Сумрак

Я прочистила горло.

– Почти. Нужно еще перепроверить вопросы по литературе после того, как помою посуду.

Вообще-то, я их даже не начинала, однако у меня давно вошло в привычку сглаживать углы.

– Как прошел твой день? – торопливо поинтересовавшись, я вытащила пасту из духовки и поставила на стол.

– Хорошо. – Пока Мартин наполнял тарелку, я наложила нам обоим салата и налила себе воды. – Департамент работает слаженно. Мне предложили перевод в Меридиан-Сити, но я…

– Любишь чистоту и порядок, – пошутила я, – а Тандер-Бэй – твой корабль.

– Ты так хорошо меня знаешь.

Хотя я слабо улыбалась, моя рука задрожала, когда я наколола лист латука на вилку. И не перестанет дрожать, пока брат не уйдет на работу завтра утром.

Мартин принялся за еду, я заставила себя положить кусок в рот. В комнате повисла тишина, заглушавшая дождь, который барабанил в окна.

Если буду молчать, он найдет что сказать. Мне этого не хотелось.

Мое колено подскакивало вверх-вниз под столешницей.

– Не хочешь подсолить? – спросила я настолько приторным голосом, что самой стало тошно. Потянулась за солонкой, но брат остановил меня, сказав:

– Нет. Спасибо.

Я опустила руку и продолжила есть.

– Как у тебя день прошел? – осведомился он.

Мой взгляд метнулся к его пальцам, сжавшимся вокруг вилки. Мартин сделал паузу, сосредоточив внимание на мне.

Сглотнув, ответила:

– Хорошо. Мы, э-м… – Пульс участился, разгоняя горячую кровь по телу. – У нас произошла интересная дискуссия на литературе. Еще мой научный доклад…

– А как тренировка по плаванию?

Я умолкла.

Просто скажи ему. Покончи с этим. Он все равно узнает рано или поздно.

Только я солгала:

– Нормально.

Я всегда старалась защитить себя ложью. Когда вставал выбор, бороться или бежать, я убегала.

– Да ну? – с напором уточнил Мартин.

Уставившись в тарелку, я ковыряла еду. Ему все известно.

Взгляд брата прожигал мою кожу.

– Передашь соль? – нарочито ласково попросил он.

Мои веки задрожали. Зловещее спокойствие его голоса напоминало затишье перед бурей. Когда воздух заряжен электричеством, облака висят низко, и ты ощущаешь запах надвигающегося шторма. Все эти признаки я давно выучила.

Взяв солонку, я медленно подала ее Мартину. Но случайно задела его стакан. Молоко растеклось по столешнице, пролилось на пол.

Я подняла взгляд. Несколько мгновений брат смотрел на меня, а потом оттолкнул стол.

Мне удалось вскочить на ноги, но он схватил меня, дернул и усадил обратно на стул.

– Не смей вставать из-за стола раньше, чем я, – произнес Мартин спокойно, сжимая мое запястье. Другой рукой он поднял стакан, затем взял мою воду и тоже поставил ее перед своей тарелкой.

Мои очки съехали на нос. Я поморщилась, сжав кулак. Под кожей уже формировалась гематома из-за перекрытого кровотока.

– Никогда не вставай из-за стола без моего позволения.

– Мартин…

– Мне сегодня позвонила тренер Дорн. – Устремив взгляд в пространство, брат медленно поднес стакан с водой ко рту. – Сказала, ты ушла из команды.

Расстегнутый рукав моей форменной рубашки скрывал его пальцы, но костяшки наверняка побелели. Начав выкручиваться, потому что больше не могла переносить боль, я вдруг перестала, вспомнив, что этим разозлю его еще больше.


– Я не разрешал тебе уходить, – продолжил Мартин. – А ты ко всему прочему еще и солгала, как идиотка.

– Мартин, пожалуйста…

– Ешь свой ужин, Эм.

Я смотрела на него, в который раз смирившись с тем, что грядущее неизбежно, несмотря на все мои усилия это предотвратить.

Его ничто не остановит.

Опустив глаза, левой рукой неуверенно подняла вилку и зачерпнула с тарелки пасту ротини с мясным соусом.

– Ты правша, тупица.

Чувствуя его крепкую хватку на запястье, я замерла. Брат подтолкнул мою правую руку, побуждая взять вилку. Подчинившись, я медленно поднесла ее к губам. Он все еще не отпускал меня. Глядя на тупые серебристые зубцы, я поняла, что никогда еще так не боялась столовых приборов.

После недолгих колебаний… я открыла рот, едва сдержав рвотный рефлекс, когда Мартин протолкнул вилку слишком глубоко, практически до миндалин. Вытаскивая ее, я ощутила его сопротивление.

Мы зачерпнули новую порцию пасты. Мои легкие сжались.

– Что с тобой такое, а? – прошептал он. – Ничего не можешь сделать правильно. Никогда. Почему?

Я еле успела проглотить пережеванное, прежде чем брат снова набил мой рот едой. Он подтолкнул мою руку, отчего сердце замерло на мгновение, и я не сдержала всхлип, опасаясь, что вилка вонзится в горло.

– Я думал, что вернусь домой, мы сядем, поговорим, и ты объяснишь мне свое поведение, но нет. – Мартин злобно посмотрел на меня. – Ты всегда пытаешься все утаить, как обертки от конфет, которые прятала под кроватью в десять лет, как трехдневное отстранение от уроков в тринадцать. – Хотя его слова и звучали все тише, я поморщилась так, словно у меня лопнули барабанные перепонки. – Ты никогда меня не удивляешь, да? Можно поступать либо правильно, либо неправильно, третьего не дано, Эмери. Почему ты всегда все делаешь неправильно?

Это была палка о двух концах. Он задавал мне вопросы и ждал ответов, но любой мой ответ оказывался неверным. Мне все равно доставалось.

– Почему ты никогда не делаешь так, как я тебя учил? – настойчиво допытывался Мартин. – Твою мать, ты настолько тупая, что не способна ничего запомнить?

Вилка начала двигаться быстрее. Он набирал все больше еды, заталкивал ее мне в рот, коля зубцами, потому что я не успевала размыкать губы, пережевывать и глотать.

– Мертвые родители, – пробубнил брат. – Бабка, которая никак не сдохнет. Сестра-неудачница…

Отпустив мою руку, Мартин схватился за воротник моей рубашки, поднимаясь на ноги, – я выронила вилку, и та со звоном упала на тарелку. Он потянул меня за собой и прижал к кухонной стойке.

Наконец прожевав пасту, я сглотнула.

– Мартин…

– Чем я это заслужил? – перебил он. – Все эти якоря, утягивающие меня на дно? Эту вечную обузу.

Край деревянной столешницы врезался в спину. Сердце билось, пытаясь вырваться из груди.

– Хочешь навсегда остаться заурядной? – огрызнулся брат. В его зеленых, как у нашей матери, глазах горела ярость; темно-каштановые волосы, как у отца, блестели. – Ты не умеешь одеваться, делать себе прически, заводить друзей и, похоже, не обладаешь способностями, которые могли бы помочь тебе поступить в хороший университет.

– Я могу поступить в хороший университет, – выпалила я, не сдержавшись. – Мне не нужно плавание.

– Тебе нужно то, что я скажу! – заорал Мартин.

Опасаясь, что бабушка нас услышит, я подняла взгляд к потолку.

– Я тебя обеспечиваю. – Он вцепился мне в волосы, а другой рукой отвесил подзатыльник.

Вздрогнув, я поймала ртом воздух.

– Я хожу на родительские собрания. – Из-за очередного шлепка моя голова дернулась вправо, и я оступилась.

Нет.

Но Мартин вернул меня на место, потянув за волосы.

– Зарабатываю нам на пропитание. – Еще одна пощечина – словно оса в лицо ужалила. Я вскрикнула. Очки полетели на пол.

– Оплачиваю услуги сиделки и ее лекарства. – Брат замахнулся и начал бить без остановки. Съежившись, я закрылась руками. – И такую благодарность получаю?

Мои глаза наполнились слезами. Едва мне удавалось перевести дух, как его рука наносила новый удар.

Снова. И снова. И снова.

Остановись. Мне хотелось закричать, но вместо этого я стиснула зубы.

Шипя от боли, я морщилась и все больше съеживалась.