Стрелок: Путь на Балканы. Путь в террор. Путь в Туркестан

– Нет, ты не понял. Гардемарин во флоте – обычный строевой чин, тринадцатого класса[217]. В сущности, тот же прапорщик, но с куда более блестящими перспективами.

– Без разницы. Я флотскую карьеру делать не собираюсь.

– Это как знаешь, однако разницу между отставным мичманом и отставным подпоручиком по адмиралтейству понимают многие.

Так за беседой они добрались до набережной, где взяли извозчика и продолжили беседу.

– Ты знаешь, – доверительно шепнул компаньону Владимир Степанович, – а с тем гусаром даже удачно вышло.

– Каким гусаром?

– Ну, помнишь, в ресторане.

– И что с ним?

– Да с ним ничего особенного. Но ты знаешь, кто состоит шефом у царскосельских гусар?

– Не помню, кажется, цесаревич…

– Вот-вот, а Константин Николаевич с ним не слишком ладит. Вероятно поэтому, ему очень понравилось, как ловко ты отбрил мальчишку корнета.

– Он что, в курсе?

– Конечно. И эта одна из причин его к тебе расположения.

– А что об этом наш думает будущий царь?

– Не беспокойся. Проступок совершил Бриллинг, ему и нести ответственность. Собственно, уже.

– В смысле?

– Офицерское собрание лейб-гвардии гусарского полка отказало корнету Бриллингу в чести.

– Что это значит?

– Одно из двух, либо в отставку, либо перевод в армию.

– Кстати, а ты откуда это все знаешь?

– Так ведь у меня брат служит в желтых кирасирах[218]. К слову, тяжелая кавалерия всегда немного в контрах с лёгкой, а потому они тоже довольны афронту гусар. Никогда бы не подумал, что это глупое происшествие сможет иметь подобные последствия.

– Беда за бедой, – крутнул головой Будищев, – купили быка, а он… с бородой…[219]

– Всё хорошо, что хорошо кончается.

– Притормози, любезный, – крикнул кучеру Дмитрий и, обернувшись к инженеру сказал: – Знаешь, Владимир Степанович, я, пожалуй, лучше пройдусь. Как-то слишком много на меня сегодня навалилось. Да и отсюда нам не больно-то по пути.

– Как скажешь.

Дальнейший путь Будищев проделал пешком, размышляя о последних событиях, и, вероятно, потому не сразу обратил внимание на непонятно зачем появившийся в их переулке воз с сеном, вокруг которого мялись три подозрительных личности. Один, впрочем, выглядел как простой возчик, но двое других были слишком хорошо одеты, чтобы якшаться с простонародьем, но они, тем не менее, что-то оживленно обсуждали. Однако всё это Дмитрий припомнил позже, а пока он просто равнодушно миновал странную троицу, направляясь к своему двору. Тут за его спиной раздался какой-то шорох, что-то тяжелое стукнуло по голове, и все вокруг погрузилось в темноту. Последнее, что успел сделать бывший унтер, прежде чем потерял сознание, это, резко развернувшись, махнуть тростью, когда-то подаренной ему Гесей.

Очнувшись, он некоторое время не шевелился, прислушиваясь к звукам и запаху сена. Похоже, его куда-то везли, присыпав для маскировки сушеной травой. Руки были связаны за спиной, но по ощущениям, не слишком крепко. Видимо, злоумышленники торопились, а может быть, понадеялись на силу удара. Рот тоже не заткнули, но подавать голос было опасно. Если помощь не придет быстро, бандиты тут же исправят свою оплошность, и тогда будет ещё хуже.

Кто это может быть? – напряженно размышлял Дмитрий, судорожно напрягая и отпуская руки, пытаясь ослабить путы. – Полиция или жандармы не стали бы прибегать к подобному маскараду. Они действуют просто и грубо. Наряд полиции, объявление об аресте, карета для заключенных, участок или тюремный замок.

Грабители? Тоже вряд ли. В их доме для лиц, промышляющих разбоем, куда больше интересных целей, чем простой владелец мастерской. Да и не стали бы они его никуда везти. Просто стукнули бы, сняли шубу, вытащили кошелёк, да и были таковы. Похищения с целью выкупа ещё не вошли в моду. «Может, внедрить?» – зло подумал Будищев, почувствовав, что узел поддается. Шубу с него, кстати, сняли, да и бумажник во внутреннем кармане не ощущался. Зато очень хорошо чувствовался собачий холод, постепенно пробиравший до костей.

Революционеры? Может быть. Он им крепко насолил в свое время. Целую ячейку фактически разгромил. Гесю увел. Назимова недавно повесили. Остальные вынуждены прятаться. Правда, эта публика тоже не склонна к похищениям. Они, скорее бы, приготовили ведро «гремучего студня»[220] да и взорвали бы ко всем чертям их дом вместе с правыми и виноватыми. Такая вот публика – никого и ничего им не жалко ради торжества справедливости.

Тем временем воз въехал в какой-то двор и остановился. Похоже, дорога подошла к концу и сейчас всё, так или иначе, прояснится. Вплоть до летального исхода.

– Что так долго? – спросил совсем рядом простуженный голос.

– Долго ждали, пока энтот нагуляется…

– Никодим где?

– Вон, лежит. Зашиб его купчина своей палочкой. С виду тростинка, а вдарил, будто конь копытом! Да живой он, живой…

– Что, по-тихому не смогли?

– Да обошлось всё! Просто резвый оказался, гад.


– Ничто, – со стоном отозвался тот, которого назвали Никодимом, слезая на землю. – Всю шкуру аспиду спущу с живого.

– Годи! – одернул его Простуженный. – Их благородие велел только посечь, да и отпустить с богом. Нам за смертоубийство не плачено.

– Ничего, я и за бесплатно готовый…

– Не смей, я сказал!

Ситуация начала проясняться, хотя и не до конца. Какому такому «благородию» он успел настолько мозоли оттоптать? Додумать эту мысль до конца не получилось, поскольку похитители разворошили сено и выволокли свою добычу на свет божий, или точнее, в вечернюю тьму.

– Он у вас случаем не помер? – обеспокоился главарь.

– Чего ему сделается! – огрызнулся возчик. – Здоровый чертяка, разве что сомлел маленько.

– Ладно, тащите его на конюшню, там разберемся.

Два бандита подхватили продолжавшего притворяться бесчувственным Дмитрия, и довольно бесцеремонно потащили его внутрь ближайшего строения, где бросили в углу на охапку прелой соломы, после чего, пнув на прощание, вышли вон.

Почувствовав, что остался один, Будищев в последний раз напрягся и, матерясь про себя от боли, освободил-таки руки. Вокруг было темно, пахло конским навозом, сеном и ещё какой-то гадостью. Растирая по очереди запястья, бывший унтер пытался вернуть рукам подвижность и одновременно напряженно вглядывался в темноту, пытаясь найти возможность улизнуть или хоть какое-нибудь оружие. Увы, ни того, ни другого не обнаруживалось, зато послышался шум шагов возвращавшихся похитителей. Пришлось возвращаться на прежнее место и притворяться всё ещё связанным.

Злоумышленники принесли с собой горящий факел, неровный свет от которого осветил место будущей трагедии. Помещение и впрямь оказалось конюшней, правда, денники были пусты. Посреди прохода стояла широкая скамья с ременными петлями на ножках, очевидно предназначенных для рук несчастных, подвергаемых истязанию. А ещё совсем недалеко от лежавшего Будищева в копну сена были воткнуты самые настоящие вилы.

– Ну что, ваше степенство, – осклабился сиплый, – очухался? Ярема, пхни его в бок, чтобы не придуривался.

Возчик с удовольствием исполнил поручение, но, к счастью, на его ногах были валенки, и сильного удара не получилось. Тем не менее Будищев мысленно добавил и этот пункт в накопившийся у него список претензий.

– Зарвался ты, купец, – продолжал разглагольствовать атаман. – Хамить начал важным господам…

– Помилосердствуйте, – дрожа всем телом, простонал бывший унтер. – Деньги, часы, всё возьмите, только не убивайте!

– Ишь как заговорил, – ухмыльнулся Простуженный. – Да были бы у тебя там хучь деньги, а то так. Мелочевка всякая. Красненькая, да два трояка с мелочью.

– Да как же это! – возмущенно воскликнул Будищев и даже перестал дрожать, несмотря на холод. – Что я вам, нищеброд какой? Там ещё две «катеньки» было и четвертной!

– Скрысятничали? – изумленно воскликнул главарь, недобро посмотрев на подельников, в особенности на Никодима.

– Да ты что, Карп! – не на шутку испугался тот. – Да врёт он всё, вот тебе крест!

– Там ещё кольцо с бриллиантом, потайном отделении было, – поспешил добавить масла в огонь Дмитрий.

– Да что же ты делаешь, окаянный! – даже взвизгнул от явной несправедливости обвинений бандит. – Не было там никакого потайного кольца!

– Годи! – властно прервал его Карп и испытующе посмотрел на жертву. – Где, говоришь, потайное отделение?

– Так в бумажнике!

– И впрямь что-то тяжелое есть, – задумчиво пробормотал атаман, взвешивая добычу на руке. – А ведь чуть не выкинул от греха…

– За рычажок потяни, всё и откроется, – жалобно простонал Дмитрий, неуклюже поднимаясь на колени. – А меня отпусти, уж сделай милость. Век буду за тебя Бога…

Сиплый тем временем, в чаянии богатой добычи, нетерпеливо потянул за рычажок, внутри щелкнул хитроумный механизм и тут же раздался выстрел. К сожалению, ствол крохотного револьвера, интегрированного в бумажник, смотрел в другую сторону и никто из бандитов не пострадал, не говоря уж о том, что малокалиберная пулька вряд ли сумела бы нанести большой урон одетым в зимнюю одежду злоумышленникам. Но вот отвлечь их внимание от казавшегося совсем неопасным пленника он смог.

Услышав выстрел, Будищев резко вскочил и, налетев всем телом на возчика, сбил того с ног. Затем, не теряя ни секунды, бросился к вилам и, подхватив их, строго по уставу изобразил «коротким коли» одному из похитителей. К несчастью, вилы оказались деревянными и сломались в теле негодяя. Впрочем, тому оказалось достаточно, а всё ещё чумевшего от неожиданности Никодима Дмитрий со всей силы огрел по голове оставшимся у него в руках держаком. Тот с треском сломался, но дело свое сделал, и уже и так пострадавший бандит беззвучно свалился на грязный пол.

– Хитер! – с почтительный изумлением в голосе отозвался оставшийся один на один с недавней жертвой главарь, после чего неуловимым движением обнажил нож. – Даже жаль будет резать…

– Может, облегчишь душу перед смертью, – поинтересовался внимательно наблюдающий за каждым движением противника Будищев, – какое-такое «благородие» меня заказало? Ведь он тебя как последнего лоха подставил!

– Как помирать будешь, скажу, – пообещал бандит и сделал выпад.

Лезвие пропороло воздух буквально в сантиметре от тела бывшего унтера, а в ответ тот с оттяжкой хлестнул Карпа по лицу, прочертив щепой глубокие царапины.

– Ах ты, гад! – взвился тот и, не помня себя от ярости, бросился вперед, страстно желая только одного – вцепиться в горло противника.

Это было ошибкой. Удар ноги, обутой в щегольской ботинок, пришелся в коленную чашечку бандита, затем последовала серия ударов кулаками в корпус, потом в челюсть, и поверженный атаман ушел в глубокий нокаут.

– Скажешь, – с трудом переведя дух, сказал Дмитрий. – Сейчас ты мне, паскуда, все расскажешь…

Впрочем, это был ещё не конец. Сбитый с ног в самом начале схватки возчик быстро пришел в себя и сначала хотел было кинуться на помощь своим подельникам. Однако, увидев, как ловко похищенный управился с теми, решил ретироваться, благо выход был недалеко, и на четвереньках пополз к нему.

– Ты куда, сволочь? – искренне удивился купец, фабрикант и изобретатель в одном лице. – Я тебя разве отпускал?

Подобрав по пути свой многострадальный бумажник и бандитский нож, Будищев быстро догнал бандита и от души врезал ему ногой под ребра. Тулуп, разумеется, несколько смягчил последствия, но замерзший Дмитрий был рад возможности согреться и пинками загнал того назад.

– Помилуйте, ваше степенство, – выл Ярема, содрогаясь от ударов, но ни встать, ни сопротивляться не посмел.