Ступени на эшафот
Часть 10 из 30 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Матвей, держа его на прицеле, приблизился.
– Уйди с крыльца и на землю! Мордой вниз! И никаких резких движений.
Парень поглядывал на Матвея, а то и на убитого приятеля, из-под головы которого уже натекла лужа крови, спустился с невысокого крыльца и лёг. Матвей приблизился, одной рукой обыскал. Оружия у парня не оказалось.
– Снимай брючной ремень!
Парень расстегнул пряжку, вытащил ремень из шлёвок. Матвей связал ремнём руки парня, завернув их за спину. Не церемонясь, поднял парня за локоть, повернул к убитому.
– Кто это?
– Не знаю.
– Врёшь! Присмотрись-ка получше! Будешь молчать – мозги вышибу, как и твоему приятелю. Хочешь валяться с простреленной башкой, как он?
– Не-е-ет.
– Тогда говори!
Сейчас надо было сломать парня, пока он в шоке от смерти подельника. Матвей выстрелил у парня над ухом. Тот вздрогнул всем телом, вскрикнул.
– Жду ещё секунду и стреляю тебе в башку! Прямо в лоб!
– Не убивайте, дяденька!
Хм, дяденька! Матвей старше был лет на пять-семь.
– Слушаю!
– Витька это Козырев. Он уговорил к магазину идти. Сказал – бросим бомбу и деньги заберём!
– Деньги взяли?
– В сумке они.
– Бомбу где взяли?
– Витька где-то достал. Сказал – старший дал.
Старший – наверняка руководитель тройки или пятёрки какой-то партии.
– Кто старший, фамилия, где живёт?
– Не знаю. Ей-богу не вру, дяденька.
– Иди в магазин.
Матвей втолкнул рукой парня в магазин. До взрыва в магазине торговали тканями. Сейчас рулоны и тюки сброшены с полок. Два продавца недвижны, лежат в крови. Ещё две женщины – покупательницы, на полу, стонут. На стене телефон висит. Матвей снял трубку, покрутил ручку, когда ответила телефонистка, коротко бросил:
– Ближайшую полицию!
– Соединяю.
Матвей дежурному рассказал о взрыве, убитых и раненых. А уже на взрыв городовой бежит, свистком сигнал подаёт. Те из полицейских, кто его слышит, обязаны на помощь прибежать.
Матвею здесь делать уже нечего, а парня допросить надо. Вывел парня из магазина, от дыма в носу свербило и глаза слезились. Полицейский уже рядом, кричит:
– Стоять!
Матвей остановился, чтобы избежать лишних объяснений, достал жетон жандарма. А он ладонь царапает. Посмотрел, а в жетоне пуля застряла. Как раз в сердце бы угодила, кабы не жетон. Вот же снайпер! И полицейский на жетон уставился.
– Повезло вам, ваш-бродь!
– Да! Надо в церкви свечку поставить за чудесное спасение!
– Так в пиджаке дырка.
Полицейский показал пальцем. Хоть и не новый костюм, а жалко.
На служебной пролётке из полицейского участка примчались околоточный надзиратель, судебный медик. Испросив разрешения воспользоваться транспортом, Матвей отвёз задержанного в Охранное отделение. По дороге возникла мысль – завербовать парня в информаторы. Ему сейчас за теракт с жертвами грозит трибунал и смертная казнь через повешение. Если согласится стать информатором, будет жить в привычной среде и режиме, но предавать товарищей. Решать парню надо сейчас и быстро. Стоит его посадить на сутки-двое в следственную тюрьму, как доверия среди своих уже не будет и как «стукач» ценности для Охранного отделения представлять не будет.
По приезде в отделение Матвей завёл его в кабинет. Для начала показал «Уголовное уложение» и статью в нём за преступление против государства с жертвами. Жидковат оказался парень. Прочитав – побледнел, поплыл, заплакал. Матвею не было его жаль, скорее – противен был. Если ты мужчина, то должен осознавать последствия своих поступков и ответственность за них.
Напугав реальной перспективой, надо бросить спасательный круг, иначе к сотрудничеству не склонить.
– Жить хочешь?
– Хочу-у-у! – сквозь слёзы.
– Могу отпустить. Но для этого придётся сотрудничать.
– Это как?
– Жить прежней жизнью. Товарищам не рассказывать, что был задержан и в жандармерии был, иначе они сами с тобой расправятся, скажем – горло перережут или утопят, чтобы втихую. Наврёшь, что подельника твоего при взрыве бомбы убило, ты испугался и убежал. Полагаю – поверят.
Парень слушал внимательно, перестал шмыгать носом.
– А вам-то, господин хороший, в чём выгода?
– Вот! К главному подошли, в корень зришь! А ты за жизнь, которую я тебе сохраню, будешь сообщать, что товарищи твои злоумышляют. Взорвать хотят или пристрелить кого. Только точно и конкретно – где, когда. Это чтобы мы подготовиться успели.
– Страшно.
– Сам на рожон не лезь, чтобы подозрений не вызвать. Не расспрашивай о деталях. О ком из боевиков узнаешь – фамилия, адрес, так сообщи. О срочном – запиской, которую дежурному при входе отдашь. А ежели срочности нет, так при личной встрече, скажем – раз в месяц. Мало того, ещё и вознаграждение получишь, в зависимости от ценности сведений.
– Мне подумать надо.
– А как же! Обязательно! Даю час.
Матвей в сопровождении надзирателя отвёл парня в следственную тюрьму во дворе Охранного отделения. И запер в самой плохой камере – тесной, почти всегда холодной в любое время года, с парашей вонючей в углу. Побыв здесь немного, у многих шок. По сравнению с волей условия ужасные. Железная койка к стене пристёгнута, узникам днём сидеть или лежать на полу запрещено, иначе в наказание карцер, на хлебе и воде. Зимой там от холода околеть можно. В лучшем случае потерять здоровье на многие годы. Самая распространённая болезнь узников это туберкулёз лёгких. В начале века лечить эту серьёзную болезнь не умели. И даже люди состоятельные, могущие себе позволить лечиться в лучших клиниках, погибали в самом расцвете лет.
Надсмотрщик подмигнул Матвею. Камера зачастую использовалась для вербовки, и тюремщик знал, что делать. Матвей на часы посмотрел, надолго ли парня хватит? Для самого Матвея это первая вербовка. У его товарищей уже были свои информаторы. Их сослуживцам не передавали, общались лично. И только если офицер уходил на пенсию по болезни или выслуге лет, стукача знакомили с другим офицером. Сведения об информаторе были совершенно секретными. Листок с данными хранился в Особом отделе и доступа к данным никто не имел. Деньги за сотрудничество выдавались офицеру, а уже он отдавал их при личной встрече. Некоторые сотрудничали вынужденно, сохраняя свою жизнь, семью. Другие входили во вкус – опасность рисковать щекотала нервы, да и деньги получали, иногда немалые. Тот же Азеф получал до тысячи рублей в месяц, деньги огромные, но и сведения давал ценнейшие, большими массивами. Рядовой информатор мог получать и пятнадцать и тридцать и сто рублей, смотря какую информацию поставлял. Информаторов использовали все спецслужбы во всех странах. Без них борьба с боевиками, да и просто с уголовниками, была менее эффективной, больше по «хвостам». Полиция тоже имела информаторов, особенно в шайках крупных и опасных. Информаторов оберегали, старались вывести из-под удара. Скажем – предупреждали о предстоящей облаве или обыске, чтобы они могли заранее скрыться. Причём подсказывали, как лучше сделать, иметь свидетелей. Чего проще – проводил время с любовницей.
У боевиков разных партий тоже подобие контрразведки было, бдели, старались уберечься от провалов. Утечка информации всегда заканчивалась плохо – арестами, судами, каторгой или виселицей.
Парень выдержал в камере – одиночке всего сорок минут. Матвея вызвал надзиратель.
– Я ему ни сесть, ни лечь не давал. Побегал он по камере и в дверь стучать. Я его аккуратно в ухо, чтобы порядок не нарушал. А он вас требует, господин прапорщик.
– Веди.
Внутренняя, следственная тюрьма, во дворе Охранного отделения. Сбежать из неё невозможно, потому как со всех сторон она окружена зданием жандармерии. Вход или выход из которого через арку, в которой жандармский пост из двух нижних чинов, а старший – фельдфебель. Причём жандармы из послуживших в армии солдат, как правило – с опытом боевых действий. Таких ничем не испугаешь и перед применением оружия они не остановятся.
Через четверть часа в кабинет ввели задержанного. Всего-то час, как в Охранке, а сразу изменился, как-то осунулся, под глазами тёмные круги. Чувствительный юноша, однако.
– Что имеем сказать, Почечуев?
Вот ведь наградили фамилией предки! По-старинному почечуй – геморрой. Но родителей, как и фамилию, не выбирают.
– Я согласен! Отпускайте!
– О, какой быстрый! Сначала подписку о сотрудничестве дать надо, уговориться о встречах.
– Подписку зачем?
– О, братец! Это если ты отлынивать будешь, на встречи не приходить али врать. Тогда расписочка твоя якобы «случайно» товарищам твоим попадёт. Знаешь, что с предателями бывает?
– Что?
– В сортире, в выгребной яме утопят. Потому как застрелить – слишком лёгкая смерть для изменника!
Матвей специально говорил жёстко, доломать парня надо, тогда послушен будет. При вербовке много способов есть, ещё на курсах учили. Кого-то деньгами соблазнить можно, кого-то сломать на крови, задержав сразу на месте убийства или теракта, как Почечуева.
А есть ещё «медовая ловушка». Но это чаще применяется в разведке, причём с успехом. Русская военная разведка, как и немецкая, использовала женщин зачастую, и успех иногда был феноменальный.
Почечуев буквально без сил плюхнулся на стул. Он был морально сломлен, подавлен. Матвей пододвинул ему лист, где текст уже был напечатан. Фамилия, имя, отчество, адрес, род занятий, вероисповедание, а далее стандартно – обязуюсь сотрудничать с Отдельным корпусом жандармов в лице – фамилию свою Матвей вписал – обязуюсь сообщать о готовящихся преступлениях против государства. Дата, подпись и всё в двух экземплярах.
Завербовать информатора на «горячем» из террористов-боевиков это удача. У офицеров опытных, послуживших десяток лет, стукачей до десятка бывает. И в установленную дату они даже в отпуске на встречу приходят. Каждый информатор зачастую малую толику ценных сведений даёт, а вкупе вырисовывается общая картина. Один говорит – слежку организовали боевики за Купеческим банком. Другой – боевики закупают оружие, третий – квартиру снял под динамитную мастерскую. Уже понятно, что готовится теракт, экспроприация денег из банка. Пока неизвестна точная дата, но и её позже удаётся узнать.
Много терактов в империи было, но не меньше жандармерией было предотвращено, но о том только посвящённым лицам известно. Во многом предотвращённые теракты или экспроприации были результатом успешного сотрудничества с информаторами. Очень важно было иметь своего человека в стане врага. В том, что боевые отряды или дружины партий были врагами, никто в полиции или Охранке не сомневался. У них оружие и бомбы, они убивают государственных служащих, они подрывают финансовую систему страны. Так кто же они? Тайные, скрытые враги, норовящие в подходящий момент вонзить нож в спину.
Работа с информаторами требует определённых навыков, специфики. Начальник Московского Охранного отделения Сергей Васильевич Зубатов учил своих подчинённых:
«Вы должны смотреть на информатора, как на любимую женщину, с которой состоите в тайной связи. Берегите её как зеницу ока. Один неверный шаг – и вы её опозорите. Только тогда информатор вам доверится».
Кто-то подписывал согласие на сотрудничество с Охранным отделением из-за страха – попасть в тюрьму или на виселицу, другие из-за меркантильных соображений, третьи из-за обид, нанесённых товарищами. На курсах офицеров Охранных отделений рассказывали, что в Московское отделение добровольно пришёл деятель из Бунда, еврейской партии. Ему товарищи обещали за заслуги новые калоши и не купили.
Жандармы сразу смекнули, калоши подарили в тот же день. Информатор в дальнейшем слил жандармам многих бундовцев, причём с годами поднялся в статусе в своей организации.
– Уйди с крыльца и на землю! Мордой вниз! И никаких резких движений.
Парень поглядывал на Матвея, а то и на убитого приятеля, из-под головы которого уже натекла лужа крови, спустился с невысокого крыльца и лёг. Матвей приблизился, одной рукой обыскал. Оружия у парня не оказалось.
– Снимай брючной ремень!
Парень расстегнул пряжку, вытащил ремень из шлёвок. Матвей связал ремнём руки парня, завернув их за спину. Не церемонясь, поднял парня за локоть, повернул к убитому.
– Кто это?
– Не знаю.
– Врёшь! Присмотрись-ка получше! Будешь молчать – мозги вышибу, как и твоему приятелю. Хочешь валяться с простреленной башкой, как он?
– Не-е-ет.
– Тогда говори!
Сейчас надо было сломать парня, пока он в шоке от смерти подельника. Матвей выстрелил у парня над ухом. Тот вздрогнул всем телом, вскрикнул.
– Жду ещё секунду и стреляю тебе в башку! Прямо в лоб!
– Не убивайте, дяденька!
Хм, дяденька! Матвей старше был лет на пять-семь.
– Слушаю!
– Витька это Козырев. Он уговорил к магазину идти. Сказал – бросим бомбу и деньги заберём!
– Деньги взяли?
– В сумке они.
– Бомбу где взяли?
– Витька где-то достал. Сказал – старший дал.
Старший – наверняка руководитель тройки или пятёрки какой-то партии.
– Кто старший, фамилия, где живёт?
– Не знаю. Ей-богу не вру, дяденька.
– Иди в магазин.
Матвей втолкнул рукой парня в магазин. До взрыва в магазине торговали тканями. Сейчас рулоны и тюки сброшены с полок. Два продавца недвижны, лежат в крови. Ещё две женщины – покупательницы, на полу, стонут. На стене телефон висит. Матвей снял трубку, покрутил ручку, когда ответила телефонистка, коротко бросил:
– Ближайшую полицию!
– Соединяю.
Матвей дежурному рассказал о взрыве, убитых и раненых. А уже на взрыв городовой бежит, свистком сигнал подаёт. Те из полицейских, кто его слышит, обязаны на помощь прибежать.
Матвею здесь делать уже нечего, а парня допросить надо. Вывел парня из магазина, от дыма в носу свербило и глаза слезились. Полицейский уже рядом, кричит:
– Стоять!
Матвей остановился, чтобы избежать лишних объяснений, достал жетон жандарма. А он ладонь царапает. Посмотрел, а в жетоне пуля застряла. Как раз в сердце бы угодила, кабы не жетон. Вот же снайпер! И полицейский на жетон уставился.
– Повезло вам, ваш-бродь!
– Да! Надо в церкви свечку поставить за чудесное спасение!
– Так в пиджаке дырка.
Полицейский показал пальцем. Хоть и не новый костюм, а жалко.
На служебной пролётке из полицейского участка примчались околоточный надзиратель, судебный медик. Испросив разрешения воспользоваться транспортом, Матвей отвёз задержанного в Охранное отделение. По дороге возникла мысль – завербовать парня в информаторы. Ему сейчас за теракт с жертвами грозит трибунал и смертная казнь через повешение. Если согласится стать информатором, будет жить в привычной среде и режиме, но предавать товарищей. Решать парню надо сейчас и быстро. Стоит его посадить на сутки-двое в следственную тюрьму, как доверия среди своих уже не будет и как «стукач» ценности для Охранного отделения представлять не будет.
По приезде в отделение Матвей завёл его в кабинет. Для начала показал «Уголовное уложение» и статью в нём за преступление против государства с жертвами. Жидковат оказался парень. Прочитав – побледнел, поплыл, заплакал. Матвею не было его жаль, скорее – противен был. Если ты мужчина, то должен осознавать последствия своих поступков и ответственность за них.
Напугав реальной перспективой, надо бросить спасательный круг, иначе к сотрудничеству не склонить.
– Жить хочешь?
– Хочу-у-у! – сквозь слёзы.
– Могу отпустить. Но для этого придётся сотрудничать.
– Это как?
– Жить прежней жизнью. Товарищам не рассказывать, что был задержан и в жандармерии был, иначе они сами с тобой расправятся, скажем – горло перережут или утопят, чтобы втихую. Наврёшь, что подельника твоего при взрыве бомбы убило, ты испугался и убежал. Полагаю – поверят.
Парень слушал внимательно, перестал шмыгать носом.
– А вам-то, господин хороший, в чём выгода?
– Вот! К главному подошли, в корень зришь! А ты за жизнь, которую я тебе сохраню, будешь сообщать, что товарищи твои злоумышляют. Взорвать хотят или пристрелить кого. Только точно и конкретно – где, когда. Это чтобы мы подготовиться успели.
– Страшно.
– Сам на рожон не лезь, чтобы подозрений не вызвать. Не расспрашивай о деталях. О ком из боевиков узнаешь – фамилия, адрес, так сообщи. О срочном – запиской, которую дежурному при входе отдашь. А ежели срочности нет, так при личной встрече, скажем – раз в месяц. Мало того, ещё и вознаграждение получишь, в зависимости от ценности сведений.
– Мне подумать надо.
– А как же! Обязательно! Даю час.
Матвей в сопровождении надзирателя отвёл парня в следственную тюрьму во дворе Охранного отделения. И запер в самой плохой камере – тесной, почти всегда холодной в любое время года, с парашей вонючей в углу. Побыв здесь немного, у многих шок. По сравнению с волей условия ужасные. Железная койка к стене пристёгнута, узникам днём сидеть или лежать на полу запрещено, иначе в наказание карцер, на хлебе и воде. Зимой там от холода околеть можно. В лучшем случае потерять здоровье на многие годы. Самая распространённая болезнь узников это туберкулёз лёгких. В начале века лечить эту серьёзную болезнь не умели. И даже люди состоятельные, могущие себе позволить лечиться в лучших клиниках, погибали в самом расцвете лет.
Надсмотрщик подмигнул Матвею. Камера зачастую использовалась для вербовки, и тюремщик знал, что делать. Матвей на часы посмотрел, надолго ли парня хватит? Для самого Матвея это первая вербовка. У его товарищей уже были свои информаторы. Их сослуживцам не передавали, общались лично. И только если офицер уходил на пенсию по болезни или выслуге лет, стукача знакомили с другим офицером. Сведения об информаторе были совершенно секретными. Листок с данными хранился в Особом отделе и доступа к данным никто не имел. Деньги за сотрудничество выдавались офицеру, а уже он отдавал их при личной встрече. Некоторые сотрудничали вынужденно, сохраняя свою жизнь, семью. Другие входили во вкус – опасность рисковать щекотала нервы, да и деньги получали, иногда немалые. Тот же Азеф получал до тысячи рублей в месяц, деньги огромные, но и сведения давал ценнейшие, большими массивами. Рядовой информатор мог получать и пятнадцать и тридцать и сто рублей, смотря какую информацию поставлял. Информаторов использовали все спецслужбы во всех странах. Без них борьба с боевиками, да и просто с уголовниками, была менее эффективной, больше по «хвостам». Полиция тоже имела информаторов, особенно в шайках крупных и опасных. Информаторов оберегали, старались вывести из-под удара. Скажем – предупреждали о предстоящей облаве или обыске, чтобы они могли заранее скрыться. Причём подсказывали, как лучше сделать, иметь свидетелей. Чего проще – проводил время с любовницей.
У боевиков разных партий тоже подобие контрразведки было, бдели, старались уберечься от провалов. Утечка информации всегда заканчивалась плохо – арестами, судами, каторгой или виселицей.
Парень выдержал в камере – одиночке всего сорок минут. Матвея вызвал надзиратель.
– Я ему ни сесть, ни лечь не давал. Побегал он по камере и в дверь стучать. Я его аккуратно в ухо, чтобы порядок не нарушал. А он вас требует, господин прапорщик.
– Веди.
Внутренняя, следственная тюрьма, во дворе Охранного отделения. Сбежать из неё невозможно, потому как со всех сторон она окружена зданием жандармерии. Вход или выход из которого через арку, в которой жандармский пост из двух нижних чинов, а старший – фельдфебель. Причём жандармы из послуживших в армии солдат, как правило – с опытом боевых действий. Таких ничем не испугаешь и перед применением оружия они не остановятся.
Через четверть часа в кабинет ввели задержанного. Всего-то час, как в Охранке, а сразу изменился, как-то осунулся, под глазами тёмные круги. Чувствительный юноша, однако.
– Что имеем сказать, Почечуев?
Вот ведь наградили фамилией предки! По-старинному почечуй – геморрой. Но родителей, как и фамилию, не выбирают.
– Я согласен! Отпускайте!
– О, какой быстрый! Сначала подписку о сотрудничестве дать надо, уговориться о встречах.
– Подписку зачем?
– О, братец! Это если ты отлынивать будешь, на встречи не приходить али врать. Тогда расписочка твоя якобы «случайно» товарищам твоим попадёт. Знаешь, что с предателями бывает?
– Что?
– В сортире, в выгребной яме утопят. Потому как застрелить – слишком лёгкая смерть для изменника!
Матвей специально говорил жёстко, доломать парня надо, тогда послушен будет. При вербовке много способов есть, ещё на курсах учили. Кого-то деньгами соблазнить можно, кого-то сломать на крови, задержав сразу на месте убийства или теракта, как Почечуева.
А есть ещё «медовая ловушка». Но это чаще применяется в разведке, причём с успехом. Русская военная разведка, как и немецкая, использовала женщин зачастую, и успех иногда был феноменальный.
Почечуев буквально без сил плюхнулся на стул. Он был морально сломлен, подавлен. Матвей пододвинул ему лист, где текст уже был напечатан. Фамилия, имя, отчество, адрес, род занятий, вероисповедание, а далее стандартно – обязуюсь сотрудничать с Отдельным корпусом жандармов в лице – фамилию свою Матвей вписал – обязуюсь сообщать о готовящихся преступлениях против государства. Дата, подпись и всё в двух экземплярах.
Завербовать информатора на «горячем» из террористов-боевиков это удача. У офицеров опытных, послуживших десяток лет, стукачей до десятка бывает. И в установленную дату они даже в отпуске на встречу приходят. Каждый информатор зачастую малую толику ценных сведений даёт, а вкупе вырисовывается общая картина. Один говорит – слежку организовали боевики за Купеческим банком. Другой – боевики закупают оружие, третий – квартиру снял под динамитную мастерскую. Уже понятно, что готовится теракт, экспроприация денег из банка. Пока неизвестна точная дата, но и её позже удаётся узнать.
Много терактов в империи было, но не меньше жандармерией было предотвращено, но о том только посвящённым лицам известно. Во многом предотвращённые теракты или экспроприации были результатом успешного сотрудничества с информаторами. Очень важно было иметь своего человека в стане врага. В том, что боевые отряды или дружины партий были врагами, никто в полиции или Охранке не сомневался. У них оружие и бомбы, они убивают государственных служащих, они подрывают финансовую систему страны. Так кто же они? Тайные, скрытые враги, норовящие в подходящий момент вонзить нож в спину.
Работа с информаторами требует определённых навыков, специфики. Начальник Московского Охранного отделения Сергей Васильевич Зубатов учил своих подчинённых:
«Вы должны смотреть на информатора, как на любимую женщину, с которой состоите в тайной связи. Берегите её как зеницу ока. Один неверный шаг – и вы её опозорите. Только тогда информатор вам доверится».
Кто-то подписывал согласие на сотрудничество с Охранным отделением из-за страха – попасть в тюрьму или на виселицу, другие из-за меркантильных соображений, третьи из-за обид, нанесённых товарищами. На курсах офицеров Охранных отделений рассказывали, что в Московское отделение добровольно пришёл деятель из Бунда, еврейской партии. Ему товарищи обещали за заслуги новые калоши и не купили.
Жандармы сразу смекнули, калоши подарили в тот же день. Информатор в дальнейшем слил жандармам многих бундовцев, причём с годами поднялся в статусе в своей организации.