошибки, когда я их вижу!
Джуд с грохотом опустил свою тарелку на стол.
– Хватит, па! Никому это не надо.
Вейлон опешил, словно получил оплеуху. Разинул было рот, но Джуд заговорил первым.
– Вижу, ты готов обозвать Минноу грешницей, заявить, что она навек проклята, и засыпать нас цитатами из Библии. Так вот, не надо!
– Ты столько лет прятал от меня эту девчонку, бог знает чем занимаясь с ней в лесу… Блудили без продыху, как вижу? Да ты и сам тот еще грешник! – закричал Вейлон.
– А кто из нас без греха, па? – вскипел Джуд. – Это ты меня таким сделал! Это ты заставил меня нарушить самую главную заповедь на свете, потому что я был еще мальчишкой и не понимал, что к чему. Ты – самый страшный грешник из всех нас. И я не буду сидеть и слушать твои проклятия, потому что сам ты проклят, старый пьяница.
Вейлон шумно выдохнул через нос. Джуд подобрался, готовый вскочить в любой момент. В камине лопнуло полено, и в дымоход взметнулись тлеющие угли. Одна из искр упала на диван и прожгла ткань до самых пружин.
– Я… я знаю, что поступил с тобой… неправильно, – пробормотал Вейлон.
– Не то слово, – буркнул Джуд.
– Знаю, что ты заслуживаешь отца получше меня.
Джуд скрестил на груди руки.
Вейлон принялся заламывать пальцы.
– Если честно, я вообще плохо понимаю, что это значит – быть отцом. Тебе никогда не рассказывали, но у нас с мамой до тебя был еще один ребенок. Иезавель. Она родилась красавицей, но в животе у нее было что-то твердое и скрученное. Врачи без денег не принимали, и мы старались лечить ее сами. Потом ей стало хуже. На «Скорой помощи» малышку отвезли в больницу и уложили в маленькую детскую каталку с прозрачными стенками. Иезавель все время плакала от боли и тянула ручки к нам, к твоей маме. Мы даже не успели ее окрестить. Нам показали ее в последний раз, и мама брызнула на нее водой из-под крана, хотя она к тому времени уже умерла. Я не стал говорить, что это бесполезно. Думал, если кто и может указать младенцу дорогу к небесам, то только твоя мама.
Джуд через силу сглотнул, стискивая зубы.
– Мы похоронили Иезавель на кладбище для бедных. На похороны никто не пришел, кроме нас двоих. Многие говорили, это наказание нам за то, что не крестили ее, за то, что родили дитя без брака… – Вейлон покачал головой. – То, что они говорили, не имело никакого отношения к Библии. В их словах вообще не было Бога.
Он вытер лицо рукавом и два раза шумно шмыгнул носом. Потом встал с кресла и открыл заднюю дверь. В комнату ворвался порыв ледяного ветра.
– Пить отправился, – ответил Джуд на мой невысказанный вопрос. – Он никогда не бросит. Эта гадость ему нужна, чтобы совсем не расклеиться. Уж поверь, с выпивкой его терпеть гораздо легче, чем без нее.
– Что будешь делать? – спросила я.
Джуд пожал плечами.
– Кто-то должен за ним присматривать. Один он быстро погибнет.
– А если бы ты мог делать, что хочешь? – спросила я. – Если б мог уйти из леса? Поселиться в городе и начать все с чистого листа? Жить в настоящем доме?
– Этого не будет, – ледяным голосом произнес Джуд.
Никогда еще таким его не видела.
– Почему?
– Мать с отцом сюда не переехали бы, будь в городе хорошо. Там одна отрава. Именно от нее мама и заболела. Грязные деревья, фабрики, от которых нечем дышать, люди, крадущие у тебя воздух… Здесь – единственное место, где можно жить. Я давно уже понял…
– Что понял?
– Почему люди уезжают в такие места. Помнишь, мы часто себя спрашивали, почему они вдруг все бросили? От кого бежали?.. Так вот, ни от кого. И Бог здесь тоже ни при чем, – добавил Джуд, широко распахнув глаза. – Они пришли сюда ради надежды.
– Надежды?
– Надежды на лучшее. На счастливое будущее. Мама часто про подобных людей рассказывала. Раньше они ехали на запад… – Джуд поднял руки, широко растопырив пальцы. – Давно еще, в прежние времена. Их называли первопроходцами… Хорошее слово, скажи?
– Наверное. – Я пожала плечами. – И что?
– А что, если мы тоже так сделаем? Устроимся прямо здесь? Создадим новую цивилизацию – только двое, ты и я?
– А чем тебя не устраивает та цивилизация?
Я махнула рукой в сторону города.
– Она не наша. Мы всю жизнь прожили в этих лесах. Думаешь, легко будет начинать там сначала? Думаешь, нас примут? Нас запрут в приюте, в сиротском доме! Там очень строгие законы. И нас отправят в клетку, потому что мы никому не нужны.
– Что же ты будешь делать, Джуд? Бежать и прятаться?
– Повторяю – мы будем жить вместе, ты и я.
Он улыбнулся, на мгновение опять став похожим на мальчишку, которого я встретила много лет назад. Но сейчас в нем проглядывало что-то незнакомое, чего прежде не было.
– Это уже не в первый раз, Джуд, – сказала я, сама не осознав, что говорю.
– Что не в первый раз?
– Не в первый раз ты хочешь удержать меня силком. Готов даже посадить в папину бутыль от самогона, если б смог.
– А что тебя не устраивает? – недоуменно спросил Джуд. – Я просто не хочу, чтобы с тобой снова случилась беда. Я этого не переживу.
– И говоришь при этом совсем как… как Пророк.
– Хватит! Не смей меня с ним сравнивать! Я не такой! Я и в Бога, кажется, уже не верю. – Лицо Джуда окаменело.
– Не веришь? – удивилась я.
– Нет. Давно не верю.
– Почему ты так думаешь?
– Знаешь, что говорит па, когда я ему перечу? – Он пожал плечами. – «Я привел тебя в этот мир, я тебя могу и убить». Согласись, очень по-божески. Находиться целиком и полностью во власти старика, который и жить-то толком не умеет… – Джуд через силу сглотнул. – Он сказал, что мама теперь на небесах, но мне-то лучше знать. Я еще в тот момент все понял. Когда навел на нее ружье. Нацелил прямо в голову, где, как говорил папа, живет душа. Однако души там не было. Только… только месиво одно.
Он стиснул зубы.
Воздух после слов Джуда сгустился и почернел. Я едва могла дышать, зато он, выговорившись, заметно успокоился. Сел на корточки, взял гитару и рассеянно забренчал.
– Теперь я никогда не научусь играть, – прошептала я, и перед глазами снова встала Констанс.
Я должна ее спасти. Я чувствовала это всем нутром, и хотя меня до сих пор шатало, а обрубки горели огнем, я поняла, что настала пора спасать сестру.
– Джуд, я тут подумала… – начала я.
– Тебе не нужны руки, – заговорил Джуд одновременно со мной. Я закрыла рот, глядя, как он перебирает струны. – Потому что я буду играть вместо тебя. Я ведь помню, что ты мне говорила. И начал сам сочинять песни. Совсем простецкие. Но буду сочинять их тебе до скончания времен.
Он бренчал все быстрее и быстрее, пока звуки не сплелись в мелодию. И запел:
Я увидел ее и пропал
В каждом взгляде и в каждом жесте.
Сердце замерло, я осознал:
Обязательно мы будем вместе,
Несмотря ни на что, будем вместе.
Если выпадет встреча со злом,
Без души, представлений о чести,
Я скажу ему: нет, ни за что!
Все равно мы с ней будем вместе,
Несмотря ни на что, будем вместе
Мне казалось, я чую, как оно смердит: к запаху шерсти примешалась вонь крови и страха, за много лет впитавшаяся в ткань. На деле же я видела лишь тонкую струйку дыма, уходившую в белое зимнее небо.
В хижине Лиландов я оставалась до самого Рождества – праздника, о котором имела крайне смутное представление; младенец, мать и Бог смешались в голове в такую кашу, что ломило виски. Мы ели картошку, вареное вяленое мясо и «Твинки»; потом Джуд с отцом зажгли особые свечи из пчелиного воска и спели пару песен, хотя настроения у обоих не было совершенно. Вейлон сидел в кресле с высокой спинкой и сосредоточенно поглощал из мятой железной тарелки свой ужин. Мы с Джудом устроились на диване, поближе к огню. В доме пахло сосновыми иголками и кожей.
– А что на Рождество делаете вы? – ни с того ни с сего спросил вдруг Вейлон.
– Мы Рождество не отмечаем, – ответила я не сразу. – Хотя весной у нас есть праздник в честь Чада и Золотого медведя. Чад – один из главных наших героев. Он убил страшного зверя, изводившего Америку, и из его шкуры сделал себе шлем.
– Чушь! – фыркнул Вейлон.
– Как и Рождество для Минноу, – перебил его Джуд.
– Рождество – это не чушь! – строго сказал Вейлон.
– Па, может, заткнешься уже?
– Мой долг – указывать на ошибки, когда я их вижу!
Джуд с грохотом опустил свою тарелку на стол.
– Хватит, па! Никому это не надо.
Вейлон опешил, словно получил оплеуху. Разинул было рот, но Джуд заговорил первым.
– Вижу, ты готов обозвать Минноу грешницей, заявить, что она навек проклята, и засыпать нас цитатами из Библии. Так вот, не надо!
– Ты столько лет прятал от меня эту девчонку, бог знает чем занимаясь с ней в лесу… Блудили без продыху, как вижу? Да ты и сам тот еще грешник! – закричал Вейлон.
– А кто из нас без греха, па? – вскипел Джуд. – Это ты меня таким сделал! Это ты заставил меня нарушить самую главную заповедь на свете, потому что я был еще мальчишкой и не понимал, что к чему. Ты – самый страшный грешник из всех нас. И я не буду сидеть и слушать твои проклятия, потому что сам ты проклят, старый пьяница.
Вейлон шумно выдохнул через нос. Джуд подобрался, готовый вскочить в любой момент. В камине лопнуло полено, и в дымоход взметнулись тлеющие угли. Одна из искр упала на диван и прожгла ткань до самых пружин.
– Я… я знаю, что поступил с тобой… неправильно, – пробормотал Вейлон.
– Не то слово, – буркнул Джуд.
– Знаю, что ты заслуживаешь отца получше меня.
Джуд скрестил на груди руки.
Вейлон принялся заламывать пальцы.
– Если честно, я вообще плохо понимаю, что это значит – быть отцом. Тебе никогда не рассказывали, но у нас с мамой до тебя был еще один ребенок. Иезавель. Она родилась красавицей, но в животе у нее было что-то твердое и скрученное. Врачи без денег не принимали, и мы старались лечить ее сами. Потом ей стало хуже. На «Скорой помощи» малышку отвезли в больницу и уложили в маленькую детскую каталку с прозрачными стенками. Иезавель все время плакала от боли и тянула ручки к нам, к твоей маме. Мы даже не успели ее окрестить. Нам показали ее в последний раз, и мама брызнула на нее водой из-под крана, хотя она к тому времени уже умерла. Я не стал говорить, что это бесполезно. Думал, если кто и может указать младенцу дорогу к небесам, то только твоя мама.
Джуд через силу сглотнул, стискивая зубы.
– Мы похоронили Иезавель на кладбище для бедных. На похороны никто не пришел, кроме нас двоих. Многие говорили, это наказание нам за то, что не крестили ее, за то, что родили дитя без брака… – Вейлон покачал головой. – То, что они говорили, не имело никакого отношения к Библии. В их словах вообще не было Бога.
Он вытер лицо рукавом и два раза шумно шмыгнул носом. Потом встал с кресла и открыл заднюю дверь. В комнату ворвался порыв ледяного ветра.
– Пить отправился, – ответил Джуд на мой невысказанный вопрос. – Он никогда не бросит. Эта гадость ему нужна, чтобы совсем не расклеиться. Уж поверь, с выпивкой его терпеть гораздо легче, чем без нее.
– Что будешь делать? – спросила я.
Джуд пожал плечами.
– Кто-то должен за ним присматривать. Один он быстро погибнет.
– А если бы ты мог делать, что хочешь? – спросила я. – Если б мог уйти из леса? Поселиться в городе и начать все с чистого листа? Жить в настоящем доме?
– Этого не будет, – ледяным голосом произнес Джуд.
Никогда еще таким его не видела.
– Почему?
– Мать с отцом сюда не переехали бы, будь в городе хорошо. Там одна отрава. Именно от нее мама и заболела. Грязные деревья, фабрики, от которых нечем дышать, люди, крадущие у тебя воздух… Здесь – единственное место, где можно жить. Я давно уже понял…
– Что понял?
– Почему люди уезжают в такие места. Помнишь, мы часто себя спрашивали, почему они вдруг все бросили? От кого бежали?.. Так вот, ни от кого. И Бог здесь тоже ни при чем, – добавил Джуд, широко распахнув глаза. – Они пришли сюда ради надежды.
– Надежды?
– Надежды на лучшее. На счастливое будущее. Мама часто про подобных людей рассказывала. Раньше они ехали на запад… – Джуд поднял руки, широко растопырив пальцы. – Давно еще, в прежние времена. Их называли первопроходцами… Хорошее слово, скажи?
– Наверное. – Я пожала плечами. – И что?
– А что, если мы тоже так сделаем? Устроимся прямо здесь? Создадим новую цивилизацию – только двое, ты и я?
– А чем тебя не устраивает та цивилизация?
Я махнула рукой в сторону города.
– Она не наша. Мы всю жизнь прожили в этих лесах. Думаешь, легко будет начинать там сначала? Думаешь, нас примут? Нас запрут в приюте, в сиротском доме! Там очень строгие законы. И нас отправят в клетку, потому что мы никому не нужны.
– Что же ты будешь делать, Джуд? Бежать и прятаться?
– Повторяю – мы будем жить вместе, ты и я.
Он улыбнулся, на мгновение опять став похожим на мальчишку, которого я встретила много лет назад. Но сейчас в нем проглядывало что-то незнакомое, чего прежде не было.
– Это уже не в первый раз, Джуд, – сказала я, сама не осознав, что говорю.
– Что не в первый раз?
– Не в первый раз ты хочешь удержать меня силком. Готов даже посадить в папину бутыль от самогона, если б смог.
– А что тебя не устраивает? – недоуменно спросил Джуд. – Я просто не хочу, чтобы с тобой снова случилась беда. Я этого не переживу.
– И говоришь при этом совсем как… как Пророк.
– Хватит! Не смей меня с ним сравнивать! Я не такой! Я и в Бога, кажется, уже не верю. – Лицо Джуда окаменело.
– Не веришь? – удивилась я.
– Нет. Давно не верю.
– Почему ты так думаешь?
– Знаешь, что говорит па, когда я ему перечу? – Он пожал плечами. – «Я привел тебя в этот мир, я тебя могу и убить». Согласись, очень по-божески. Находиться целиком и полностью во власти старика, который и жить-то толком не умеет… – Джуд через силу сглотнул. – Он сказал, что мама теперь на небесах, но мне-то лучше знать. Я еще в тот момент все понял. Когда навел на нее ружье. Нацелил прямо в голову, где, как говорил папа, живет душа. Однако души там не было. Только… только месиво одно.
Он стиснул зубы.
Воздух после слов Джуда сгустился и почернел. Я едва могла дышать, зато он, выговорившись, заметно успокоился. Сел на корточки, взял гитару и рассеянно забренчал.
– Теперь я никогда не научусь играть, – прошептала я, и перед глазами снова встала Констанс.
Я должна ее спасти. Я чувствовала это всем нутром, и хотя меня до сих пор шатало, а обрубки горели огнем, я поняла, что настала пора спасать сестру.
– Джуд, я тут подумала… – начала я.
– Тебе не нужны руки, – заговорил Джуд одновременно со мной. Я закрыла рот, глядя, как он перебирает струны. – Потому что я буду играть вместо тебя. Я ведь помню, что ты мне говорила. И начал сам сочинять песни. Совсем простецкие. Но буду сочинять их тебе до скончания времен.
Он бренчал все быстрее и быстрее, пока звуки не сплелись в мелодию. И запел:
Я увидел ее и пропал
В каждом взгляде и в каждом жесте.
Сердце замерло, я осознал:
Обязательно мы будем вместе,
Несмотря ни на что, будем вместе.
Если выпадет встреча со злом,
Без души, представлений о чести,
Я скажу ему: нет, ни за что!
Все равно мы с ней будем вместе,
Несмотря ни на что, будем вместе