Сумрак

Кухню освещал лишь свет луны, низко висевшей в небе, пока я разгружала посудомоечную машину. Расставила стаканы, рассортировала столовые приборы, отказываясь смотреть на стену с часами, монотонно отбивавшими секунды.

– Тебе пора в постель.

Я запнулась, услышав голос Мартина.

Он подошел, взял пару тарелок из машины, передал их мне.

Приняв их, приготовилась к худшему.

– Закончу тут, и сразу пойду. Обещаю, – пробормотала, повернулась и поставила тарелки в шкаф, ожидая его вспышки гнева. Как всегда.

– Твои оценки выглядят неплохо, – вместо этого сказал брат. – И строительство беседки идет полным ходом. Люди делают мне комплименты по поводу нее.

Он положил грязную миску и вилку в посудомойку, а я сполоснула раковину и вытерла стойки.

– У тебя есть еще год до подачи документов в колледж, но я постараюсь помочь, куда бы ты ни решила поступить. Хорошо?

В глазах вдруг защипало, и я моргнула, кивнув. Порой такое его настроение было сложнее вынести, чем насилие.

Я вытерла плиту, поставила подставку для ложки на место, выжидая, когда Мартин уйдет. Почувствовав, как он запустил пальцы мне в волосы, остановилась, но на него не посмотрела.

– Мне жаль, знаешь? – сдавленно произнес брат. Было слышно, что он сдерживал слезы.

Стараясь держать себя в руках, стиснула челюсти.

– Я действительно люблю тебя, Эмми. – Мартин сделал паузу. – Вот почему я хочу, чтобы ты уехала в колледж. Ты будешь единственной в нашей семье, кто не станет гребаной неудачницей.

Я закрыла глаза.

Пожалуйста, просто уходи. Пожалуйста.

– Просто все накапливается, – пояснил он, – день за днем, пока я не перестаю мыслить здраво. Это сбивает меня с толку, ослепляет, и я готов выпрыгнуть из собственной шкуры. Словно не могу себя остановить.

А когда он приходит домой, то срывает злость на мне, потому что я никому не расскажу и не убегу.

– В такие моменты я не отдаю себе отчет в своих действиях, – пробубнил брат. – Я просто не могу остановиться.

По щеке скатилась слеза, однако я не издала ни звука.

– Ты знаешь, что я не такой. Да?

Я кивнула, закончив с плитой.

– Помнишь, я возил тебя на переднем сиденье? – Мартин тихо засмеялся. – Хотя мама говорила, что ты еще слишком маленькая. Я ждал, пока мы не выедем на дорогу, и только потом разрешал тебе переползти вперед?

Заставив себя рассмеяться, оглянулась на него через плечо.

– Да. С условием, что я пообещаю не говорить маме о казино-вечерах, которые ты устраивал в подвале, когда родители были в Филадельфии.

Он хохотнул.

– Разве не странно – любитель нарушать правила стал офицером полиции?

– Нет. Из них получаются лучшие копы. Они знают все уловки.

Брат широко улыбнулся.

– Верно.

Преступнику не найти места лучше, чтобы спрятаться.

Но я не сказала этого вслух.

– Я сегодня купил тебе кое-что.

Он вытер руки, подошел к столу, где лежала его коричневая сумка, достал большую книгу в твердом переплете, вернулся и протянул ее мне.

– Подержанная, но она привлекла мое внимание, когда я проходил мимо библиотечной распродажи.

«Величайшие глубоководные погружения».

Улыбнувшись, начала листать книгу с напускным интересом.


– Здорово, – прощебетала я. – Фотографии такие красивые.

– Я подумал, тебе понравится.

Мартин развернулся, взял термос и контейнер с обедом, и меня охватило чувство облегчения, едва я поняла, что он готовился к ночной смене. Я вздохнула.

– Люблю книги для журнальных столиков, – заверила его. – Спасибо, что не забыл.

Он подошел и поцеловал меня в лоб. Оцепенев, я расслабилась лишь после того, когда Мартин отступил.

– Запри все двери. И приятных снов. Я вернусь в семь.

– Пока.

Брат ушел на работу, но я не сдвинулась с места, пока рокот двигателя его машины не затих на улице.

Выбросив пакет из-под продуктов в утилизатор, взяла книгу, проверила двери, убедилась, что свет везде выключен, и поднялась в свою комнату. Не включая светильник, подошла к книжной полке, выровняла стопку книг и добавила к своей коллекции новый экземпляр.

«Барселона: история архитектуры».

«101 самая удивительная пещера».

«Одри навсегда: шесть легендарных фотографов. Одна легендарная звезда».

«Запад: Американский ковбой».

«История мира карта за картой»…

Я отступила назад, читая названия на корешках книг, которые занимали две полки, хранившие тяжесть не только массивных томов в твердых переплетах. Мне нравилось ставить их на полку всякий раз, когда он дарил мне новый. Мартину было приятно видеть, что я выставляю его подарки, но в то же время… мне это казалось неким достижением. Книги напоминали трофеи.

Когда синяки исчезали, единственным внешним напоминанием о том, что никогда не сотрется из моей памяти, оставались они.

По одной книге за каждый раз, когда я вставала на ноги.

Снова.

И снова.

И снова.

Он покупал мне и другие подарки на протяжении многих лет, каждый раз, если выплескивал свой гнев и начинал ощущать чувство вины. Эти вещи также были расставлены по комнате. Вещи, которые я оставлю дома после отъезда, чтобы, придя сюда, он увидел их и вспомнил все. Только меня уже рядом не будет.

Я опустила глаза.

По крайней мере, так я себе говорила.

Бабушка спала в своей комнате дальше по коридору. Ее проигрыватель постепенно подбирался к концу стороны А на пластинке. Мне хотелось, чтобы она жила вечно, однако порой…

Мартин вел бы себя намного хуже, если бы не бабуля. Она – единственный человек, который меня любил. Без нее я бы не выжила.

Но ей было больно.

И если она доживет до того момента, когда придет время поступать в колледж, я не смогу уехать. Я не могла бросить ее с ним и была бы вынуждена остаться.

Ненавидела себя за эту мысль, но…

Хоть я и не желала ей смерти, мне нужно было выбраться отсюда.

Что я буду делать?

Укутавшись в кардиган, под который надела лишь пижамные шорты и майку, повернулась, собираясь закрыть шторы.

Но в углу моей комнаты кто-то сидел в кресле.

Я судорожно вздохнула, отпрыгнув назад.

– Привет, – сказал Уилл.

Мои глаза округлились, я тяжело дышала, сердце подпрыгивало.

– Какого черта? – Я бросилась к окну, прижалась щекой к стеклу, чтобы посмотреть на подъездную дорожку и убедиться, что брата нет.

– Ты сегодня не поставила свечу на подоконник? – спросил он.