Стыд

– Но когда София сказала мне, что собирается отменить бронь, я убедил ее, что мы должны пойти туда вдвоем. Тогда мы не знали ничего, кроме того, что Петер куда-то уехал.

– Так это были вы?

София скованно кивает.

Эмма задается вопросом: пошла бы она сама в ресторан, если бы ее молодой человек пропал?

Фредрик продолжает объяснять:

– Я был убежден, что он бросил Софию, и был разочарован тем, что Петер просто уехал и оставил ее одну решать все вопросы. Я даже представить себе не мог, что он мертв.

– Но вы же заявили о его пропаже? – возражает Эмма и смотрит на Софию.

– Конечно, я очень беспокоилась за него, – говорит она в свою защиту. – Обычно он очень серьезно относился к своей работе.

Эмма обдумывает услышанное. Затем она вспоминает отчаянные СМС Фредрика.

Черт возьми, Петер, перестань все портить.

Не делай ничего такого, о чем потом пожалеешь.

Действительно ли Фредрик отправил их, потому что волновался?

– Вы контактировали с Петером после воскресного выпуска новостей? – спрашивает она Фредрика.

Он качает головой.

– Я пытался связаться с ним, но он не отвечал на мои сообщения.

– Что вы имели в виду, когда написали, что он не должен делать ничего такого, о чем потом пожалеет?

Лицо Фредрика краснеет.

– Вы читали сообщения в его телефоне?

– Ответьте на мой вопрос, пожалуйста.

– Я имел в виду, что он не может просто сбежать, а потом вернуться к Софии, когда ему заблагорассудится. Нельзя и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Особенно когда он и так слишком много натворил.

София прячет лицо в ладонях, но ничего не говорит.

Эмма делает глубокий вдох.

– Вы двое встречаетесь?

– Нет, – резко говорит Фредрик, и у него начинает подергиваться одна бровь.

София смотрит на нее.

– Что? Что вы имеете в виду?

– Не могли бы вы отчитаться о том, где вы были и с кем? С того воскресенья, когда Петер исчез, и до тех пор, пока его не нашли? – спрашивает Эмма.

София в ужасе смотрит на нее.

– Но зачем?

– Это касается вас обоих, – решительно говорит Эмма.





23


Юсефин и Андреас сидят напротив пожилой седовласой женщины с серьезным, почти мрачным взглядом. Кабинет обставлен по-домашнему, на столе перед ними лежит расшитая цветами льняная скатерть. Юсефин пытается занять удобное положение в кресле, но ничего не выходит. Она бросает взгляд на коробку салфеток, любезно придвинутую прямо к ней.

– Юсефин, о чем вы думаете прямо сейчас? – спрашивает психолог.

С чего ей начать?

Юсефин не знает, говорят ли они с психологом ради себя или в большей степени ради Юлии. Все так запутанно. Юлия ведь не хотела умирать, правда? Юсефин просто не может с этим смириться. Ее взгляд блуждает по стене за спиной психолога и останавливается на акварельной картине с изображением лодки в море во время шторма. Очень уместно.


– Я не знаю, что я должна была сделать, чтобы предотвратить это, – отвечает она медленно. – Это худшее, что может произойти в жизни любого родителя.

– Что конкретно? – спрашивает психолог и поправляет очки, сползшие на кончик носа.

Она что, сошла с ума?

Юсефин приходится взглянуть на психолога, чтобы определить, не издевается ли она над ней, но женщина спокойно сидит и ждет ответа.

– Что ребенок хочет покончить с собой?

– Вы так это видите? – спрашивает психолог и переводит взгляд с Юсефин на Андреаса. – Что вы, как родители, потерпели неудачу?

Раздражение нарастает все сильнее, оно зудит в области груди. Бюстгальтер слишком тесен, а воздух застревает по пути в легкие. Лодка на картине качается на высоких волнах, которые вот-вот перевернут ее.

– Да, как еще на это можно смотреть? – продолжает Юсефин и изо всех сил старается говорить спокойно. – Если наш ребенок хочет умереть, это вряд ли показывает нас, как родителей, с хорошей стороны.

Психолог выглядит обеспокоенной.

– Я не знаю, утешит ли это вас, но влияние родителей на благополучие ребенка в этом возрасте не так велико. Конечно, я говорю про нормальные случаи.

О чем это она?

– Скорее самый важный фактор – это наличие друзей. Как у Юлии обстоят дела с ними? У нее насыщенная социальная жизнь?

Насыщенная социальная жизнь?

Андреас кивает.

– У Юлии никогда не было проблем с друзьями. Ее все любят.

Он так быстро отвечает на вопросы и вообще делает все, чтобы угодить окружающим. Не поэтому ли он забыл, что Лив и Юлия поссорились? Но Юсефин не должна сейчас об этом упоминать.

Что с этим может поделать психолог?

– Досуг – еще один фактор, который влияет на жизнь подростков, – объясняет психолог. – Чем Юлия занимается в свободное время? Изменилось ли что-нибудь в ее поведении?

– Мы переехали за границу, и после этого Юлия, к сожалению, бросила спорт, – говорит Андреас. – Она очень сильно отстала от своей группы по фигурному катанию и поэтому больше не захотела продолжать занятия.

– Очень жаль, – говорит психолог, делая пометку в своем блокноте.

– Переезд был нашим решением, – говорит Юсефин. – Так что все произошедшее – наша вина.

Психолог поворачивается к Андреасу.

– Что вы чувствуете, когда слышите это? Вы разделяете точку зрения Юсефин в отношении вашей роли в этой ситуации?

– Я не знаю, – говорит он и трогает пальцами потертый рукав своего свитера. – На самом деле в основном я чувствую грусть.

Грусть?

Юсефин закипает. Она ненавидит тот факт, что Андреас просто сидит и не понимает, насколько они виноваты в том, что произошло. Или он думает, что это все ее вина? Безжалостные волны на картине вспениваются. Никто в лодке не выживет, если море не успокоится, и трудно не провести параллели с ее собственной жизнью.

Ситуация безнадежна.

Психолог кивает и смотрит на Юсефин.

– А как вы описываете свои нынешние чувства?

– Я чертовски зла! – шипит она. – На Юлию, на Андреаса и на вас! – кричит она так, что Андреас подскакивает. Он кладет ладонь ей на колено.

– Но больше всего на себя, – шепчет она, и слезы текут по ее щекам. – Я должна была обо всем догадаться.

Юсефин смотрит на картину.

Лодка спокойно покачивается на волнах.





24


Крилле с Эммой выходят из только что отремонтированной квартиры Софии. Мозг Эммы кипит: София была слишком нервной, когда рассказывала им, где была. Когда, где и с кем.