Стыд

– Однажды ты вспомнишь все, что происходит сейчас, и, может быть, поймешь, каково это – быть мамой и отчаянно пытаться помочь своей дочери.

– У меня не будет никаких детей.

Юсефин вздрагивает.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что я не хочу становиться мамой.

– Хорошо, но ведь все равно важно, чтобы ты с кем-то поговорила о том, что произошло, – говорит Юсефин, сдерживая слезы.

– Я уже это делаю.

Юлия поворачивается и вместе с бутербродом идет обратно наверх. Юсефин закрывает глаза, когда слышит, как Юлия захлопывает дверь и запирает ее на замок. Для нее это словно сильный удар в живот. Как будто внутренности перекрутило и сжало.

Юсефин чувствует необходимость поговорить с кем-нибудь, но Андреас сейчас на работе. Может, ей позвонить Эмме?

Она набирает ее номер один раз, но сестра не отвечает. Может быть, это и хорошо, потому что Юсефин понятия не имеет, что скажет. Единственное, в чем Юсефин была лучше Эммы, так это построение семьи. Вся личность Юсефин целиком и полностью основывается на ее роли в качестве матери, а теперь ей придется рассказать, что она не справилась и с этим.

Теперь она ничтожество, по всем фронтам.

Юсефин звонит в поликлинику в Эстермальме, где, как ей сказали, должны быть места для новых пациентов. Она оказывается тридцать девятой в очереди. Двадцать три минуты спустя ей отвечает медсестра, и Юсефин не может сдержать слез, когда слышит, что Юлию могут взять на прием.

Уже завтра днем.





51


Взгляд Бюлунда мечется из стороны в сторону, а сам он отчаянно разводит руками. На нем длинная черная парка с капюшоном и большие резиновые сапоги. Эмма невольно начинает думать о том, что он похож на жнеца или на смерть с косой. Небо темнеет, и она чувствует первую каплю дождя на своем лице.

– Бобо пропал, – сообщает им Бюлунд.

– Как давно?

– Прошло уже больше часа – это на него не похоже.

Эмма поглядывает на часы.

– К сожалению, мы сейчас не можем помочь в его поисках.

Бюлунд, кажется, уже не слушает.

Только на обратном пути в участок Эмма понимает, что Бюлунд помешал им. Они едва дошли до того места, где было найдено тело Петера, и не успели осмотреть окрестности.

Может быть, он стоял там, потому что опасался, что кто-нибудь придет?

Эмма не совсем понимает поведение Бюлунда и совершенно не может объяснить, почему местная полиция как будто не заинтересована в нем.

– Смотри, – говорит Крилле, показывая на красный домик.

Снаружи припаркован белый минивэн с открытыми задними дверьми. Двое мужчин торопливо несут к дому большой телевизор с плоским экраном. А по земле волочатся кабели с проводами. В ту же секунду мужчины в панике смотрят на приближающуюся машину и ставят аппарат на землю. Потом они бегут к минивэну, залезают внутрь и захлопывают двери. Крилле ставит машину поперек дороги, чтобы заблокировать им выезд, но минивэн съезжает прямо в кювет и проносится мимо них. А затем ускоряется.

– Черт побери, – выкрикивает Крилле, совершает быстрый маневр и выезжает за ними.

Эмма включает мигалки, чтобы эти люди поняли, кто за ними гонится. Поскольку Эмма и Крилле приехали не на обычной полицейской машине с опознавательными знаками, сложно понять, что они из полиции. Сирены издают громкий звук. Эмма надеется, что мужчины остановятся, чтобы не усугублять ситуацию, но это дает противоположный эффект. Они ускоряются. Крилле сложно угнаться за ними.

Она набирает диспетчера, чтобы запросить подкрепление.

– Ближайший дорожный патруль в четверти часа от вас, – отвечает ей диспетчер.

– Мы сейчас не в Стокгольме, – говорит она Крилле, объясняя, что поблизости нет никакой поддержки. – Мы должны сами разобраться с этим.

Эмма жалеет, что за рулем сейчас не она. Очень неприятно сидеть рядом и не иметь возможности повлиять на процесс. Ее подкидывает взад и вперед, как брошенную на пассажирском сиденье перчатку, всякий раз, когда Крилле резко поворачивает.

– Налево! – кричит Эмма, когда едущий впереди минивэн внезапно выезжает на шоссе 70 в сторону Моры.

Они ускоряются еще больше.

Эмма не понимает, почему эти парни ведут себя как идиоты. Спустя несколько минут водитель минивэна резко теряет управление, и автомобильная погоня для него заканчивается в кювете.


Эмма достает оружие и выбегает.

– Полиция! – кричит она.

Водитель в черной кожаной куртке остается сидеть в машине. Второй мужчина выскакивает из автомобиля с другой стороны и начинает убегать.

– Я возьму его на себя! – кричит Крилле и бежит за ним.

Водитель вылезает из машины, подняв руки за голову. У него маленькие зрачки, как будто точки, а на лбу выступают капли пота. Эмма испытывает облегчение из-за того, что за вторым гонится не она, потому что она еще полностью не восстановилась после беременности. Этот мужчина еще пожалеет, что начал убегать – не от того человека он решил скрыться. Крилле импульсивный и бесстрашный. Эмма направляет пистолет на водителя, который находится всего в нескольких метрах от нее. Чересчур близко – ей немного неудобно из-за этого, но она контролирует ситуацию. Он ничего не говорит. Краем глаза она замечает, что Крилле постепенно догоняет мужчину, метр за метром, и наконец прыгает на него. Они начинают кататься по полю, и кажется, что Крилле в конце концов одерживает верх.

Эмма теряет концентрацию всего на секунду – этого достаточно.

За несколько секунд водитель выхватывает оружие из рук Эммы – ее собственное служебное оружие. Она даже моргнуть не успела.

Эмма застывает на месте.

Дуло ее Sig Sauer упирается ей в висок.





52


Если Юлия не может даже прокрасться за бутербродом, чтобы на нее не набросилась мать, лучше просто оставаться в комнате. Юлии стало лучше благодаря Нелли, но после похода на кухню ее как будто стукнули молотком по голове.

Головокружение приходит внезапно, и Юлия вынуждена присесть.

Она щупает швы кончиками пальцев. Сама рана не сильно болит, а вот внутри головы все едва ли не бьется и лопается. Юлии следует принять душ – ее пижама пахнет потом, но она не выдержит еще одного выхода из комнаты и еще одной встречи с мамой.

Какая жалость, что у Юсефин нет нормальной работы, как у всех остальных родителей, – Юлия могла бы днем побыть дома одна.

Юлия откидывается на подушки, прижатые к изголовью кровати, и проверяет уведомления на своем мобильном.

Ей повезло – профиль Нелли горит зеленым.

Я так рада, что у меня есть ты.

Юлия ни секунды не колеблется, отправляя это сообщение человеку, которого никогда не встречала. Она искренне считает, что Нелли – ее спасение. Юлия спрашивает ее, как можно быть онлайн почти в любое время.

Я безработная.

Это объясняет, почему она так быстро отвечает. Юлия ценит помощь Нелли и то, что она не бывает нудной, когда выражает свои мысли. Неудачи Юлии, возможно, подошли к концу. Но как бы она хотела, чтобы Нелли была на несколько лет младше! Ей ведь восемнадцать – они не смогут стать настоящими друзьями, потому что Нелли гораздо старше. Представить только: если бы Нелли была ее одногодкой и ходила бы в ту же школу. Тогда Юлия, вероятно, осмелилась бы вновь там появиться. Каждый раз, когда она думает, что с ней никто не пытался связаться и никому не интересно, как она себя чувствует, у нее сжимается сердце. Какую же лапшу Лив навесила всем на уши?

Тех примеров, которые Юлия видела в интернете, достаточно. Она больше не хочет читать о себе ни строчки. Голова начинает пульсировать, и в ней опять внезапно появляются мысли о смерти. Эти перемены в настроении случаются так быстро, что Юлия никогда не успевает подготовиться. Это все равно что споткнуться и упасть в пропасть.

Зачем мне жить?

Юлия задает вопрос Нелли и теребит прядь волос, ожидая ответа. Она вновь и вновь закручивает волосы вокруг пальца, пока они не соскользнут. Юлия уже начинает сожалеть о том, что задала этот вопрос. Очевидно, Нелли не обязана на него отвечать.

Но ведь есть много хорошего?

Ответ Нелли заставляет Юлию задуматься, но ей ничего не приходит в голову.

Нет.

Да ладно! Неужели ты и правда не хочешь жить дальше?

Юлия не знает, что ответить, но, возможно, это и правда было чересчур.

Уж точно не этой жизнью. Я бы с удовольствием пожила твоей.

Нелли быстро отвечает на такое.

Не думаю, что ты бы и правда такого захотела.

Она рассердилась? Юлии нельзя сейчас прерывать беседу, она не хочет снова оставаться одна. Это мучение – сидеть в своей комнате и постепенно увядать. Моменты с Нелли – единственный лучик света в ее жизни.

Почему так тяжко жить?

Наверняка у Нелли будет теория на этот счет.

Жизнь течет вверх и вниз – так у всех.