Сухарева башня
Часть 34 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ждать.
– Чего ждать?
– Не чего, а кого. Лариона.
– А потом что?
Опалин не успел ответить, потому что к одному из бронированных вагонов подошел высокий малый и ухарским жестом разбил о него бутылку шампанского. Бандиты загоготали, некоторые стали аплодировать, как в театре. Авилов видел, что лицо Опалина, когда он услышал эти аплодисменты, сделалось белым.
– Ваня, брось… Ты один, а их вон сколько!
– Я считать умею, – злобно ответил Иван, дернув щекой.
Ларион отошел от вагона, и его подручные ломами стали раскурочивать двери. Каждый удачный удар сопровождался одобрительным уханьем остальных. Притаившись за деревьями, Опалин с игроком наблюдали эту картину.
– Интересно, на чем они повезут золото, – вырвалось у Авилова. Глаза Опалина странно блеснули.
– Тоже об этом думаешь? Слышишь, как мотор тарахтит?
– Грузовик, – пробормотал игрок, завидев свет фар, приближающийся к железной дороге. – А за ним фургон. Ей-богу, фургон!
Пах! Пах! Из взломанного бронированного вагона открыли огонь. Несколько бандитов повалились, но оставшиеся, в том числе Ларион, стали отстреливаться. Ночь наполнилась матом и криками, а с небес на творящееся внизу безобразие равнодушно взирала луна.
«Это гражданская война, – подумал Авилов обреченно, закрывая глаза, – и она никогда не кончится». Все, что он видел, возвращало его к тем временам, которые он больше всего на свете хотел забыть – и не мог. Он почувствовал, что кто-то осторожно тронул его за рукав, мотнул головой и открыл глаза.
– Я придумал, – сказал Опалин. – Ты водишь, так что поезжай на ближайшую станцию и расскажи, что тут творится.
– А ты?
– Я остаюсь.
– Я уеду, ты полезешь на них с голыми руками, и тебя убьют? Нет уж.
– Ты же не из-за меня беспокоишься, – сказал Опалин после паузы.
– Какая разница? – игрок дернул щекой. – Тебе не приходило в голову, что Олю украли не для того, чтобы спасти, а чтобы заткнуть ей рот? Может, они уже убили ее. Они не очень-то похожи на людей, которые станут возиться с раненой…
– Ладно, тогда возвращаемся в машину, – распорядился Иван.
– А потом?
– Поедем за ними по следу. Найдем, где они прячутся, и… Там видно будет.
Разделавшись с охраной бронированного вагона, бандиты с веселыми прибаутками стали перетаскивать в грузовик и в фургон опломбированные ящики с золотом. Когда Опалин и его спутник вернулись в машину, мотор долго не заводился, и игрок стал нервничать, но наконец все наладилось.
– Пропусти их вперед, – сказал Опалин. – Нам нельзя рисковать.
– Кого ты учишь, – буркнул Авилов.
Они подождали, когда бандиты уедут, и медленно тронулись следом. Под откосом догорали взорванные вагоны, и кровь убитых на снегу в лунном свете казалась почти черной.
Глава 31
Игра на жизнь
Через несколько верст Опалину и его спутнику пришлось выбирать, потому что грузовик свернул в одну сторону, а фургон – в другую. Иван вспомнил, что грузовик был более вместителен, и решил ехать по следам грузовика, рассудив, что Ларион предпочтет остаться при главной части добычи. Но когда они завидели в конце дороги совсем небольшой домик, в котором слабо светилось окно, Опалин с досадой решил, что ошибся. Авилов остановил машину за деревьями и погасил фары.
– Видел телеграфные столбы? – спросил он шепотом. – Мы опять возле железной дороги. Это домик стрелочника или что-то вроде того, – он присмотрелся и добавил: – И во дворе сарай. Смотри! Они загнали грузовик внутрь! Теперь, если пойдет снег и засыплет следы, их нипочем не найдут…
– Интересно, кто живет в домике, – пробурчал Опалин, косясь на слоняющуюся под окнами темную фигуру, которую выдавал только огонек папиросы. – Один курит, а еще один подошел и стал в дверях, – он почесал щеку. – Что делать-то будем?
– Да ничего. Разберемся.
И с этими словами бывший летчик, бывший военный, игрок и щеголь вытащил из-за голенища нож – не то чтобы совсем уж бандитского вида, но такой, зарезать которым можно за милую душу.
– Откуда у тебя нож? – спросил пораженный Опалин.
– Обыскивать лучше надо, – хмыкнул Авилов, блеснув глазами. – Я пошел.
– Стой…
Но игрок уже выбрался наружу, и тьма поглотила его. «Она его погубит, – мелькнуло в голове у Опалина, – погубит как пить дать», – и она, о которой он думал, была вовсе не тьма, царившая вокруг. Он завозился и, сердясь на свою неповоротливость, выбрался из машины. Авилова уже и след простыл. Вертя головой и напряженно вглядываясь в ночные тени, Опалин осторожно двинулся к сараю. Завизжали петли открываемой двери, и он едва успел спрятаться за угол.
– Ну Ларион, – проныл гнусавый тенорок, – я тебе точно говорю… Если б рука или нога, тогда ладно. Но так! Что ее с собой таскать-то? Одна обуза. Нас же сейчас искать будут. Увидят ее, сразу поймут…
– Язык придержи, – сказал Ларион скучающим тоном. – Я тут решаю, кто обуза, а кто нет, ясно?
Услышав этот властный голос, таящий угрозу, Опалин весь закоченел – при том, что никого вообще-то не боялся и знал, что в его власти пристрелить Стрелка в любой момент. Но голос главаря словно парализовал его волю. Пока он раздумывал, что ему делать, Ларион уже удалился в сопровождении своего спутника.
Тем временем Авилов, вспомнив навыки тех времен, когда на войне ему приходилось ходить в разведку, прирезал двух бандитов, которые шатались возле домика, и оттащил их трупы в укромное место, после чего осторожно заглянул в окно. Он увидел чистую, бедную светелку почти без мебели, с довольно широкой кроватью, на которой лежала рыжая молодая женщина и, казалось, спала. Кроме нее, в комнате никого не было.
Решившись, он потянул на себя дверь и вошел в дом. Под его ногами заскрипели половицы. Пламя свечи, горевшей возле изголовья больной, затрепетало. Лежащая открыла глаза.
– Оля, – сказал он с мольбой, сам не зная, на что надеется, но чувствуя, что душа его разрывается на части – от счастья и в то же время от горечи. Она смотрела ему в лицо, словно не узнавая.
– А я-то думала, мне показалось, когда я видела тебя в больнице… в коридоре, – проговорила она усталым голосом.
– Оля, боже мой, Оля…
С того самого мгновения, когда он понял, что она жива, в голове его теснились заготовки самых пылких, самых фантастических речей, которые он произнесет, когда они встретятся; но в действительности он смог лишь, повторяя ее имя, повалиться на колени и прижаться лицом к ее рукам.
– Ты как меня нашел? – спросила она и тотчас добавила: – Впрочем, неважно, – высвободив одну руку, она быстро поправила волосы и улыбнулась. – Плохо я выгляжу, да?
– Оля, давай уйдем отсюда, – попросил он, но тут же вспомнил, что она ранена. – Ты не можешь идти, я тебя понесу, – он поднялся. – Я…
– Не надо, – сказала она, как-то болезненно усмехнувшись, отчего под глазами у нее дрогнули незнакомые ему морщинки. – Уходи.
– Оля, я никуда не уйду без тебя, – пробормотал он, теряясь. Она вела себя странно, но он готов был приписать это тому, что ей давали сильные лекарства.
– Да не Оля я, а Сонька, – выпалила она с неожиданной злобой, от которой ему захотелось отшатнуться, – и давно уже, давно, понимаешь? Со мной все хорошо, и… не надо меня спасать! – резко закончила она.
– Но я же люблю тебя, – вырвалось у него. – И всегда любил.
– Да, так любил, что сбежал на войну, – ответила она таким тоном, словно война была женщиной, с которой он ей изменил. И от этого тона, от ее сухих, блестящих глаз, которые явно были ему не рады, он окончательно потерял голову.
– Я не сбежал. Ты же знаешь, что меня призвали…
– Ну да, а я осталась с твоими родителями, которые терпеть меня не могли. А потом приехала эта купчиха, и стало еще хуже. Ах, Керенский, ах, большевики, ах, когда все это кончится, – злобно гримасничая, передразнила она. – Жрать нечего, деньги ничего не стоят, и деться некуда. Я думала, что уже все это забыла, нет – не забыла. Как тебя увидела, так все сразу вспомнила. Уйди, Коля, пожалуйста, прошу тебя: уйди. Мне ничего от тебя не нужно, ты ничего мне не можешь дать.
– Оля…
– Нет, нет, нет! – вне себя выкрикнула она. – Не нужно мне твоей любви, и жалости тоже не нужно. Исчезни и… забудь обо мне, в конце концов! У меня все хорошо. Все было хорошо, – поправилась она, – пока ты не появился.
– Оля, – не выдержал он, – что он с тобой сделал?
– Ничего, – отрезала она. – Если ты думаешь, что я здесь из-за него лежу, то ошибаешься. Он ни при чем, это все один… один…
– Опа, – прозвенел голос позади Авилова. – У нас гости! И кто же заглянул к нам на огонек?
Стрелок говорил с издевкой, театрально подчеркивая некоторые слова – он вообще любил порисоваться, как давеча, когда «на счастье» разбил бутылку шампанского о вагон с золотом. Несколько пар рук вцепились в Авилова и оттащили его. Он слишком увлекся разговором и не заметил, как члены шайки вошли в дом.
– Э, да я его знаю, это катала! – объявил гнусавый.
– Он в бильярд играет, – поддержал его товарищ с седыми висками и военной выправкой.
– И что он тут делает? – спросил Ларион у Соньки.
– Это мой бывший муж, – мрачно ответила она. Стрелок заметил, как дернулся рот Авилова при слове «бывший», и усмехнулся.
– Ты же вроде сдох на войне, – бросил он Авилову. – То ли тебя красные расстреляли, то ли в самолете своем навернулся… Нет? Не сдох? И что мне теперь с тобой делать? – он обернулся к бандиту с седыми висками. – Он что, и правда в бильярд играет? Плохо, небось, играет-то.
– Да не, он мировой игрок, – сказал гнусавый. – Знатный шарогон! Ну что ты! Любо-дорого посмотреть, как шары в лузы укладывает…
– Любо-дорого, говоришь? – Стрелок вздохнул и повернулся к незваному гостю. – В американку играешь?
– Во что хочешь, – ответил Авилов, глядя ему в лицо.
– Ну посмотрим, какой ты игрок, – хмыкнул Ларион. – Дорогие товарищи бандиты! Тащите-ка сюда стол. Посмотрим, чего эта залетная птица стоит. Я тоже, знаешь, от скуки бильярдом балуюсь, когда заняться нечем… У тебя деньги при себе есть?