Священная ложь

– Не думаю, что можно назвать какое-то конкретное событие, – после паузы говорю я. – За один раз от своей веры не отречься.

– Тогда расскажи про какой-нибудь случай. Когда, например, ты поняла, что не согласна с остальными?

Я прикусываю пересохшую губу.

– Та девочка, про которую вы говорили, будто ее задрали в лесу звери…

Доктор Уилсон кивает.

– Ты про Роберту Холлуэй? Ее мать сказала, что это, скорее всего, был гризли.

Я мрачно хмыкаю:

– Гризли?..

Протягиваю руку и культей указываю на блокнот.

– Берите карандаш.





* * *


Первое лето в Общине выдалось лучшим в моей жизни. Мне было всего пять, и я благоговела перед Пророком. Меня окружали сильные, как на подбор, мужчины и умелые женщины. Даже тела наши, казалось, испускают святое сияние. Из земли на глазах выползали тысячи колосьев кукурузы. Мужчины вырыли пруд с коричнево-илистой водой. Мы облачились в новые грубые одеяния.

А еще увидели первую смерть.

Берти было всего шестнадцать. Светлые волосы, складка на верхней губе… Отчего-то жены называли ее «вульгарной». Она вечно выставляла шею напоказ и слишком громко разговаривала. В городе у Берти остался парень, и родители притащили ее в Общину силком.

Донна Джо, вторая жена моего отца, уже носившая к тому времени одного из моих братьев, как-то раз велела принести из пруда воды. Еле таща за собой ведро, я вдруг заметила под ивой на берегу Берти – та сидела, склонившись над чем-то на коленях. Разинув от удивления рот, я подошла ближе и увидела, что Берти бережно, словно драгоценное сокровище, поглаживает страницы книги.

– Это же грех! – выдохнула я.

Берти подняла голову:

– Минноу, иди куда шла.

– Где ты ее взяла?

– Нашла.

– Здесь нет книг! – возмутилась я.

Берти вздохнула.

– Ладно. Я привезла ее с собой.

– Что, прямо из города?

– Откуда же еще? Конечно, из города. И не вздумай никому рассказывать!

– Но это запрещено! Господь тебя покарает!

– Думаю, Господу без разницы.

– Девушки не умеют читать.

– Я умею читать с трех лет и никогда уже не разучусь. И плевать, чего хотят другие. Хоть Пророк, хоть сам Господь.

Берти в тот момент приняла на удивление строгий вид. Когда вспоминаю ее, всякий раз вижу это выражение у нее на лице – как будто за глазами таится необъятное пространство. И понимаю, что возникло оно благодаря книге.

– А о чем там пишут? – робко спросила я, подходя ближе.

– Сперва ты должна поклясться, что никому не расскажешь. Никому, даже родителям!

Набрав полную грудь воздуха, я выдохнула:

– Клянусь!

– Тогда иди сюда.


Я села рядом на густой мох, ползущий к самому краю пруда. Воздух звенел от птичьих трелей и жужжания пчел.

– Это называется сказки. Помнишь такие?

– Наверное… – неуверенно ответила я.

– Давай прочитаю тебе одну.

Берти открыла книгу и со знанием дела принялась листать страницы. Их края пожелтели от пальцев, касавшихся бумаги на протяжении долгих лет.

– Господи, – выдохнула я.

Букв оказалось так много, что голова шла кругом. А еще к каждой истории была нарисована черно-белая картинка, изображавшая королей, гномов или русалок. На некоторых девушки прижимались губами к рыцарю. Это значит, они целовались; это значит, они были влюблены. Не помню даже, когда я последний раз видела такую любовь!..

Берти прочитала мне одну сказку, потом, поддавшись уговорам, вторую, третью… Так пролетел целый час.

– Это все было взаправду? – спросила я.

– Нет, просто выдумки для детей.

– А почему они злые?

– И вовсе они не злые! – строго сказала Берти, нахмурив брови. – Это Пророк так говорит. Он не хочет, чтобы мы умели читать. Ведь тогда мы сможем вывести его на чистую воду.

Тем летом Берти обучила меня буквам, поэтому я могу разобрать некоторые слова, если они не очень длинные и сложные. Научиться остальному я не успела – мать нашла книгу у нее под подушкой и отнесла прямиком Пророку.

У Пророка была пара железных туфель. Просто два стальных бруска с кожаными ремнями по краям. Один из дьяконов положил туфли в очаг и дал раскалиться докрасна. Когда их поднимали щипцами, во все стороны сыпанули искры. Люди столпились во дворе, чтобы посмотреть.

Дьяконы втиснули Берти ногами в туфли. Она прыгала по двору, вопя от боли; кожа лопалась, и вокруг расползался запах паленой плоти, дымный и мертвый. Когда Берти упала, Пророк подал знак, и ее снова поставили на ноги, заставляя плясать, и тяжелая коса взмывала хлыстом при каждом прыжке.

Остальные глядели, и по их лицам я ничего не могла понять.

Через несколько дней Пророку был дарован знак жениться на Берти. Он часто брал в жены девушек, которые тем или иным образом нарушили закон, и ему всегда удавалось их усмирить. В день свадьбы Берти сломалась. Возле повязок у нее на ногах жужжали мухи. Пророк безгубо улыбался.

– Пробил час! – гулко пел он.

– Господь услышит нас, – тихо вторила ему Берти.

Ноги у нее в конце концов зажили, но она так и осталась хромой и поникла всем телом. Несколько недель спустя, когда Пророк читал очередную проповедь на улице, Берти встала, оглядела нас, застегнутых на все пуговицы, укрытых шляпами, и заковыляла прочь. Я единственная видела, как она проходит между деревьями и теряется в тени. Однако говорить ничего не стала, пусть даже каждую минуту Берти могла погибнуть от пуль язычников. Отчего-то мне казалось, что там ей будет безопаснее, чем с нами.

Когда ее хватились, глаза у Пророка стали похожи на сжатые кулаки. Он велел найти ее и вернуть любой ценой.

Вскоре Берти притащили обратно. Я мельком, в мешанине тел, увидела ее лицо. На первый взгляд оно показалось обычным, но потом я заметила другую щеку – ее ударили с такой силой, что череп буквально смяло, как скорлупу.

Больше всего меня поразило то, что никто не произнес ни слова.





* * *


Мы знали, что за грехи неизбежно ждет наказание, хотя Берти досталось сильнее многих. Вначале было трудно. Люди заносили руку для удара неуверенно, будто преодолевая в духе сомнения.

Тогда сомнениям еще оставалось место – мы только привыкали к холоду, грязи и к тому, что значит быть святым.

Когда я впервые рассказала про Берти Джуду, тот нахмурился.

– А что сделают с тобой, если поймают в лесу?

– Я ведь не сбежала.

Моя семья знала, что я люблю долгие прогулки, но я всегда возвращалась и исправно выполняла все обязанности по дому, поэтому мои отлучки не вызывали лишних вопросов. Обычное дело для многодетных семей. Многие и не замечали, что меня нет.

– А если они узнают, что ты со мной? – спросил Джуд.

– Тогда… тогда меня убьют, – пожала я плечами.

– И ты не боишься? – поразился он.

Положа руку на сердце я бы ответила, что нет. Страх никогда не отпускал нас, но со временем к нему вырабатывался иммунитет. Просто в какой-то момент терпению пришел конец. Перемены были неизбежны; они надвигались как стремительный лесной пожар.