Стрелок: Путь на Балканы. Путь в террор. Путь в Туркестан
Часть 41 из 225 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да, я знаю, обычно все делается именно так, но тут случай совершенно необычный. Охотники начали воевать раньше всех, побывали в огне, захватили пленного! Не ужели это недостойно отдельной награды? Я уж не говорю о пленении вражеского генерала и спасении офицера, за что награждение следует прямо исходя из статута знака отличия военного ордена!
– Владимир Васильевич, – голос майора смягчился, – я целиком и полностью разделяю ваш порыв, однако не все так просто.
– Простите, я вас не понимаю!
– По поводу пленного ничего сделать нельзя, это распоряжение Тихменева, сами знаете.
– Пусть так, но бой у Езерджи!
– Послушайте, голубчик, я ведь тоже там был! И вполне разделяю ваше мнение, действия Будищева заслуживают самой высокой оценки, но…
– Что но?
– Да эта история, будь она не ладна! Наш старик закусил удила и слушать ничего не хочет. При том, что если Тиньков поинтересуется – непременно случится скандал.
– Послушайте, Василий Николаевич, я решительно вас не понимаю! Можно подумать, что речь идет о производстве в офицеры разжалованного, которого производить запретил сам государь! Это же всего лишь солдатский Георгий.
– Ваша правда, – махнул рукой майор, – развели бодягу на пустом месте! Хорошо, я поговорю со стариком, а нет… скажем, что жребий на него лег.
– Так я могу надеяться?
– Будьте покойны, поручик. Кстати, формально ведь охотники не ваши, что вы за них так переживаете?
Лицо поручика на мгновение потемнело, но, несколько раз вздохнув, он вернул себе самообладание и тихо, но вместе с тем твердо, ответил:
– Я повел их в бой, стало быть, мои!
Цесаревич Александр шел вперед, так широко шагая, что свита едва поспевала за ним. Высокий и при этом довольно плотный, скорее даже грузный человек, в атаманском мундире[54] с генеральскими эполетами, он производил внушительное впечатление. От роду ему было всего тридцать два года. Вот уже месяц он командовал русскими войсками, объединенными в Рущукский отряд, но в настоящем деле пока еще не был, а сейчас направлялся с инспекцией в госпиталь.
Впрочем, инспекцией это называлось только для формы. Разумеется, никто не ожидал, что великий князь примется считать казенные подштанники и сличать их с числом, указанным в ведомостях, или же проверять, как приготовлена пища. Хотя, даже если бы ему в голову взбрела подобная блажь, начальник госпиталя Аристарх Яковлевич Гиршовский мог быть абсолютно спокоен. Порядок в его богоугодном заведении был образцовый! Паче того, перед визитом наследника престола все просто выскоблили и привели к крайней степени совершенства, какое себе только можно вообразить.
Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Один из недавно доставленных из действующей армии раненых имел неосторожность очнуться и попытался встать, чтобы отправиться в нужное ему место. Как на грех, из медперсонала рядом никого не оказалось, потому как сестры милосердия в этот момент тайком глазели на цесаревича и его свитских, а врачи во главе с Гиршовским встречали высокого гостя.
Торопившийся великий князь стремительно преодолел расстояние между приемным покоем и палатой и, вспугнув сестричек, ворвался внутрь, едва не налетев на ковыляющего к выходу солдата с перевязанной головой.
Как ни худо было Федьке Шматову, а то, что перед ним полный генерал, он сообразил, а потому попытался вытянуться во фрунт, опираясь при этом на костыль.
– Здравия желаю вашему высокопревосходительству! – отрапортовал он слабым голосом.
Великий князь не без иронии оглядел фигурку в одной нательной рубахе и не слишком чистых кальсонах, но все же остался доволен.
– Кто таков?
– Болховского полка рядовой Шматов.
– Где ранен?
– У Езержи!
– Крепко дали турку?
– Так точно!
– В какой роте служил?
– В охотничьей команде.
Последние слова Федька произнес уже заплетающимся голосом, покачнулся и наверняка бы упал, если бы Александр не помог ему. Свитские тут же бросились на помощь цесаревичу, и обратно к кровати Шматова несли великий князь, генерал и два флигель-адъютанта.
– Ну, это сразу видно – герой! – пробасил наследник престола и приколол обеспамятевшему солдату на грудь крест.
– Его в списках нет, – робко шепнул ему Ванновский[55].
– Так внесите, – отозвался тот, – чай, молодец не в штабе штаны протирал.
В следующий раз Шматов очнулся уже вечером и слабо застонал.
– Очнулся, кавалер? – наклонилась над ним девушка в костюме санитарки.
– Что вы, барышня, какой я кавалер…
– Георгиевский. Радуйся, солдатик, тебя сам цесаревич наградил!
– Эва как… ой…
– Что такое, голубчик?
– Мне бы это…
– Утку?
– Ага, ее.
Начало августа прошло в долгих маршах. Наконец к девятому числу Болховский полк оказался между деревнями Папикой и Султанкой. Накануне туркам удалось занять деревню Аярсляр, выбив оттуда батальон нежинцев, и теперь русские войска готовились к контратаке.
– Будищев! – кричал во всю глотку молодой солдат, так что его, наверное, слышно было и на турецких позициях.
– Чего тебе? – спросил Дмитрий, материализовавшись у него за спиной.
– Дык это, – вздрогнул от неожиданности тот, – ротный кличет…
– Ну, раз кличет – пошли, – пожал плечами тот и, закинув на плечо винтовочный ремень, зашагал за денщиком поручика Михая.
– Слышь, Граф, – поинтересовался посланец, – а почему у тебя турецкая винтовка?
– Чтобы ты спросил, – отрезал Будищев, не расположенный к разговору.
Но денщика, звали которого Мишка Маньков, было так просто не унять. И не подумав обидеться, он продолжал:
– А отчего ты не спросишь, почто тебя ротный позвал?
– Так тебе откуда знать? – пожал тот плечами.
– А вот и знаю!
– Ну и дальше знай.
– И за что тебя только Графом прозвали, такого нелюбезного?
– Вот именно за это.
Вскоре они добрались до места и застали поручика беседующим с непонятно откуда взявшимся подпоручиком Линдфорсом.
– Ну вот, Иван Иванович, и ваш подчиненный. Вкратце я вам ситуацию обрисовал, а он доложит подробности.
– Здравствуй, Будищев, – широко улыбнулся подпоручик, как будто увидел родного человека.
– Здравия желаю вашим благородиям!
– Да ты, я вижу, уже ефрейтор?
– Так точно!
– Чертовски рад тебя видеть.
– Поправились уже, господин подпоручик?
– Если честно, я сбежал, – доверительно шепнул солдату офицер, когда они пошли к месту расположения охотников. – Ужасно надоело в лазарете валяться!
– Ну, тут вас развеселят.
– А что такое?
– Да ничего, если не считать, что турецкие пули частенько долетают до нас. Хорошо хоть на излете и потому не убили никого.
– Как ты стал ефрейтором?
– А я знаю? Поручик написал представление, полковник подписал, и вот, пожалуйста, пришивай галун к погону. Селиверстова-то от Езерджи вперед ногами унесли, а совсем без старшего вроде как нельзя.
– Царство небесное, – стушевался Линдфорс, – а кто еще?
– Еще Лиходеева похоронили да Шматова с Федотовым в госпиталь отправили, а остальные пока целы. Стрелкам в том деле куда больше досталось. Да и что нам сделается, в поисках больше не были, в рекогносцировку не ходили. Живем как у Христа за пазухой.
– Поручик не притеснял?
– Владимир Васильевич, – голос майора смягчился, – я целиком и полностью разделяю ваш порыв, однако не все так просто.
– Простите, я вас не понимаю!
– По поводу пленного ничего сделать нельзя, это распоряжение Тихменева, сами знаете.
– Пусть так, но бой у Езерджи!
– Послушайте, голубчик, я ведь тоже там был! И вполне разделяю ваше мнение, действия Будищева заслуживают самой высокой оценки, но…
– Что но?
– Да эта история, будь она не ладна! Наш старик закусил удила и слушать ничего не хочет. При том, что если Тиньков поинтересуется – непременно случится скандал.
– Послушайте, Василий Николаевич, я решительно вас не понимаю! Можно подумать, что речь идет о производстве в офицеры разжалованного, которого производить запретил сам государь! Это же всего лишь солдатский Георгий.
– Ваша правда, – махнул рукой майор, – развели бодягу на пустом месте! Хорошо, я поговорю со стариком, а нет… скажем, что жребий на него лег.
– Так я могу надеяться?
– Будьте покойны, поручик. Кстати, формально ведь охотники не ваши, что вы за них так переживаете?
Лицо поручика на мгновение потемнело, но, несколько раз вздохнув, он вернул себе самообладание и тихо, но вместе с тем твердо, ответил:
– Я повел их в бой, стало быть, мои!
Цесаревич Александр шел вперед, так широко шагая, что свита едва поспевала за ним. Высокий и при этом довольно плотный, скорее даже грузный человек, в атаманском мундире[54] с генеральскими эполетами, он производил внушительное впечатление. От роду ему было всего тридцать два года. Вот уже месяц он командовал русскими войсками, объединенными в Рущукский отряд, но в настоящем деле пока еще не был, а сейчас направлялся с инспекцией в госпиталь.
Впрочем, инспекцией это называлось только для формы. Разумеется, никто не ожидал, что великий князь примется считать казенные подштанники и сличать их с числом, указанным в ведомостях, или же проверять, как приготовлена пища. Хотя, даже если бы ему в голову взбрела подобная блажь, начальник госпиталя Аристарх Яковлевич Гиршовский мог быть абсолютно спокоен. Порядок в его богоугодном заведении был образцовый! Паче того, перед визитом наследника престола все просто выскоблили и привели к крайней степени совершенства, какое себе только можно вообразить.
Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Один из недавно доставленных из действующей армии раненых имел неосторожность очнуться и попытался встать, чтобы отправиться в нужное ему место. Как на грех, из медперсонала рядом никого не оказалось, потому как сестры милосердия в этот момент тайком глазели на цесаревича и его свитских, а врачи во главе с Гиршовским встречали высокого гостя.
Торопившийся великий князь стремительно преодолел расстояние между приемным покоем и палатой и, вспугнув сестричек, ворвался внутрь, едва не налетев на ковыляющего к выходу солдата с перевязанной головой.
Как ни худо было Федьке Шматову, а то, что перед ним полный генерал, он сообразил, а потому попытался вытянуться во фрунт, опираясь при этом на костыль.
– Здравия желаю вашему высокопревосходительству! – отрапортовал он слабым голосом.
Великий князь не без иронии оглядел фигурку в одной нательной рубахе и не слишком чистых кальсонах, но все же остался доволен.
– Кто таков?
– Болховского полка рядовой Шматов.
– Где ранен?
– У Езержи!
– Крепко дали турку?
– Так точно!
– В какой роте служил?
– В охотничьей команде.
Последние слова Федька произнес уже заплетающимся голосом, покачнулся и наверняка бы упал, если бы Александр не помог ему. Свитские тут же бросились на помощь цесаревичу, и обратно к кровати Шматова несли великий князь, генерал и два флигель-адъютанта.
– Ну, это сразу видно – герой! – пробасил наследник престола и приколол обеспамятевшему солдату на грудь крест.
– Его в списках нет, – робко шепнул ему Ванновский[55].
– Так внесите, – отозвался тот, – чай, молодец не в штабе штаны протирал.
В следующий раз Шматов очнулся уже вечером и слабо застонал.
– Очнулся, кавалер? – наклонилась над ним девушка в костюме санитарки.
– Что вы, барышня, какой я кавалер…
– Георгиевский. Радуйся, солдатик, тебя сам цесаревич наградил!
– Эва как… ой…
– Что такое, голубчик?
– Мне бы это…
– Утку?
– Ага, ее.
Начало августа прошло в долгих маршах. Наконец к девятому числу Болховский полк оказался между деревнями Папикой и Султанкой. Накануне туркам удалось занять деревню Аярсляр, выбив оттуда батальон нежинцев, и теперь русские войска готовились к контратаке.
– Будищев! – кричал во всю глотку молодой солдат, так что его, наверное, слышно было и на турецких позициях.
– Чего тебе? – спросил Дмитрий, материализовавшись у него за спиной.
– Дык это, – вздрогнул от неожиданности тот, – ротный кличет…
– Ну, раз кличет – пошли, – пожал плечами тот и, закинув на плечо винтовочный ремень, зашагал за денщиком поручика Михая.
– Слышь, Граф, – поинтересовался посланец, – а почему у тебя турецкая винтовка?
– Чтобы ты спросил, – отрезал Будищев, не расположенный к разговору.
Но денщика, звали которого Мишка Маньков, было так просто не унять. И не подумав обидеться, он продолжал:
– А отчего ты не спросишь, почто тебя ротный позвал?
– Так тебе откуда знать? – пожал тот плечами.
– А вот и знаю!
– Ну и дальше знай.
– И за что тебя только Графом прозвали, такого нелюбезного?
– Вот именно за это.
Вскоре они добрались до места и застали поручика беседующим с непонятно откуда взявшимся подпоручиком Линдфорсом.
– Ну вот, Иван Иванович, и ваш подчиненный. Вкратце я вам ситуацию обрисовал, а он доложит подробности.
– Здравствуй, Будищев, – широко улыбнулся подпоручик, как будто увидел родного человека.
– Здравия желаю вашим благородиям!
– Да ты, я вижу, уже ефрейтор?
– Так точно!
– Чертовски рад тебя видеть.
– Поправились уже, господин подпоручик?
– Если честно, я сбежал, – доверительно шепнул солдату офицер, когда они пошли к месту расположения охотников. – Ужасно надоело в лазарете валяться!
– Ну, тут вас развеселят.
– А что такое?
– Да ничего, если не считать, что турецкие пули частенько долетают до нас. Хорошо хоть на излете и потому не убили никого.
– Как ты стал ефрейтором?
– А я знаю? Поручик написал представление, полковник подписал, и вот, пожалуйста, пришивай галун к погону. Селиверстова-то от Езерджи вперед ногами унесли, а совсем без старшего вроде как нельзя.
– Царство небесное, – стушевался Линдфорс, – а кто еще?
– Еще Лиходеева похоронили да Шматова с Федотовым в госпиталь отправили, а остальные пока целы. Стрелкам в том деле куда больше досталось. Да и что нам сделается, в поисках больше не были, в рекогносцировку не ходили. Живем как у Христа за пазухой.
– Поручик не притеснял?