Сухарева башня
Часть 8 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Конечно.
– Что там у нее стряслось с женихом-то?
– Ах, нет, нет, – заговорила Надя, морщась, – Ваня не был ее женихом… Это глупости. То есть не то что глупости… он ей нравился, понимаешь? И она ему нравилась… одно время. Но он ничего не говорил о свадьбе и даже не намекал…
– Не намекал, а так?
– Что – так?
– Они жили без всякой свадьбы?
Надя покраснела.
– Во-первых, я не думаю… Во-вторых… и вообще… Ваня – порядочный человек! Он к ней относился… ну… по-дружески… А она решила, что это не дружба уже… Однажды стала говорить, что хорошо бы им покончить с неопределенностью и расписаться… а он и вспылил…
– Ты слышала их разговор?
– Нет. Мне Галя сказала. Она… она была… – Надя задумалась, – сражена, да? Ей даже в голову не приходило, что Ваня так может с ней обойтись…
Опалин глядел на нее и с неудовольствием думал, что она чего-то недоговаривает. Дворник назвал Ивана Катаринова женихом Гали. Такие прозвища на пустом месте не рождаются, как минимум загадочный тезка Опалина должен был подавать девушке определенные надежды…
– Когда именно они поссорились? – спросил Иван.
– Дней десять назад, наверное.
– А после этого общались?
– Ну… Она ему книгу какую-то вернула. Получается, общались…
– Ты помнишь тот день, когда ее сбил трамвай?
– Помню.
– Как она вела себя с утра?
– Ну… Завтрак… как обычно… Потом – не знаю, я на курсах была.
– На каких?
– Я курсы иностранных языков посещаю. Бывшие Берлица… Там Екатерина Александровна преподает.
– А Екатерина Александровна – кто?
– Она с Лизой занимается немецким.
Увидев недоумение на лице Опалина, Надя нетерпеливо пояснила:
– Лиза – сестра Гали, в школу ходит.
– Понятно. А медведь в коридоре чей?
– Анечки. Она младшая.
– А почему ты сегодня не на курсах?
– Так занятий нет.
Занятий нет, а одежда все-таки не домашняя. Опалин смерил Надю взглядом. Она нравилась ему, но он чувствовал в ней напряженность, как у человека, который не хочет сказать лишнее, боится проговориться.
– Давай вернемся к третьему февраля, – попросил он. – Ты ведь не весь день была на курсах?
– Нет. Потом я на катке каталась, а вечером в кино пошла.
– Да? И какая фильма шла?
В те годы слово «фильм» употреблялось в женском роде.
– «Цирк Поммера» с Мацистом. Видел?
– Нет еще. У меня… у меня работы много.
– Ты сходи, – посоветовала Надя, с сочувствием глядя на него. – Мне понравилось…
– Ты одна в кино была?
– Почему одна? Полный зал был…
– Нет, я имею в виду, ты одна пришла, без знакомых?
– А, если в этом смысле… Да, одна.
– После фильмы что было?
– После фильмы? О-о… Я вышла из кинотеатра – ничего не видать… Идти-то вроде близко, но мне даже не по себе стало. Думаю, посижу в буфете, послушаю музыку… оркестр играл… Пока пирожное съем, кофе выпью, думаю, и туман рассеется. Какое там! Посидела, выглянула в окно – а там только хуже стало. Поняла, что нельзя больше сидеть, надо возвращаться домой… Еле дошла. Галя на кухне с матерью ссорилась, я не стала туда заходить и ушла к себе.
– А почему они ссорились?
– Это ты у Анны Андреевны спроси, – с вызовом ответила девушка.
– Во сколько ты вернулась домой?
– Не помню. Поздно было уже. Папа читал газету, как обычно, если я где-то задерживаюсь… Потом я услышала, как дверь хлопнула, но не обратила на это внимания. Утром я узнала, что Галя ушла и домой не вернулась. Аристарх Николаевич встревожился, Анна Андреевна плакала… Стали искать ее… Ну и нашли. Только по сапожкам опознали, она недавно новые купила…
– Скажи, а во сколько фильма началась?
– Ты про «Цирк Поммера»? В четверть седьмого. Кинотеатр «Палас». – Надя тяжело вздохнула. – Может, тебе еще билет показать? У меня где-то валяется.
– Покажи, – спокойно велел Опалин и поглядел на нее загадочным взором, в котором ей почудилась неприязнь.
Надя принесла из комнаты сумочку, обшарила все отделения и нашла-таки билет, который завалился в самый угол. Опалин расправил его и тщательно прочитал все надписи.
– Ну и зачем это? – мрачно спросила Надя, забрасывая косу за спину. – Ты что, меня подозреваешь в чем-то?
– Да при чем тут подозрения, – проворчал Опалин, возвращая ей билет, – мне протокол надо будет оформить, понимаешь? Свидетельница такая-то, жила в одной квартире с жертвой, в тот день была там-то и там-то, рассказать может то-то и то-то, в доказательство своих слов предъявила, к примеру, билет на фильму…
– А! Строго как у вас…
– Конечно. Я же не для себя расспрашиваю, а для дела…
Надя немного успокоилась, но все же глядела на него недоверчиво. Чтобы не настораживать ее, Опалин перевел разговор на родителей Галины.
– Скажи, ты их хорошо знаешь?
– Ну, раз мы живем в одной квартире… – ответила девушка, поводя плечом.
– Что они за люди?
– Они-то? Обыкновенные…
– В каком смысле?
Надя неожиданно рассердилась.
– В таком! – Она сверкнула на Опалина глазами. – Ну что о них можно сказать? Анна Андреевна вся в семье, Анечка часто болеет, Лиза вот тоже… учится не очень… Аристарх Николаевич работает, у него ответственная должность в Моссовете, еще по партийной линии нагрузка…
– А чем он конкретно в Моссовете занимается?
– В жилищно-строительном комитете состоит, – ответила Надя, наморщив лоб. – Они муниципальным и кооперативным строительством руководят… и не только в Москве, но и в губернии.
– А-а, – протянул Опалин. – Важное дело.
Новоиспеченная столица пухла и лезла во все стороны, как дрожжевое тесто, которое проворонила беспечная хозяйка, и в этих условиях строительство действительно имело огромное значение. Увы, квартирный вопрос, испортивший москвичей, решался туго и явно не поспевал за ростом города.
– Я не могу себе представить, как она могла решиться на такое, – пробормотала Надя, ежась, – она же видела, что все ее любят, хотя Анна Андреевна своей воркотней любого выведет из себя…
– Воркотней?
– Да, она очень настойчивая бывает, и одно и то же… по много раз… это, знаешь, раздражает. Моя-то мама совсем другая… поэтому я вижу разницу.
– А мама твоя где сейчас?
– Так она в тресте работает. У папы секретаршей.
– Разумно, – неизвестно к чему заключил Опалин и попросил лист бумаги и ручку, чтобы написать протокол.
Не без сожаления он отлепился от мягкого дивана, подсел к столу и стал писать, но неожиданно прервался.
– Что там у нее стряслось с женихом-то?
– Ах, нет, нет, – заговорила Надя, морщась, – Ваня не был ее женихом… Это глупости. То есть не то что глупости… он ей нравился, понимаешь? И она ему нравилась… одно время. Но он ничего не говорил о свадьбе и даже не намекал…
– Не намекал, а так?
– Что – так?
– Они жили без всякой свадьбы?
Надя покраснела.
– Во-первых, я не думаю… Во-вторых… и вообще… Ваня – порядочный человек! Он к ней относился… ну… по-дружески… А она решила, что это не дружба уже… Однажды стала говорить, что хорошо бы им покончить с неопределенностью и расписаться… а он и вспылил…
– Ты слышала их разговор?
– Нет. Мне Галя сказала. Она… она была… – Надя задумалась, – сражена, да? Ей даже в голову не приходило, что Ваня так может с ней обойтись…
Опалин глядел на нее и с неудовольствием думал, что она чего-то недоговаривает. Дворник назвал Ивана Катаринова женихом Гали. Такие прозвища на пустом месте не рождаются, как минимум загадочный тезка Опалина должен был подавать девушке определенные надежды…
– Когда именно они поссорились? – спросил Иван.
– Дней десять назад, наверное.
– А после этого общались?
– Ну… Она ему книгу какую-то вернула. Получается, общались…
– Ты помнишь тот день, когда ее сбил трамвай?
– Помню.
– Как она вела себя с утра?
– Ну… Завтрак… как обычно… Потом – не знаю, я на курсах была.
– На каких?
– Я курсы иностранных языков посещаю. Бывшие Берлица… Там Екатерина Александровна преподает.
– А Екатерина Александровна – кто?
– Она с Лизой занимается немецким.
Увидев недоумение на лице Опалина, Надя нетерпеливо пояснила:
– Лиза – сестра Гали, в школу ходит.
– Понятно. А медведь в коридоре чей?
– Анечки. Она младшая.
– А почему ты сегодня не на курсах?
– Так занятий нет.
Занятий нет, а одежда все-таки не домашняя. Опалин смерил Надю взглядом. Она нравилась ему, но он чувствовал в ней напряженность, как у человека, который не хочет сказать лишнее, боится проговориться.
– Давай вернемся к третьему февраля, – попросил он. – Ты ведь не весь день была на курсах?
– Нет. Потом я на катке каталась, а вечером в кино пошла.
– Да? И какая фильма шла?
В те годы слово «фильм» употреблялось в женском роде.
– «Цирк Поммера» с Мацистом. Видел?
– Нет еще. У меня… у меня работы много.
– Ты сходи, – посоветовала Надя, с сочувствием глядя на него. – Мне понравилось…
– Ты одна в кино была?
– Почему одна? Полный зал был…
– Нет, я имею в виду, ты одна пришла, без знакомых?
– А, если в этом смысле… Да, одна.
– После фильмы что было?
– После фильмы? О-о… Я вышла из кинотеатра – ничего не видать… Идти-то вроде близко, но мне даже не по себе стало. Думаю, посижу в буфете, послушаю музыку… оркестр играл… Пока пирожное съем, кофе выпью, думаю, и туман рассеется. Какое там! Посидела, выглянула в окно – а там только хуже стало. Поняла, что нельзя больше сидеть, надо возвращаться домой… Еле дошла. Галя на кухне с матерью ссорилась, я не стала туда заходить и ушла к себе.
– А почему они ссорились?
– Это ты у Анны Андреевны спроси, – с вызовом ответила девушка.
– Во сколько ты вернулась домой?
– Не помню. Поздно было уже. Папа читал газету, как обычно, если я где-то задерживаюсь… Потом я услышала, как дверь хлопнула, но не обратила на это внимания. Утром я узнала, что Галя ушла и домой не вернулась. Аристарх Николаевич встревожился, Анна Андреевна плакала… Стали искать ее… Ну и нашли. Только по сапожкам опознали, она недавно новые купила…
– Скажи, а во сколько фильма началась?
– Ты про «Цирк Поммера»? В четверть седьмого. Кинотеатр «Палас». – Надя тяжело вздохнула. – Может, тебе еще билет показать? У меня где-то валяется.
– Покажи, – спокойно велел Опалин и поглядел на нее загадочным взором, в котором ей почудилась неприязнь.
Надя принесла из комнаты сумочку, обшарила все отделения и нашла-таки билет, который завалился в самый угол. Опалин расправил его и тщательно прочитал все надписи.
– Ну и зачем это? – мрачно спросила Надя, забрасывая косу за спину. – Ты что, меня подозреваешь в чем-то?
– Да при чем тут подозрения, – проворчал Опалин, возвращая ей билет, – мне протокол надо будет оформить, понимаешь? Свидетельница такая-то, жила в одной квартире с жертвой, в тот день была там-то и там-то, рассказать может то-то и то-то, в доказательство своих слов предъявила, к примеру, билет на фильму…
– А! Строго как у вас…
– Конечно. Я же не для себя расспрашиваю, а для дела…
Надя немного успокоилась, но все же глядела на него недоверчиво. Чтобы не настораживать ее, Опалин перевел разговор на родителей Галины.
– Скажи, ты их хорошо знаешь?
– Ну, раз мы живем в одной квартире… – ответила девушка, поводя плечом.
– Что они за люди?
– Они-то? Обыкновенные…
– В каком смысле?
Надя неожиданно рассердилась.
– В таком! – Она сверкнула на Опалина глазами. – Ну что о них можно сказать? Анна Андреевна вся в семье, Анечка часто болеет, Лиза вот тоже… учится не очень… Аристарх Николаевич работает, у него ответственная должность в Моссовете, еще по партийной линии нагрузка…
– А чем он конкретно в Моссовете занимается?
– В жилищно-строительном комитете состоит, – ответила Надя, наморщив лоб. – Они муниципальным и кооперативным строительством руководят… и не только в Москве, но и в губернии.
– А-а, – протянул Опалин. – Важное дело.
Новоиспеченная столица пухла и лезла во все стороны, как дрожжевое тесто, которое проворонила беспечная хозяйка, и в этих условиях строительство действительно имело огромное значение. Увы, квартирный вопрос, испортивший москвичей, решался туго и явно не поспевал за ростом города.
– Я не могу себе представить, как она могла решиться на такое, – пробормотала Надя, ежась, – она же видела, что все ее любят, хотя Анна Андреевна своей воркотней любого выведет из себя…
– Воркотней?
– Да, она очень настойчивая бывает, и одно и то же… по много раз… это, знаешь, раздражает. Моя-то мама совсем другая… поэтому я вижу разницу.
– А мама твоя где сейчас?
– Так она в тресте работает. У папы секретаршей.
– Разумно, – неизвестно к чему заключил Опалин и попросил лист бумаги и ручку, чтобы написать протокол.
Не без сожаления он отлепился от мягкого дивана, подсел к столу и стал писать, но неожиданно прервался.